За стеклами «Победы» мелькают поля с еще не убранным овсом, березовые перелески, деревни, встречные автомашины. Серая, похожая на золу пыль висит над дорогой. Порой облака пыли становятся настолько плотными, что впереди ничего невозможно разглядеть. Тогда Алексей останавливает машину и ждет, чтобы пыль хоть немного улеглась.
Минуем районный центр Еткуль, сворачиваем на проселочную дорогу, проезжаем последнюю деревушку со странным и звучным названием Жуковаровка, и вот уж виден Дуванкуль — сплошное море желто-зеленого тростника. На берегу озера среди высоких берез прячутся два домика. Это охотничья база. Здесь живут заведующий хозяйством, егерь и еще несколько человек. А вот и «гостиница» для приезжих — светлый и просторный дом с верандой, разделенный на несколько комнат.
Нас встречает заведующий хозяйством — плотный мужчина в годах, с пышными совершенно седыми усами. Говорит он неторопливо, мягким, с хрипотцой голосом. Макаров знает его давно, здоровается с ним по-приятельски, показывает разрешение на право охоты и пользование лодкой.
— Мотор-то есть, — говорит заведующий хозяйством, сильно напирая на букву«о», — только вот работает худо…
— Как это «худо»?! — передразнивает его Павел Дормидонтович и с угрозой добавляет: — Сам будешь тянуть наши лодки, забодай тебя комар.
Идем к берегу озера. Погода отличная. Небо необычайной голубизны, солнце припекает, как в июле, хотя уже вторая половина сентября. Слабый теплый ветерок лениво перебирает метелки высокого тростника. В косых лучах солнца нестерпимо блестит спокойная гладь воды. На вешалах вдоль берега растянуты для просушки сети. В стороне из других сетей двое рыбаков выбирают крупных золотистых карасей и бросают их в ведра. Непомерно толстый кот лежит, растянувшись, на опрокинутой вверх днищем лодке. Полуприкрытыми глазами он лениво следит за прыгающими в ведрах рыбами.
Алексей Дорогин возится с подвесным мотором, а мы выбираем себе лодки, шесты, весла. Лодок много, на любой вкус: большие и малые, узкие и широкие, потемневшие от времени и многократного смоления и совсем новые, недавно покрашенные. В лодки настилаем сухого тростника, укладываем рюкзаки, чучела, ружья. Алексей проверяет и регулирует мотор, наливает в бутылки запас бензина.
Наконец все готово. Наши лодки одна за другой входят в узкий проход между тростниками. До открытой воды, которую здесь называют «морем», двигаемся на веслах и с шестами. Дальше рассчитываем на мотор. С его помощью надо преодолеть около десяти километров чистой воды до противоположного берега. Там есть залив Синие воды, где и будем охотиться.
Идти на шестах трудно, вода в Дуванкуле сильно прибыла, и шест едва достает дно. Старик Макаров не зря выбрал себе двухвесельную лодку. Теперь он посмеивается над нами и быстро плывет впереди. У нас только кормовые весла, и мы не можем за ним угнаться.
— А ну, охотнички, поднатужтесь! — кричит Павел Дормидонтович. — А ну, веселей, веселей, забодай вас комары. Не отставать от старика! Нажимать!
Путь к «морю» указывают высокие шесты с красными флажками. Проходим последние метры тростниковых зарослей, и вот перед нами открывается чистая вода. Она тянется далеко на юг, а справа и слева видны тростники. На противоположном берегу синеет далекий лес. Отплываем еще несколько метров и начинаем связывать лодки в караван. Я подаю цепь Дорогину, он прикручивает ее к корме своей лодки, а за мою лодку прикрепляет проволочный трос Макаров. Замыкает караван Поляков. Через несколько минут он кричит:
— Гото-о-о-во! Пое-ехали!
Алексей заводит мотор, и его лодка вырывается вперед. Толчок — и моя лодка следует за ней, тянет остальные. Макаров кладет весла на борта и густым басом запевает:
Из-за острова на стрежень,
На простор речной волны
Выплывают расписные
Стеньки Разина челны…
А солнце уже медленно склоняется к западной кромке тростников, протягивая по воде широкую сверкающую дорожку. По-прежнему на небе ни облачка, по-прежнему спокойная водная гладь, по-прежнему тихо вокруг — и только мотор на лодке Дорогина мерно отстукивает: та-та-та-та.
«Море» переплываем за полтора часа. Солнце успело скрыться; становится темно. Я заплываю в ближние тростники, устраиваюсь возле небольшого плеса. Справа от меня останавливается Антон Михайлович, Алексей и Макаров отплывают дальше. Их голоса постепенно замирают.
Зорко оглядываю небо и воду, но уток не видно. Сумерки плотнеют. На западе догорает последняя розовая полоска зари. Крупные звезды вспыхивают в разных местах небосвода. Неужели так и просижу без выстрела? Справа и слева, впереди и сзади все время неумолчно кричат лысухи. Слышно, как они плещутся, хлопают крыльями, но ни одна не выплывает на плесо.
Внезапно из-за тростников, свистя крыльями, вылетает стайка крупных уток, тянет на меня. Делаю два выстрела и вижу, как две птицы падают в воду. Гоню туда лодку и достаю уток. Это кряквы.
