Красавчик подошел к Ковенанту и обнял его за плечи. Первая держала за руки Мечтателя, словно хотела помочь ему выкарабкаться из пучины горя, в которой он тонул на ее глазах. Вейн пялился вдаль с обычной саркастической усмешкой. Элохим замер без движения рядом с ним и никак не проявлял своего отношения к происшедшему. Лишь Кайл продолжал взирать на всех со счастливым видом, и чем ярче становились рассветные лучи, тем больше сияли его глаза. Наконец он сказал:
— Не волнуйтесь. Он сделал все правильно.
И будто вызванный словами Кайла из небытия, из-за скалы появился Бринн и зашагал им навстречу. Его движения были легкими и энергичными, он почти бежал. Казалось, он не испытывает ни малейшей боли. Однако, когда он остановился перед Линден, та увидела на его теле следы от бессчетных ран. Но, к ее удивлению, все они уже затянулись и лишь покрывали смуглую кожу свежими рубцами. Сам же он был весел и полон сил.
Вместо старого наряда на нем красовалась мантия стража.
Линден смотрела на Бринна во все глаза. Губы Ковенанта беззвучно шевелились, повторяя имя харучая, но он не мог издать ни звука. Хоннинскрю и Первая замерли, не веря своим глазам. На губах Красавчика появилась слабая, неуверенная улыбка, как эхо счастливого взгляда Кайла. Мечтатель мрачно кивал, словно окончательно смиряясь с роком.
Бринн склонился в поклоне перед Ковенантом.
— Юр-Лорд, дорога к Первому Дереву открыта пред тобой, — учтиво произнес он и широким жестом показал на вершину острова, сияющую в солнечных лучах, как драгоценная корона. И торжественно, не скрывая гордости, добавил: — Я открыл ее для тебя.
Лицо Ковенанта задергалось, словно он не мог решить, плакать ему или смеяться.
Линден уже все поняла, и ее глаза засияли в рассветных лучах, как две звезды.
Немой Великан все продолжал кивать, словно победа Бринна отняла у него все другие способы самовыражения.
Все. Теперь Ковенант отправит ее домой.
Глава 25Завершение Поиска
Ковенант молча взирал на Бринна, а все вокруг рушилось. Весь остров превратился в огромный могильник. Не хватало лишь разлагающихся трупов и побелевших от времени скелетов. А если не смерть здесь правит бал, то разрушение. В этом мире не оставалось места даже самой малюсенькой надежде. На гребнях вершины карамельно светились отблески рассвета, словно и он стал фальшивым.
Я схожу с ума.
Он не знал, что ему делать дальше. Любая тропка на этом острове была вымощена могильными камнями. А вершина его нависала над головой неодолимой кручей. При одном взгляде на обрывы и уступы уже начинала кружиться голова, и к горлу подступала тошнота. Но Ковенант знал, что уже принял решение, несмотря на то что панически боялся того, что должен свершить во имя Страны; сама мысль об этом была ему ненавистна, но после всего, что он уже вынес и совершил, ему осталось последнее — умереть. И старый, уже побледневший ножевой шрам на груди напоминал ему об этом с беспощадностью.
Он заговорил и сам с трудом услышал свой голос — такой слабый и доносившийся словно издалека. Он сошел с ума, как и харучай. Ведь о таких вещах говорят с благоговейным страхом. Так почему же его голос звучит без малейшей дрожи? Дорога к Первому Дереву открыта пред тобой. Значит, все же Дерево здесь, в этом страшном месте, где царит смерть. В пустынном небе не было ни одной птицы; ни мхи, ни даже лишайники не росли на голых скалах. Стоять здесь и разглагольствовать об этом месте так, словно оно действительно существовало, было полным безумием.
— Ты не Бринн, — сказал Ковенант, слыша себя как бы со стороны. — Ведь так? Ты же… — Но у него язык не повернулся назвать то, другое имя.
Спокойное лицо Бринна не изменилось, лишь выражение глаз смягчилось, словно он внутренне улыбнулся.
— Я тот, кто я есть, — промолвил он. — Ак-хару Кенаустин Судьбоносный. Страж Первого Дерева. Бринн из племени харучаев. И еще у меня много других-имен. Я обновляюсь и изменяюсь; так было с незапамятных времен, так будет и впредь до самого конца.
Вейн по-прежнему стоял, не шевелясь и глядя вдаль, но Финдейл учтиво склонился перед Бринном в поклоне, словно признал в нем личность, даже для элохимов достигшую всяческого уважения.
— Нет, — покачал головой Ковенант. Он и сам себя не до конца понимал. Бринн. - Нет.
Великаны продолжали таращиться на харучая, словно все еще не верили собственным глазам. Лишь Мечтатель продолжал качать головой, словно испортившаяся заводная кукла. Каким-то образом победа Бринна окончательно решила его судьбу. Как? Открыв дорогу к Первому Дереву? Бринн.
Взгляд Бринна был проницательным и мудрым, а в голосе звучали спокойствие и властность:
— Не бойся ничего, юр-Лорд. И хотя я больше не смогу сопровождать тебя и служить как прежде, я еще не умер для жизни и могу быть очень полезен. Пути Господни неисповедимы.
— Не говори мне этого! — неожиданно для самого себя взорвался Ковенант. «Я должен умереть. Или мое сердце разорвется на части».- Думаешь, мне легко расставаться с тобой?
