– Приобретает друга по гроб жизни.
– Это прибыльный бизнес.
– Да. Ваша контора может потягаться с солидной юридической фирмой.
– Ой, смотри, свободный столик!
– Итак, – усевшись, Флетч вытянул ноги, – ты – проститутка с золотым сердцем.
Руки он сложил на груди, чтобы закрыть от чужих глаз надпись на тенниске.
– Не думаю, что золотое сердце хорошо качает кровь. Я предпочитаю хранить золото в другом месте.
– И много золота ты добыла у Бена Франклина?
– Достаточно, чтобы покинуть это заведение. Марта еще ничего не знает. Пожалуйста, не говори ей. Мы хотим преподнести Марте сюрприз, в конце недели. Пятница – мой последний рабочий день. В субботу мне надо уладить кой-какие дела, а в воскресенье мы сматываемся в Колорадо. Навсегда.
– Вы хотите сбежать.
– Совершенно верно.
– Если ты зарабатываешь так много золота...
– Конечно, не следует мне этого говорить. Ты только поступаешь на службу, я – ухожу. Вроде бы я должна тебя подбадривать, но... Ты, возможно, мне не поверишь, Флетч, но «Дружеские услуги Бена Франклина» – препоганенькое местечко.
Флетч попытался изобразить на лице изумление.
– Я сыта им по горло, – продолжала Синди. – Помнишь блондинку, что вошла в приемную, когда ты был там, и начала качать права?
– Да.
– Это Карла. Ее аж затрясло от зависти, потому что ты стал моим клиентом. Кстати, в это утро ее и не ждали.
– Она имеет право выбора клиентов?
– Она имеет право выбирать все. Часы работы, залы, клиентов.
– Более опытным полагаются привилегии. Так заведено в любой конторе.
– Более опытным! Она здесь три месяца, а я – два с половиной года, с самого открытия.
– Трения между сотрудниками – обычное явление. А чем она, собственно, лучше тебя?
– Разве ты не слышал, что сказала Марта? Она, видите ли, хотела, чтобы Карла поспала в это утро подольше. Догадайся, кто выбрался из двухспальной кровати, в которой спала Карла, и на цыпочках вышел из спальни?
– Просвети меня.
– Марта.
Официант, обслуживавший Флетча днем раньше, узнал его. Огляделся в тщетной надежде найти другого официанта, с неохотой подошел к столику.
Синди наклонилась к Флетчу.
– Мне без разницы, кто, где и как работает, – с жаром воскликнула она. – Но никто не должен получать преимущества только потому, что спит с боссом.
Флетч откашлялся, посмотрел на официанта.
– Рад видеть вас живым и здоровым, – пробурчал тот.
– Благодарю.
– Так что будет «как обычно» сегодня? Мне не терпится услышать. Кроме того, я уверен, что шеф-повар этой ночью не сомкнул глаз, вспоминая ваш вчерашний заказ, а с утра дрожит на кухне мелкой дрожью, предчувствуя, что вы появитесь и сегодня.
– Ты ел здесь вчера? – спросила Синди.
– И память об этом сохранится в наших сердцах, мисс. Мы даже попросили ресторанного критика из «Ньюс трибюн» обходить наше кафе стороной, пока этот удивительный клиент не выедет за пределы штата или не отойдет в мир иной в приступе икоты.
– Всего-то я заказал... – Флетч повернулся к Синди.
Официант поднял руку, призывая его не продолжать.
– Пожалуйста, сэр. Не повторяйте, я этого не переживу. Услышав вчера ваш заказ, я до сих пор сам не свой. Как жить без веры, что каждый следующий день будет лучше предыдущего?
– Как по-твоему, он оскорбляет меня? – спросил Флетч у Синди.
– О, нет. Я думаю, он пытается объяснить тебе преимущества пищи быстрого приготовления, вроде гамбургера или пиццы.
– То есть молодым следует ограничить свой рацион упомянутыми тобой блюдами?
– Естественно, – Синди посмотрела на официанта. – Не волнуйтесь, сегодня заказывать буду я.
– О, восславим Господа нашего! Наконец-то и на вас нашлась управа. – Последнее относилось к Флетчу.
– Принесите ему пять яиц, сваренных вкрутую.
Официант от изумления едва не потерял дар речи.
– И всего-то?
– Еще шоколадный гоголь-моголь, – пробормотал Флетч.
– Да, – кивнула Синди. – Видите ли, он получил новую работу, требующую строгой диеты.
– Ему это не интересно, – вставил Флетч.
– А что принести вам, мисс?
– Банановый сплит <Сладкое блюдо из фруктов, мороженого, орехов>, три шарика мороженого, взбитые сливки, зефир и жареные орешки.
– Не много ли натощак? – с завистью спросил Флетч.
– Хочу устроить своему желудку маленький праздник.
Флетч повернулся к официанту.
– К вашему сведению, эта молодая женщина накормила меня с утра толченым лосиным рогом.
– Я мог бы и догадаться, – вздохнул официант.
– Ерунда, – махнула рукой Синди. – Где сейчас найдешь лося? Скорее всего, то был толченый коровий рог.
– О, Господи, – официант возвел очи горе. – Куда подевались милые молодые люди, которые говорили: «Пожалуйста, коку и гамбургер»?
– Официанты не питают ни малейшего уважения к молодым, что бы они ни говорили, – пробормотал Флетч.
