— Стороны, о которых ты говоришь, Иеро, есть стороны зримые, хотя и здесь все непросто — идя на Север, можно оказаться на Юге. Но есть и незримые стороны Мира. Явь и Навь. Явь — привычная нам сторона, место, где мы пребываем душою и телом от рождения до смерти. Но есть и Навь, место, доступное лишь душе. Не всякой душе, а душе, наделенной Даром. Да, чаще всего попадают сюда во сне, но сон — это лишь способ существования души. А Навь — это место существования.
Все, что ты видишь вокруг — Аббат рукою показал на дворец, фонтан, парк, — не более призрачно, чем Аббатство или Но-Ом. сюда можно придти, отсюда можно уйти. Если сломать ветку дерева, она останется сломанной. Если посадить семечко — вырастет цветок. А если ты встретишь здесь врага, он убьет тебя. Или ты его.
Иеро невольно оглянулся — враги, о которых сказал Аббат, словно обрели плоть и кровь.
— Но здесь и сражаются, и ходят, и дышат не физическим усилием, а силой души. Сразу понять подобное трудно, нужна привычка, — Аббат умолк. Давал время привыкнуть?
— Получается, что здесь встретились не мы, а наши души?
— Мы и есть наши души, Иеро.
Теперь пришла пора Иеро замолчать, обдумывая услышанное.
— Выходит, вещие сны…
— Совершенно верно, мой мальчик. Вещие сны есть то, что нам удается вспомнить о Нави.
— Но почему здесь так мало людей? Спят-то ведь все!
— Еще раз повторяю, Навь — не сон. И в Яви многие живут на одном месте всю жизнь, не странствуя Ни на Север, ни на Восток. Лишь один на дюжину могут вступить в Навь, лишь один из дюжины могущих действительно сюда вступает, и лишь один из дюжины вступивших обладают достаточной силой души, чтобы существовать в Нави дольше, чем длится время между двумя биениями сердца. В Аббатстве мы внимательно присматриваемся ко всем ученикам, и потому-то я так и удивился, увидев себя здесь. Возможно, с тобою что-то случилось по дороге в Но-Ом или в самом Но-Оме?
Иеро начал подробный рассказ, но Аббат прервал его.
— Потом, Иеро, позже. Мое время в Нави течет иначе, чем твое. Я ждал пера Кельвина.
— Пер Кельвин умер.
Аббат словно и не удивился.
— Вот об этом поподробнее.
Иеро рассказал, что знал и рассказывая, понял, что знал-то он очень, очень мало.
— Я тоже не верю в самоубийство, Иеро. Но случившееся не есть вопрос веры или неверия. Смотри, запоминай, размышляй. Используй данные Богом разум. Постарайся продержаться три луны. Я пришлю тебе смену — или… — он задумался на несколько мгновений, — или подкрепление. Хотя тебя и возвели в сан — и возвели совершенно законно, тебе еще многое нужно узнать. Правда, лучший учитель — опыт, а его ты черпаешь в Но-Оме полными пригоршнями.
Внезапно из дома донесся звук рожка. Протрубил один раз, коротко и смолк.
Аббат вскочил.
— Идем в Дом.
Шел он быстро и бодро, Иеро едва поспевал за ним.
— Дозорный подал сигнал — сегодня в наш Мир открыты ворота Мира Красного Песка.
— Это… Это южные пустыни, Аббат Демеро?
— Нет. Помнишь, в семинарии вам говорили о пере Бруно, который во всеуслышание заявил о множественности Миров? Он раскрыл тайну, и его за это покарали, хотя и слишком, слишком строго.
— Его сожгли на костре.
— Верно. Церковь сожалеет о сделанном, и теперь, когда рьяные головы требуют костров для слуг и подсобников Нечистого, мы всегда вспоминаем о той ошибке. Но сейчас я о другом. Миров действительно много, очень много. И время от времени можно перейти из одного Мира в другой.
— Здесь?
— Путь из Мира в Мир всегда лежит через Навь. Но никогда не знаешь заранее, кто идет в наш Мир. И с чем. Поэтому здесь, в Нави, мы держим стражу. Ночную стражу — так ее прозвали с древних времен.
Двери во дворец оказались приоткрытыми, Аббат Демеро их чуть толкнул, и они открылись настежь.
— Заходи, Иеро. Прости, я теперь должен звать тебя пер Иеро.
Иеро шагнул за порог.
— Ты выдержал испытание. Отлично.
— Какое испытание? — Иеро подумал, что промолчи он, то выглядел бы куда солиднее, но язык, как всегда, опередил мысль, что быстрее всего на свете? Язык болтуна.
— Этот дом — узел Нашего Мира в Нави, и войти сюда может лишь один из дюжины тех, кто свободно перемещается по Нави. Поразительно. У меня ушло три года на то, чтобы переступить порог.
— Я не знал…
— Тебе простительно. Но почему не знал я? Почему не разглядел в тебе Стражника Нави?
Рожок протрубил дважды, и Аббат прекратил самоедство.
— Похоже, Мир Красного Песка все ближе. Идем, нам нужно приготовиться.
На сей раз Иеро удалось удержаться и не спросить, в чем, собственно, будет заключаться подготовка. Он просто следовал за Аббатом, держась слева и на полшага сзади. Позиция это показалась ему наиболее правильной.
Аббату тоже.
— Ты прежде был в патруле?
— Нет.
