— С какими проблемами? Жалоба на кого есть или денег попросить хотите?
Прекрасно поняв, что еще одного подобного унизительного обращения в свой адрес Мачколян уж точно не потерпит и тут же примется возмущаться так, что стены задрожат, Валентин решил опередить его и спокойно произнес:
— Мы бы хотели переговорить с Владиславом Николаевичем по личному вопросу. Это очень важно.
— А у нас ничего неважного и не бывает, — усмехнулась в ответ секретарша и, выхватив из верхнего ящика стола салфетку, принялась утирать ею краешки губ.
Валентин заметил, что она буквально пару минут назад закончила полуденную трапезу и еще не успела дожевать какую-то булочку.
— Все вы тут с личными вопросами приходите, — добавила женщина, покончив со своим занятием. — А мне потом влетает, что всех подряд пропускаю.
— Мы не все подряд, — попытался встрять Мачколян, которого Валентин пока еще пытался сдерживать, периодически толкая локтем в живот.
— Понимаю, что мы отвлекаем вас от работы, — опережая своего несдержанного коллегу, начал он, — но иначе мы не могли поступить. Дело в том, что с дочерью Владислава Николаевича случилась неприятность, и мы бы хотели поговорить с ним на эту тему.
— И как я должна буду об этом доложить? — переспросила секретарша. — К вам пришли неизвестно кто и неизвестно зачем, так я поняла?
Ашота начинала бесить эта тупая секретарша, объяснять которой все досконально у него не было никакого желания. Не менее расхожие чувства начинал испытывать и Валентин, но он-то хоть умел себя сдерживать, а вот Мачколян…
— Ну ты, обезьяна крашеная, ты что, телевизор вообще не смотришь?! — завопил Ашот. — Или, может, ты глухая на одно ухо и не поняла сразу, что мы тебе сказали. Так вот, я повторяю: мы хотим видеть твоего босса, чтобы задать ему несколько вопросов. А на твое мнение нам начхать, так же как и на все приказы. Так что заткни пасть и помалкивай, пока я окончательно не разозлился и не внес в здешний интерьер пару своих деталей.
Не ожидая такого наезда, секретарша вытаращила глаза и попыталась выразить свое возмущение. Да только не успела этого сделать, так как Мачколян нагло вторгся в кабинет Соболенко, распахнув дверь.
Владислав Николаевич, уже, видимо, услышавший шум в соседней комнате, при появлении спасателей у себя в кабинете резко опустил трубку телефона, вскочил со стула и во всю глотку заорал:
— Во-о-он отсюда!
— Владислав Николаевич, я их не пускала, они сами… — раздался за спинами наших героев извиняющийся голос секретарши.
— Вон, я сказал, — вновь завопил мужчина. — Журналюги проклятые. Убирайтесь немедленно, пока я не вызвал охрану. Заколебали, весь день как тараканы лезут. Вика, вызови уже наконец охрану…
— Это не ту ли, что на вахте, — хохотнул Ашот без стеснения и даже попытался мимически изобразить полудохлого паренька, что им попался на входе. — Хилая, барин, у вас охрана. Если уж желали от кого оградиться, надо было найти кого покрупней, посолидней. — Мачколян с гордостью погладил себя по необхватному животу.
— Вы что, плохо соображаете? Вас, кажется, попросили покинуть этот кабинет, — встрял в общий разговор кто-то третий.
Спасатели повернули головы в ту сторону, откуда донесся этот ровный голос, и увидели прилично одетого мужчину тех же лет, что и Соболенко, не менее внушительной комплекции, чем был сам Ашот, с довольно неприятным взглядом и небольшой бородкой с легкими проблесками седины на ней. Он полуразвалившись сидел на мягком кожаном диване, закинув ногу на ногу, и что-то там перелистывал до вторжения в кабинет спасателей. По сравнению с ним Соболенко казался мелкой сошкой.
Повисла неловкая пауза. Даже Ашот слегка растерялся, не зная, с чего начать, точнее, продолжить свой наезд на Соболенко, и, может, даже засомневался, прав ли он вообще.
Грачев же не спеша обдумывал то, что скажет дальше, рассматривая хозяина кабинета. Соболенко выглядел очень свежо — ни тебе второго подбородка, ни пивного животика, ни лысины, хотя волосы у мужчины явно от природы были весьма редкими. Зато очень выразительны были крупные глаза, волевой подбородок, четко очерченные губы, аккуратно уложенные на сторону волосы. Такой, прямо сказать, свеженький огурчик, не уступающий ни в чем молодому поколению.
— Наш разговор, кажется, был исчерпан, почему вы все еще здесь? — видя, что все молчат, вновь произнес гость Соболенко, ведя себя так, словно он здесь самый главный.
— С вами, возможно, и закончен, а с ним, — Ашот кивнул на Владислава Николаевича, — еще только предстоит. Вы уж нас извините, но мы бы хотели попросить вас освободить диванчик. Есть дело, но оно, к большому сожалению, не вашего ума, — вновь взялся за свое Мачколян, совершенно не придерживаясь никаких правил этикета.
— Какое хамье, — удивленно воскликнул мужчина. — Влад, немедленно вызывай охрану.
