Света, однако, тоже так просто сдаваться не собиралась, так что на этот раз развернулась в мою сторону, уже более требовательно повторив:
— В смысле, куда довезти, Настя?
Я на самом деле не хотела обсуждать свои неожиданные изменения в личной жизни сейчас, но раз уж так вышло, то… Немного поёрзав на месте и переведя взгляд со своего парня на подругу, стало ясно, что в данной ситуации я оказалась, как говорится, между наковальней и амбразурой. Что ж, никуда не денешься, придётся отвечать за свои решения, девочка я уже всё-таки взрослая. Так что, наконец, повернувшись лицом к Свете, я решила выдать лишь половину информации, понадеявшись, что это удовлетворит любопытство подруги:
— Свет, понимаешь, мы едем ко мне домой, но, увы, не задержимся там надолго.
— И куда же ты поедешь с ним потом после двух недель в больнице, так до конца и не окрепнув?
Вот тут я определённо не знала, как объяснить все свои чувства и ощущения, которые испытывала, когда соглашалась на предложение переехать. Тем более не хотелось это обсуждать при Саше, но выхода не было, ибо Света решительно была настроена выпытать всё здесь и сейчас.
— Ну… Я…
— Она едет ко мне. Есть возражения?
Эти несколько фраз были произнесены таким тоном, что стало отчётливо понятно — если возражения и есть, то лучше их не говорить. Хорошо, что Света дурой не была, поэтому понятливо кивнула и произнесла адрес. Правда, отвернувшись в сторону окна, она предварительно мельком одарила меня тем самым взглядом, означающим, что к этому разговору мы ещё вернёмся.
В полном молчании мы так и доехали до дома подруги, которая с сухим "Пока" вышла из машины. Наверняка обиделась, что я так и не посвятила её в подробности своих отношений с Сашей. Но что поделать, если я сама не была до сегодняшнего дня в них уверена, да и просто делиться пока не было ни сил, ни желания, хотелось на время оставить все подробности в личном хранилище информации. Думаю, при следующей встрече нам определённо предстоит долгий разговор.
Что ж, в итоге мы с Сашей, так и думая о чём-то своём, не заметили, как оказались около моего подъезда. Хотя, вероятно, в прострации была только я, всё-таки именно мужчина был за рулём и значит знал, куда вёз.
Саша припарковал машину поближе к подъезду, а затем практически сразу развернулся в мою сторону и напряжённо уставился, да так, будто забыл, что значит «моргать». Посмотрев в ответ, я заметила промелькнувшее в глазах напротив беспокойство. Неужели он боится, что я передумаю?
— Ну что, пойдём? Поможешь мне как раз донести сумки, одна я явно не справлюсь.
Как можно более незаметно облегчённо выдохнув, мужчина сгрёб все мои больничные пожитки и поднялся за мной на нужный этаж, терпеливо ожидая, пока я открою дверь. А вот дальше началось что-то странное. Зайдя за мной следом в квартиру, Саша поставил сумки в прихожей и быстро стал осматриваться вокруг. Честно, не знаю, что он так принципиально хотел обнаружить, но похоже результат его удовлетворил. По-другому описать эту довольную улыбку объевшегося сметаны кота я не в состоянии.
— Странно, что ты осматриваешься, хотя уже когда-то бывал в моей квартире. Припоминаешь?
Мужчина видимо вспомнил инцидент двухнедельной давности, ибо внезапно немного покрасневшие скулы были наилучшим подтверждением. А я ведь до сегодняшнего дня даже не могла представить, что он вообще может чему-то смущаться!
— Да, я припоминаю, но может не будем сейчас говорить о прошлом?
— Может и не будем, вот только воспоминания никуда не деть, ибо ты умудрился накосячить во всех имеющихся здесь комнатах, не считая ванны, что определённо странно.
— Просто у меня имелись дела поважнее ванны.
— И какие же интересно это были дела? — уже практически выдыхая в губы напротив, прошептала я. И когда он успел настолько приблизиться?
— Ты.
После очередного умопомрачительного поцелуя стало очевидно, что если мы продолжим в подобном духе, то, скорее всего, вещи я соберу только к вечеру, как бы даже не к завтрашнему дню. Поэтому, отстранившись, я щёлкнула мужчину по носу и, подхватив сумки, направилась в спальню, чтобы разложить ненужную одежду и упаковать необходимые вещи на ближайшие, будем надеться, недели.
— Довольно-таки уютная спальня, а в особенности кровать. Прости, в прошлый раз как-то не удалось рассмотреть.
Уже складывая одежду, я понимающе усмехнулась и, повернувшись, хитро подмигнула развалившемуся на, минуточку, моей постели и неосознанно гладящему мой мягкий плед мужчине, а затем саркастически сказала:
— Ну, конечно, я всё замечательно помню. Определённо, в момент попадания в эту комнату тебе было не до осмотра. А уж после так точно, если, конечно, ты не увидел данный интерьер во сне.
— Нет, к глубокому сожалению, не увидел, хотя похожее нижнее бельё мне вроде бы в тот момент снилось.
Тут я резко перевела взгляд на свои руки и, наконец, заметила, что всё время нашего разговора держала в руках кружевные трусы. Неловко, однако, вышло.
Быстро сложив оставшуюся одежду, я перешла к сбору косметических средств. Краем глаза я периодически поглядывала в сторону Александра, всё-таки вставшего с моего нового пледа и решившего, видимо, осмотреть каждый угол спальни. Саша даже умудрился обследовать ту злосчастную стену около кровати.
