— О гаддхи! К вящей твоей славе, ты всегда был неслыханно щедр, к тем, на кого соизволил обратить свой благосклонный взгляд. Твое имя с благоговением произносит любой, кто удостоен счастья проживать в пределах государства, освещенного мудростью твоего правления. А твой двор трепещет от счастья при одной мысли, что ему дозволено лицезреть тебя хоть иногда. Потому твоим новым гостям подобает явиться пред твои светлые очи, дабы выразить свою безграничную благодарность, а тебе подобает, — голос его стал строгим, — склонить к ним свой просвещенный слух. Они прибыли к тебе с просьбами, которые под силу исполнить лишь столь великому монарху, как ты. И ответ, до которого ты снизойдешь, покроет славой твое имя не только в Бхратхайрайнии, но и по всей Земле.
Выслушав министра, Рант Абсолиан откинулся на спинку трона, и Линден, уловив невидимые нити, связывающие их, поняла, что он полностью находится под властью Касрейна. Гаддхи обернулся к Великанам и с кислой улыбкой выдавил из себя:
— Как сказал мой слуга, — он намеренно подчеркнул последнее слово, — кемпер, я изъявляю вам свое расположение. Ну, чего вам от меня нужно?
Гости слегка опешили. Хоннинскрю покосился на Первую, не то, прося совета, не то, предоставляя ей слово. Линден внутренне подобралась: в такой ситуации любая просьба может оказаться детонатором взрыва ярости либо гаддхи, либо его министра.
Но Первая уже нашлась и обратилась со всем доступным ей смирением:
— О гаддхи! Ты уже успел милостиво распорядиться о ремонте, необходимом нашему кораблю. И наша благодарность не знает границ. — В ее голосе звучало не больше признательности, чем в свисте сабли. — Но щедрость твоя позволяет мне осмелиться просить еще об одном благодеянии. Ты видишь, что мои ножны пусты. Бхратхайры известны всему миру как искусные оружейники. В ярусе Сокровищ я видела великое множество превосходных клинков. О гаддхи, снизойди до моей просьбы и одари меня новым мечом взамен того, что я потеряла. На лице Ранта Абсолиана заиграла торжествующая улыбка, и снесказанным удовольствием он ответил:
— Нет.
Касрейн нахмурился и хотел что-то сказать, но гаддхи перебил его:
— Несмотря на то, что вы мои гости, я должен отказать. Вы сами не знаете, о чем просите. Я — гаддхи Бхратхайрайнии. Я — слуга своего народа. Все, что вы видели в третьем ярусе, принадлежит не лично мне, а моему народу, бхратхайрам. Я всего лишь хранитель. Сам я ничего не имею, у меня нет мечей, чтобы вам их дарить.
Он чеканил слова, словно стрелы, но направлены они были не в адрес Первой, а в кемпера, словно гаддхи, наконец, нашел возможность хоть как-то досадить своему министру.
— Если тебе нужен меч, поищи его в городе.
Он пытался удержать свой триумф за счет гордого заносчивого вида и того, что избегал смотреть на Касрейна, но, перепуганный собственной храбростью, не смог долго так продержаться, и взгляды их все же встретились.
Кемпер легонько пожал плечами, и гаддхи отпрянул. Но Первая вовсе не собиралась бросать дело, не доведя его до конца.
— О гаддхи, — процедила она сквозь зубы. — У меня нет средств на подобные поиски.
— Так ищи без средств! — неожиданно взбеленился гаддхи, заколотив кулаками по подлокотникам. — Я, что ли, виноват, что у тебя ни гроша за душой? А будешь мне надоедать, я отправлю тебя к песчаным Горгонам!
Касрейн метнул короткий, но выразительный взгляд, адресованный кайтиффину, и тот с глубоким поклоном обратился к правителю:
— О гаддхи! Они всего лишь чужестранцы и не имеют понятия о сути твоего ранга. Позволь мне принести за них извинения. Я уверен, у них и в мыслях не было оскорбить тебя.
Рант Абсолиан обмяк. Казалось, он был не в состоянии долго удерживать эмоции, которые не нравились его кемперу.
— Да, конечно, — забормотал он. — Меня никто не оскорблял. Я… Я выше любых оскорблений, — попытался он хотя бы в чем-то отыграться, и что-то забурчал себе под нос по-бхратхайрски. Судя по выражению его лица, это были довольно крепкие словечки.
— Это всем известно, — ровным голосом сказал кемпер. — И это лишь прибавляет тебе чести. Однако вышло так, что ты оставляешь своих гостей без дара. Возможно, ты сумеешь удовлетворить какую-нибудь иную их просьбу, которая не уронит твоего достоинства.
Внезапно Линден, словно что-то подтолкнуло, и она буквально впилась взглядом в Касрейна, который в этот момент вставил свой странный монокль в левый глаз. Придворные застыли, словно скованные ледяным страхом. Рант Абсолиан отпрянул и бессильно оперся на спинку трона. Но жест кемпера был настолько будничным, что Линден не отвела глаз и не подумала о самозащите.
Их глаза встретились. И она вдруг успокоилась. Она поняла, что у нее нет никаких причин для подозрений, как нет причин не доверять ему. В его левом глазу она могла прочитать ответы на все вопросы, какие только могли возникнуть. От него исходили флюиды, полностью подавлявшие ее волю. Последний внутренний протест потонул в глубокой вере в то, что его желания исходят от нее самой. И слова, которые были ему так нужны, сами слетели у нее с языка:
— О гаддхи! Прошу тебя дать высочайшее повеление своему кемперу, дабы он исцелил моего друга Томаса Ковенанта.