Соболенко спешно схватил трубку телефонного аппарата и принялся набирать номер. Завершить этого он не успел, так как Валентин, спокойно отошедший к стене, вдоль которой, как он заметил пролегал телефонный провод, с невозмутимым видом вырвал шнур из распределительной коробки. Когда Соболенко понял, почему гудки прекратились, он поднял удивленные глаза на беспредельщиков и собрался было высказать в их адрес все то, что он думает, но не успел.
Валентин поднес палец к губам, наклонился к Соболенко и что-то шепнул на ухо. Владислав Николаевич сел и обратился к своему гостю с просьбой:
— Юра, оставь нас, пожалуйста, это действительно срочно.
— Что ты ему такого сказал? — шепотом спросил Мачколян, терзаемый любопытством, у товарища.
— Ничего такого. Сказал, что я тот спасатель из отпущенной команды, через которого захватчики передали ему послание.
— Е-е, Грач, да ты у нас, оказывается, гений. Я бы сроду до такого не додумался.
Пока Валентин с Ашотом перешептывались, гость с недовольным видом покинул диван и, бросая в сторону мужчин неприязненные взгляды, вышел. Теперь в кабинете осталось трое. Владислав указал спасателям на диван, вернулся в свое кресло и на этот раз спокойно произнес:
— Так что там они просили передать? Каковы их условия?
— Не знаю даже, как вам и сказать, — неуверенно замялся было Валентин, понимая, что признание в совершенном обмане может вновь вызвать взрыв агрессии у Соболенко, но потом решил, что смущаться ни к чему, так как это они оказывают помощь, а не просят о ней, и более решительно продолжил: — Для начала, думаю, нам стоит представиться. Мы работники спасательной службы МЧС. Я Грачев Валентин, а это мой коллега Ашот Мачколян. Вот наши документы. — Он продемонстрировал корочки.
Соболенко кивнул, давая понять, что все понял, и с напряженным видом замер, ожидая продолжения. Мачколян открыл рот, чтобы внести в беседу свою лепту, но Валентин ткнул его в бок:
— Как я понял, вы уже в курсе того, что произошло на теплоходе «Волга-1»? — произнес Валентин.
— Да, мне позвонили и сказали, что школьники захвачены и что я… — дальше мужчина запнулся и предпочел промолчать.
— И что же вы?.. — не удовлетворился таким обрывом фразы Валентин. — Какое требование они выдвинули?
— Вам должно быть это виднее, вы же сказали, что… Или вы меня обманули? — Глаза Соболенко уменьшились, превратившись в две маленькие щелочки. Рано, рано он поверил этим людям, даже не удосужившись проверить их личности.
— Правильнее будет сказать, что мы лишь слегка исказили правду, — поправил мужчину Валентин. — Двое из нашей бригады действительно находились на том теплоходе и должны были присматривать за детьми, но с командой и теми пассажирами, которых ссадили на лодки, ни один из них не вернулся. Так что они все еще там. Но это не главное, важно другое: что именно требуют захватчики от вас взамен на свободу школьников? Мы бы желали это узнать.
— Складно плетете, — с усмешкой парировал Соболенко. — Уверен, среди своих коллег-журналистов вы ценитесь, только я не намерен посвящать кого бы то ни было в свои дела и свою личную жизнь.
— Личную жизнь? — Ашот подскочил с дивана и, метнувшись к мужчине, схватил того за грудки. — Мать твою, да я тебе сейчас такую личную смерть устрою, ад сказкой покажется. Ты что думаешь, что, если ты там чего-то наворовал и кого-то обул, тебе это так легко с рук сойдет? — Ашот грубо тряханул Соболенко и, брызгая на того слюной, продолжил орать прямо в лицо: — Из-за тебя, падальщик поганый, дети сейчас находятся в окружении головорезов. Они, по-твоему, виноваты в том, что ты сделал?.. Или, может, ты думаешь, что никому не станет известно, что виноват в их похищении именно ты?
— Если и виноват, то косвенно, — попытался заступиться за себя мужчина.
— А хоть бы и так. Это ты потом их родителям объяснять будешь, если мы сейчас прессе информацию подкинем. Тогда тебе ни за какими семью замками не укрыться от возмездия.
— Ашот прав. Пока еще шумиха не началась, но несколько лишних слов, и, сами знаете, слух распространится быстро. А мы бы этого не желали, мы хотим помочь детям и попытаться высвободить их из лап преступников. Но для этого нам нужно знать, кто ваш враг и где его следует искать.
За спиной раздался какой-то шум, дверь распахнулась, и в кабинет влетело несколько мужчин в серой форме охраны.
— Вот они! — указав в их сторону, выкрикнул тот самый бедолага, которого Ашот унижал, попав в здание.
Узрев работников охраны, Мачколян вынужден был оставить в покое Соболенко и резко отпустил его. Тот от неожиданности упал мимо стула и повернулся к ворвавшимся.
— А вам никто не говорил, что следует стучать, прежде чем войти? — уперев руки в бока, пробасил он.
Вместо ответа какой-то шустрый малый двинул прикладом автомата Ашоту по лицу и тот, потеряв равновесие, едва не рухнул на стол, перед которым стоял. Почти сразу же к Ашоту подбежали двое других и принялись крутить ему руки, остальные двинулись на Грачева. Валентин не стал уподобляться своему товарищу и спокойно протянул руки вперед, позволяя свободно защелкнуть на них наручники.