— Значит, и здесь инстинкт, — Иеро послышалось, что в голосе Аббата Демеро проскользнули завистливые нотки. Именно послышалось, чтобы Аббат, один из наиболее уважаемых людей Союза Аббатств завидовал недоучившемуся семинаристу, ставшему священником только волею случая?
Они вошли в зал, полоуину которого занимало оружие — пики и мечи, арбалеты и кистени, диковинные диски с острейшими краями, метатели от крохотных, карманных до больших. Неподъемных. По сравнению с этой оружейной палатой та, что в поселении Но-Ом, казалась сокровищем бедняка.
Панцири, шлемы, кольчуги занимали другие ползала.
Но, в отличие от Брасье, Аббат Демеро сам подобрал вооружение для Иеро — короткий кривой меч, легкую кольчужку и странный шлем — прочный, он был с прозрачным забралом-окошечком. Понизу по наплечникам проходила губка.
Кольчужка оказалось удобной — нигде не теснила, не сковывала движения. Правда, тонковата. Копье, посланное сильной рукой, проткнет, пожалуй, насквозь.
Аббат помог Иеро надеть шлем. — Незаменим в Мире Красного Песка.
Незаменимых людей нет, а незаменимые вещи есть. Как странно…
Аббат тоже облачился в кольчугу.
— Как знать, возможно, сегодня проход и откроется, — сказал он и просунул голову в отверстие шлема.
В углу зала виднелась винтовая лестница, уходившая вниз.
— Иди за мной, — голос его внутри шлема звучал непривычно, гулко и глухо одновременно.
Аббат начал спуск.
Пять ступенек. Десять. Пятьдесят. Путь шел в темноте, лишь наверху пятно света позволяло первое время видеть окружавший их камень. Тесаные кубы плотно прилегали друг к другу.
Но на сотой ступеньки света уже не хватало. Не споткнуться бы. А то и споткнуться — и кубарем полететь вниз, ломая шею, ребра и все, что есть внутри прочного. Никакая кольчуга не спасет. Как глубоко спускаться? Сделать вместо ступеней желоб да и скользить, протирая порты. Можно тряпицу подстелить, смазанную топленым салом грокона? Постелить и со свистом лететь в бездну.
Иеро нарочно напускал на себя смешные, дурашливые мысли, но веселее не становилось.
На сто восьмидесятой ступени он заметил красное свечение, идущее снизу. Еще тридцать четыре ступеньки — и они оказались в подземелье.
Аббат прошел вперед, Иеро послушно следовал за ним. Следовал — и оглядывался.
Свет исходил от факелов, что торчали из чугунных факельниц. Сами подставки изображали гнусных тварей с огромными зубастыми пастями, в которых и вставлялись рукоятки факелов.
Но огонь, исходящий от них, тусклый, темно-вишневый, казался странно холодным, и языки пламени не плясали, а лениво, тягуче шевелились, когда он и Аббат шли мимо.
Иеро поднес к пламени руку. Ладонь ощутила стужу.
— Это люма, — пояснил Аббат. Ага, люма. Понятно. Ничего удивительного. Знать бы, что это за штука — люма. Минерал, жидкость для горения или вовсе колония светлячков?
Каменный свод наверху не давал эха, и шли они, словно по траве, мягко, неслышно. Не трава под ногами, не земля — мох-камень. Этим камнем выкладывают пол в кельях затворников, чтобы звуки извне не тревожили их, не мешали погружаться в глубины Духа.
— Осторожно, — предупредил Аббат.
Они прошли меж плит, больших, каждая в два роста Иеро. Не плиты — зеркала, это стало видно, когда они вошли в пространство между ними.
Зеркал было пять, и образовали они собой незамкнутую пентаграмму — между каждым зеркалом был проход в три шага шириной. А само зеркало шириною шагов в семь-восемь.
Многократно отраженные фигуры Иеро и Аббата составили толпу. Не потеряться бы.
Посреди пространства возвышалась другая пентаграмма, на сей раз сплошная, по три шага каждая сторона. Она поднималась над поверхностью едва на вершок, но отчего-то казалось, что взобраться на нее будет трудненько.
Они и не взбирались.
— Подождем здесь, — придержал Иеро Аббат Демеро.
Что ждать, или кого, он не сказал, а Иеро не спросил. Не тянуло спрашивать в этом подземелье.
— Этим воротам сотни веков, — вполголоса сказал Аббат. — Они построены еще во времена пре-Смерти. Отсюда можно отправляться в Другие Миры — или в Межмирье.
— Только отсюда? — не удержался Иеро.
— Зависит от расположения светил и Лестницы Миров. В Межмирье иногда можно попасть и из собственного ложа, если тому благоприятствуют светила. А в Миры нижних ступеней сильные духом могут пройти и так… из Яви, — развивать тему Аббат не стал, перешел к другому. — Мир Красного Песка — спутник нашего Мира, его близкое отражение. Он пуст, в нем нет обитателей — разумных обитателей. Неразумные твари кое-где попадаются.
Мы решили заселить этот Мир.
— Мы?
— Союз Аббатств. Доктрина множества обитаемых Миров — доктрина тайная. Слабые умы, те, кто не способен проникнуть в Навь, и, тем более, перемещаться между Мирами, не должны знать о своей ограниченности. Во многом знании многие печали, и чувство ущербности способно отравить бытие. Людям свойственно не ценить то, что им дано, и переоценивать то, что дано другому.
Три зимы назад мы послали отряд — двести поселенцев, трое священников-заклинателей. Для всех они ушли на северо-восток Канды и там бесследно пропали. На деле же они переместились в Мир Красного Песка.