Рант Абсолиан был безумно счастлив, что монокль обратился не в его сторону, и звенящим от радости голосом поспешно заявил:
— Я уверен, что Касрейну по силам любая помощь, которая вам только понадобится.
Струйки пота потихоньку начали размывать грим на его лице.
— О, гаддхи! Я счастлив повиноваться твоей милости!
Кемпер больше не смотрел на Линден, но его воздействие на нее еще продолжалось. Даже неприкрытая алчность, с какой он уцепился за Ковенанта, оставила ее абсолютно спокойной.
Хоннинскрю и Первая с тревогой уставились на нее, Мечтатель горестно ссутулился. Но флюиды кемпера все еще продолжали свое действие.
— Подойди, Томас Ковенант! — резко приказал Касрейн. — Я попробую спасти тебя прямо сейчас.
Бринн бросил вопросительный взгляд на Линден, и та кивнула. Поскольку ничего другого и не могла сделать. Она свято верила, что кемпер, наконец, освободит ее от тяжкого груза болезни Ковенанта.
Харучай слегка нахмурился и с немым вопросом в глазах обернулся к Великанам. Но те не посмели перечить Линден. К тому же они и представить себе не могли, что с ней сейчас происходит.
Пожав плечами, Бринн подвел Ковенанта к Касрейну.
Тот внимательно его осмотрел и слегка дрогнувшим голосом сказал:
— Благодарю тебя, Бринн из племени харучаев. Теперь ты можешь оставить его под моей опекой, ничего не опасаясь.
Но тут Бринн, уже ни с кем не советуясь, угрюмо ответил:
— Нет.
Его отказ вызвал легкую волну потрясенного ропота среди придворных. Рант Абсолиан привстал с места и прикусил губу, словно ему показалось, что он ослышался.
Отчетливо, словно поддерживая Бринна, Ковенант заявил:
— Не прикасайтесь ко мне!
Касрейн снова вставил монокль в глаз и властно сказал:
— Бринн из племени харучаев, мое искусство не терпит свидетелей. Если я хочу помочь этому человеку, я должен делать это в одиночестве.
Бринн не мигая, смотрел в его волшебный монокль, но, когда он заговорил, голос его был тверже гранита:
— Это ничего не значит. Он находится под моей охраной. И я не оставлю его.
Кемпер побелел от ярости и разочарования. Он никак не ожидал, что его флюиды вдруг не подействуют.
Линден стала понемногу отходить. Ее спокойствие уже не казалось ей нормальным, и где-то в глубине пискнул инстинкт самосохранения.
Но в этот момент Касрейн снова поймал ее на мушку своего монокля:
— Линден Эвери, прикажи харучаю оставить Томаса Ковенанта под моей опекой.
И тут же спокойствие стало по-прежнему безмятежным. Она услышала свой голос:
— Бринн, я приказываю тебе оставить Ковенанта под его опекой.
Бринн ожег ее взглядом, в котором полыхнули воспоминания об Элемеснедене, но тут же взял себя в руки и лишь ровным голосом ответил:
— Нет, я не могу.
По толпе придворных пробежали трепет и какое-то шевеление, словно некоторые из них тихонько отступали к лестнице. Женщины гаддхи сбились в кучку у его ног, словно в поисках защиты.
Причиной этому было побагровевшее от гнева лицо Касрейна. Он поднял руки и, потрясая кулаками, напустился на Бринна:
— Дурак! Если ты немедленно не уберешься, я дам команду стражам растерзать тебя на месте!
Но прежде чем он успел договорить, Великаны, Хигром и Кир бросились харучаю на выручку.
Однако Бринн не нуждался в их помощи: неуловимым движением он скользнул вперед и, оказавшись между Ковенантом и кемпером, бросил тому в лицо:
— Если ты дашь такую команду, то умрешь раньше, чем хоть один из них успеет поднять копье!
Рант Абсолиан был до того напуган, что казалось, его сейчас хватит сердечный приступ. Придворные, уже не таясь, поспешно покидали зал.
Бринн стоял непоколебимо, как скала. А за его спиной уже выстроились два харучая и три Великана.
На секунду кемпер заколебался: не рискнуть ли ему попробовать подчинить Ковенанта своей власти прямо сейчас — но мудрость и коварство, благодаря которым он сумел достичь своего нынешнего положения и долголетия, подсказали ему другой выход. Он отступил на шаг и дрожащим, но крепнущим с каждым словом голосом постарался охладить их пыл:
— Вы неверно поняли меня! Я ничем не заслужил ваших подозрений. Подобная враждебность принесет вам только вред. Да она принесла бы вред любому, кто ответил бы подобным образом на милостивое приглашение гаддхи! Но я понимаю, чем она вызвана. Я умоляю вас о прощении за мою невольную вспышку гнева. Надеюсь, что, когда вы вкусите благ гостеприимства гаддхи, вы поймете, насколько чисты были мои намерения. И если вы все-таки изъявите желание прибегнуть к моей помощи, я буду только рад на него откликнуться.
Он говорил спокойно, но глаза его метали молнии. Не дожидаясь ответа, он отвесил торопливый поклон в сторону Благодати, пробормотал: «С вашего позволения, о гаддхи…» — и исчез в тени за троном.