– Как меня теперь называть? – спросил Флетч, посасывая через соломинку принесенный в высоком стакане шоколадный гоголь-моголь. – Юноша по вызовам?
– Вы проститутка, сэр, как и все мы, и, пожалуйста, не забывайте об этом, – Синди взяла со стола ложку. – Иначе потеряешь контроль над собой, над клиентом. Такая уж профессия. Контроль терять нельзя ни при каких обстоятельствах. Это опасно.
– Как же мы дошли до жизни такой? – спросил Флетч Синди.
– Полагаю, воспитывали нас одинаково. Как и многих, если не всех американцев. – Ложкой она добавила в вазочку с мороженым взбитых сливок, насыпала орешков, положила зефир. – Мы выращены, как сексуальные объекты, не так ли? Иначе для чего все эти витамины, педиатры, диеты? Почему родители и учителя заставляли нас заниматься спортом? Чтобы вырабатывать философский взгляд на вещи, учиться, как надо выигрывать, а как-проигрывать? Чепуха. Родители и тренеры протестовали, жаловались и ругались с судьями и друг с другом куда больше нас. Ради нашего здоровья? Как бы не так. Много твоих друзей закончило школу без серьезных травм ног, спины, шеи? – Синди зачерпнула полную ложку сплита и отправила в рот. – Постоянно будь на свежем воздухе, но предохраняй кожу от прямых солнечных лучей, так советовала мне мамочка. Лосьоны утром и вечером. Цель одна – идеальная форма ног, рук, плеч, плоский живот, нежная упругая кожа.
– Я – сексуальный объект? – переспросил Флетч.
– Именно так, брат мой. В твоем воспитании основное внимание уделялось философии? Культуре? Теологии? Помнится, я, тринадцатилетняя, прибежала из школы, влетела в дом со словами: «Мама, мне поставили А по математике!», – а мама рассеянно ответила:
«Да, дорогая, но я замечаю, что твои волосы блестят не так, как раньше. Каким шампунем ты пользуешься?»
Флетч молча ел яйца.
– На кого указывали нам, как на героев? – вещала Синди. – На учителей? Математиков? Поэтов? Нет. Только на тех, кто мог похвастаться прекрасным телом, на спортсменов и кинозвезд. Именно у них постоянно брали интервью на телевидении. Но разве они рассказывали, каким потом даются им быстрые секунды или как они перевоплощаются в роль, которую играют? Нет, их спрашивали о сексуальной жизни, о том, сколько раз они вступали в брак, с кем и почему разошлись в последний или предпоследний раз. Престиж, Флетч, определяется числом людей, которых ты можешь завлечь в свою постель.
– В результате ты стала проституткой.
– Разве не к этому все шло?
– Ты, похоже, зришь в корень.
– Думаю, да
– Тебе нравится банановый сплит?
Синди уже съела добрую половину.
– Очень.
– Заметно.
– Очень нравится, – повторила она.
– Но, Синди, меня мучает совесть... делать это... ты понимаешь... за деньги.
– А делать этого мне практически не приходится. В зале тренажеры изматывают клиента донельзя. Усталость и возбуждение срабатывают за меня. Надо лишь пару раз дернуть их за член, они и кончат. А потом еще извиняются, что не смогли сдержать себя и теперь мне, цитирую, «не удастся получить удовольствие». Когда же меня посылают на ночь, сопровождать клиента, я, главным образом, сижу в барах и ресторанах, наблюдая, как старичок медленно напивается. И слушая его. Обычно им только это и нужно. А когда он полностью отключается, я волоку его в номер, раздеваю и укладываю в постель. Утром он думает, что прекрасно провел время, наслаждаясь с чудесной девушкой. Хотя на самом деле ничего не было. Все это у тебя впереди. И с мужчинами я трахалась, наверное, реже, чем вон та секретарь.
Синди мотнула головой в сторону молодой женщины, сидевшей за соседним столиком с мужчиной средних лет. На столе, помимо бокалов и тарелок, лежали блокноты, ручки, стопка листов бумаги и калькулятор.
– Только платили мне побольше, – добавила Синди.
– Может, тут дело в эмоциях. Как я должен воспринимать тот факт, что мне будут платить за физическую близость? Меня это тревожит.
– Все это дерьмо, в которое нас с головой окунули психоаналитики. Позволь спросить, у кого отношения с клиентом более интимные, у проститутки или психоаналитика?
– Э...
– Я могу повторить все их тезисы. Осознание вины. Проститутки испытывают безмерную потребность любви, но мы не знаем, что есть любовь. Единственный, доступный нам, способ оценить себя – назначить цену нашим склонностям, чувствам. Это в полной мере относится и к психоаналитикам, не так ли? Они просто говорят о нас то, что с полным основанием могли сказать о себе. Я на них не в обиде. Они тоже должны зарабатывать на жизнь. Я лишь хочу, чтобы они не наделяли нас тем комплексом вины, что мучает их самих.
– Но, Синди, после двух с половиной лет у «Бена Франклина» сможешь ли ты полностью, без остатка, отдаться мужчине, испытать истинное наслаждение?
– Я и не хочу. У меня такого не было. И не будет. – Она доела сплит и принялась за мороженое. – Меня, похоже, принимают не за ту, кто я есть. И не только меня. Я говорила тебе о своей подруге, настоящей подруге. Она тоже работает у «Бена Франклина». Мы обе заработали здесь деньги. На следующей неделе мы сматываемся в Колорадо. Купим там ферму по разведению собак и заживем в счастье и согласии.