Вот только спустя пару минут я поняла, что его привлекла не стена, а подоконник, на котором стояли фотографии.
— Настя, а кто это?
По рамке, которую мужчина держал в руках, стало очевидно, что смотрит он на того человека, про которого я с таким усердием старалась часто не вспоминать. Тем более я не планировала в ближайшее время рассказывать эту историю Саше, вот только забыла про эти фотографии. Конечно, можно пробормотать что-нибудь обобщённое или вообще сделать вид, что не заметила вопроса.
Однако после откровений мужчины в больнице было бы как-то по-свински также ему не довериться. Нет, конечно, я не обязана этого делать, но мне и самой следовало бы выговориться, рассказать всё, что уже так давно затаилось в душе. Что ж, скорее всего, время пришло. Переборов внезапно нахлынувшую и пробравшуюся вглубь тела дрожь, я пару раз вдохнула-выдохнула и, посмотрев на человека с фотографии, ответила.
— Это я и мой отец.
Глава 31
Думаю, Саша не заметил той значимости, которую я вкладывала в свои слова, так как реакция «пожать плечами и улыбнуться» — определённо не та, которую я ожидала. Мужчина посмотрел на меня и, видимо, обратив внимание на то, что моё поведение не соответствует его представлениям, Саша непонимающе поднял брови. Устало вздохнув, я села на кровать, потянувшись, взяла с подоконника фотографию и погладив кончиком пальца лицо отца, произнесла:
— Он умер десять лет назад.
Вот теперь до Саши определённо дошло, что я подразумевала в своих интонациях вначале разговора. Осторожно присев рядом со мной на край кровати, он тоже посмотрел на фотографию.
— Если не можешь или не хочешь, то ты не обязана мне ничего рассказывать. Я в любом случае всё пойму.
Ну уж нет. Конечно, говорить о случившемся было неприятно и больно, но в этот момент я также понимала, что если не расскажу сейчас, то уже не расскажу никогда, ибо моя решимость просто испарится и, скорее всего, не вернётся назад.
— Не думаю, что у меня вновь появится эта ничем не объяснимая храбрость говорить о случившемся, поэтому мне предпочтительнее и легче выложить всё сейчас, чем мучиться с этими навязчивыми мыслями потом.
Кивнув, Саша взял меня за руку и стал ждать, когда я начну говорить. Времени для того, чтобы сосредоточиться, потребовалось не много, так как тянуть с откровениями я была больше не намерена. Дольше тянешь — дольше сомневаешься, ищешь причины для отказа, передумываешь. Я совершенно не желала испытывать подобное, поэтому, вновь погладив фотографию, начала рассказ.
— Понимаешь, мне тогда было двенадцать лет, только вступила в подростковый возраст, характер заметно испортился. Я стала эгоистичной, раздражительной, требовательной, непослушной, в общем полный набор. Думаю, тут следует объяснить, что с моим отцом у меня было такое взаимопонимание, которого я так и не испытала больше ни с кем другим. Многие говорят, что нет более близкого и родного человека, чем мама. Для меня таким человеком всегда был, есть и будет мой папа. Определённо, это можно увидеть, сравнив, сколько я ругалась со своими родителями, хотя это определённо неправильно с моей стороны, но ладно… Так вот, за всё наше времяпровождение с отцом, мы с ним ссорились лишь дважды. С матерью мы же выясняли отношения практически ежедневно. Может это и некрасиво так думать и говорить, вот только для меня подобная статистика является одним из определяющих факторов и важным воспоминаниям. Надеюсь, ты теперь понимаешь, насколько для меня дорого было общение с отцом, что я готова была где-то усмирить свой непростой характер, уступить, а в некоторых случаях этого даже и не требовалось. Наши мысли порой удивительно совпадали. Жаль, что подростковый возраст испортил всё.
Нервно выдохнув, я мельком посмотрела на Сашу. Заметив его понимающий и неосуждающий взгляд, сразу почувствовала себя чуточку спокойнее и гораздо увереннее продолжила рассказ.
— В последнюю неделю, которую мы с отцом провели вместе, я была более раздражительной, чем обычно. Много требовала и просила, не понимала слова нет, не прислушивалась к вполне адекватным причинам отказа, желала чего-то всё больше и больше. Ты не представляешь, как мне сейчас стыдно за произошедшее, вот только ничего уже не изменить. Возможно, сейчас ты скажешь, что я была слишком маленькой и это был такой период взросления, вот только это нисколько не оправдывает моих надуманных обид и эгоистичности к самому близкому человеку. Потом, в конце недели, наступила суббота. В этот день отец обычно забирал меня к себе, так как они с мамой уже не жили вместе около семи лет. Как сейчас помню, он должен был подъехать к часу дня и я к тому времени уже сидела и ждала его в гостиной. Однако вовремя он не подъехал. Через десять минут я начала ему звонить, но ни через пять, ни через пятнадцать минут папа так и не ответил. Спустя час мои вывозы стали практически непрерывными, скорее всего, только благодаря этому я и смогла до него дозвониться. Я тогда была слишком взволнована, да и немного чувствовала себя на взводе, поэтому совершенно не услышала слабости и усталости в голосе отца. А стоило бы, ведь он говорил настолько тихо и безжизненно, что определённо не вязалось с его обычными тембром и громкостью. Увы, только такая самовлюблённая девица, как я, не смогла этого уловить. Я будто сейчас помню слова отца о том, что сегодня у него появилось неожиданно много работы, так что забрать меня у него не получится.