До меня долетают звуки редких выстрелов товарищей. Потом слышу призывный крик Полякова, отвечаю ему и спешу навстречу. Плывем в сторону косы, отделяющей Синие воды от озера. У корреспондента тоже результат неважный: один чирок.
В темноте пробираться среди тростников еще труднее. Замечаем вдали пляшущую красную точку и направляемся к ней. Красная точка быстро растет, превращается в костер. Вот уже видны фигуры двух человек. Это Павел Дормидонтович и Дорогин жгут сухой тростник. Вечером птица летает плохо — таково мнение всех.
— Утро вечера мудренее, — говорит Макаров. — Давайте, братцы, закусим.
Из рюкзаков извлекаются хлеб, помидоры, огурцы, колбаса, яйца. Павел Дормидонтович достает объемистую фляжку, наливает всем в кружки немного вина.
— После трудов праведных не грех и по махонькой… Господи, прости раба твоего Павла, — старик комично крестится, единым духом выпивает содержимое кружки и хрустит соленым огурцом.
Разговор становится оживленнее. Усиленно работают челюсти.
— Возле меня совсем не летали, — все еще переживает неудачную вечернюю зарю шофер. — Даже стволы не прогрел.
— И у меня тоже, — отзывается Макаров. — Да шут с ними, с утками, забодай их комары. Я приволье люблю, вот эдакие вечера у охотничьего костра. Нет, я стрелял, ей-богу, стрелял. Только результат: ноль-ноль…. Знаете двух дураков на свете?
Мы переглядываемся: кого старик имеет в виду?
— Не знаете? — Павел Дормидонтович хитро посматривает на нас. — Первый дурак — рыбак…
— Почему? — удивленно спрашивает Поляков. Всем нам известно, что рыбалку он любит не меньше охоты. — Почему, дядя Паша?
— А потому: рыбак ничего не видит, а ловит. Правильно? А второй дурак… — Макаров обводит нас взглядом и заканчивает: — Второй дурак — наш брат — охотник. Ничего не потерял, а ходит ищет.
…На ночь каждый устраивается в своей лодке. С озера долго еще доносятся крики уток, в темноте над нами время от времени слышен посвист крыльев невидимых птиц.
С первыми признаками рассвета мы уже на ногах. Помогаем друг другу перетащить лодки через косу в залив Синие воды, и один за другим разъезжаемся в разные стороны, условившись собраться на этом же месте в полдень.
Утром птица летит дружно. С залива Синие воды то и дело поднимаются большие стаи и тянут к «морю». Тут и чирки, и кряквы, и шилохвостки, и широконоски, и серые.
К полудню лет прекращается. Я собираю трофеи — семь уток разных пород — и гоню лодку к месту бивака. Поляков и Дорогин уже там. Шофер чистит картошку, корреспондент возится с ружьем. Об успехах спрашивать не приходится: в лодках у каждого лежат хорошие связки уток.
— А где же старик? — ни к кому не обращаясь, спрашивает Дорогин и смотрит на часы.
В самом деле, второй час, а Павла Дормидонтовича нет. Нам он известен своей аккуратностью.
— Приедет, — спокойно замечает Антон Михайлович. — Старик бывалый, что с ним случится…
Охотничий суп из уток давно готов и, кажется, успел уже остынуть. Часы показывают начало пятого, а Макарова нет. О еде никто не думает. Молчим. Наконец Алексей решительно поднимается и идет к лодке.
— Надо искать Павла Дормидонтовича. Куда он утром-то поехал?
И тут выясняется, что никто не видел, в какую сторону уехал Макаров. Где его теперь искать? Поляков предлагает одному ехать вправо по заливу, другому — влево, а третьему — прямо. Соглашаемся с его планом, так как ничего лучшего придумать не можем. Если кому потребуется помощь — условный сигнал три дублета.
Небо, еще недавно такое чистое, затянуло низко стелющимися серыми облаками. Края их клубятся, на глазах меняют очертания. Ветер дует с севера и с каждой минутой усиливается. Поверхность еще час тому назад зеркально гладкой воды залива теперь вспенена, по ней гуляют высокие волны. Я плыву на восток, тщательно осматриваю каждое плесо, каждый островок тростника. Никаких следов Макарова. А в груди растет и растет тревога, хотя очень хочется думать, что с ним ничего плохого не случилось. Проходит час, другой… До меня долетает слабый звук дублетного выстрела, за ним еще один и еще. Все сомнения отпадают, стреляет кто-то из наших, где-то далеко, позади меня. Поворачиваю лодку обратно. Волны швыряют ее, рискую то и дело зачерпнуть воды или перевернуться. Ветер приносит слабое постукивание мотора на лодке Дорогина. Значит, стрелял корреспондент, и Алексей спешит к нему.
Еду на звуки мотора, но против ветра грести тяжело, продвигаюсь медленно. Ветер то ясно доносит постукивание двигателя, то заглушает его.
А тучи, тяжелые, косматые, опускаются все ниже, из них начинает сочиться косой мелкий и холодный дождь. Упорно гребу, стараясь удержать лодку в нужном направлении и не потерять ориентировки. Начинает смеркаться. Неожиданно из-за ленты тростников показывается лодка Алексея, а за ней на буксире тянутся еще две. Становится легко на сердце: Макаров найден. На второй лодке Поляков, на третьей… На третьей человека не видно. И снова жарко, снова охватывает меня тревога.