— Ты переживешь и это, — мягко, мелодичным голосом возразил Бринн. — Разве ты больше не Томас Ковенант, юр-Лорд и Неверящий? Эти титулы были даны тебе, чтобы ты мог вынести то, что суждено тебе судьбой. — Тут лицо Бринна слегка потемнело, по нему скользнула легкая тень печали. Похоже, и ему это расставание далось нелегко. — Мое место рядом с тобой займет Кайл и будет верно служить до тех пор, пока не исполнится сказанное Стражем Крови Баннором. Тогда харучай оставит тебя и последует зову своего сердца.
Щеки Кайла вспыхнули.
— Не медли, юр-Лорд. — Бринн воздел руку к ярко освещенной рассветными лучами вершине. — Путь надежды и твоего предназначения открыт.
Ковенант тихо выругался про себя — на громкое, проклятие у него просто не хватило сил. Холодный ночной туман, казалось, до сих пор еще не выветрился из его костей, и даже на солнце он никак не мог согреться. Ему хотелось выйти из себя, устроить скандал, разнести все вокруг. Это было так естественно: ведь он уже не раз и не два обрушивался на Баннора в приступах ярости. Но он не смог. Выражение лица Бринна было столь величественно-спокойно, что он не мог не признать — Баннор никогда так и не достиг подобного совершенства. Ковенант рухнул на землю и, прислонившись спиной к скале, сосредоточился, чтобы удержать под контролем бурлящий в нем от ярости и горя яд.
Сквозь приспущенные ресницы он разглядел приближавшуюся к нему фигуру. На секунду он испугался, что это может быть Линден, и отвлекся настолько, что чуть было не упустил рвущееся из тела пламя. Нет, он не способен быть ее опорой и защитой. Получится ли отослать ее назад, или же он погибнет, допустив ошибку, не важно — он потеряет ее в обоих случаях.
Ковенант с трудом разлепил глаза и убедился, что она все еще стоит на берегу, повернувшись к рассвету спиной и закрыв лицо руками, словно не хочет, чтобы солнце видело ее слезы.
А рядом с Ковенантом сидел на корточках Красавчик и протягивал ему флягу с «глотком алмазов».
На секунду Неверящему показалось, что перед ним сидит не уродливый Великан, а Идущий-За-Пеной, и в ушах отчетливо зазвучали его слова: «Древние мудрецы говорили, что страдания очищают душу, но я скажу, что, пока тело лишено права выбора, страдать ему или нет, об очищении души думать преждевременно». Ковенант почувствовал, что ему стало немного легче. Он взял фляжку из рук Великана и отпил несколько глотков.
Путь надежды и твоего предназначения открыт… Черт подери!
Но «глоток алмазов» уже начал свое успокоительное действие, и взвинченные нервы Ковенанта потихоньку стали приходить в себя, а по измученному телу прокатилась волна расслабления. Вершина острова все еще вызывала у него ассоциации с горной болезнью, но ведь он не раз уже мучился от этого и все равно преодолевал свою слабость. …Чтобы ты мог вынести то, что суждено тебе судьбой… О Боже!
Вернув фляжку Красавчику, он рывком поднялся на ноги. И пошел к Линден.
Когда он прикоснулся к ее плечам, она вздрогнула, как от испуга: она боялась того, что он может сказать, она боялась того, что их ждет. Она вся сжалась, но так и не обернулась к нему.
— Я собираюсь… — Ковенант хотел сказать: «Я собираюсь идти до конца. Неужели же ты не можешь меня понять?» Но он знал, что Линден не поймет его до конца. И некого было в этом винить, кроме самого себя. Он так до сих пор ни разу и не набрался мужества, чтобы объяснить ей, насколько для него важно отправить ее в настоящий мир и насколько он сам, его жизнь зависят от этого. И вновь, в который уже раз, он не осмелился сказать ей самого главного. А вместо этого лишь сглотнув, прошептал: — Я собираюсь подняться наверх.
Линден развернулась так резко, что он приготовился к взрыву ругани, просьб и обвинений. Но она лишь уставилась ему в лицо немигающим рассеянным взглядом. Как Елена.
— Все не так плохо, как кажется. На самом деле он не мертв. — Она широким жестом обвела остров. — Это вовсе не похоже на те развалины в настволье Каменной Мощи. Просто в нем самом присутствует настолько великая сила, что ни одно смертное существо не способно вынести ее воздействия долго. Но сам он не мертв. Это скорее схоже с глубоким сном. Но это и не сон. Вернее сказать, это… — она поискала определение, — это… отдых. Глубокий отдых. Но что бы это ни было, нас оно не замечает.
Горло Ковенанта сжалось. После всего, что произошло, Линден еще пытается его успокоить и предлагает услуги своего видения, раз уж ничего другого дать ему сейчас не может! А что если она все же больше всего хочет вернуться назад, в свою прошлую жизнь? Что если тот мир значит для нее больше, чем он, Ковенант?
Тяжело вздохнув, он заставил себя поглубже спрятать охватившую его печаль и обернулся к друзьям.
— Пошли, — бросил он.
Все смотрели на него с тревожной надеждой. На лице Мечтателя залегли глубокие темные морщины вокруг белого гладкого шрама. Первая держалась как всегда с суровым достоинством, а Красавчик даже не пытался скрыть обуревавших его противоречивых чувств. Хоннинскрю стоял набычившись, его могучие мускулы перекатывались под просоленной кожей. Казалось, он готовился дать отпор любому, кто осмелится причинить вред его брату. Все они ощущали, что Поиск близится к своей кульминации и очень скоро станет ясно, ради чего же они переплыли столько морей и перенесли ст