[123]. Христиане, в особенности паломники и отшельники, удалявшиеся в пустыню, самоотверженно исполняли долгие, физически тяжелые и эмоционально нагруженные ритуалы — особенно во время длительных пасхальных празднеств. Христианские богослужения подразумевали самоотдачу и внутреннее сопереживание, и крещение было не просто формальностью. Общины становились своего рода домашним кругом, в котором людей связывало не только совместное совершение ритуалов, но и тот общий эмоциональный и материальный вклад, который они вносили в дела своей церкви. И конечно, все верующие знали о преследованиях, которым подвергались христиане при враждебных им императорах III века.
Нам достоверно известны более десяти мест, где располагались позднеримские церкви в Британии: Силчестер, Колчестер, Линкольн, Кентербери[124] и Лондон, прибрежные крепости Ричборо (Richborough) в Кенте и Саут-Шилдс (South Shields) на реке Тайн, три укрепления Адрианова вала между рекой Тайн и заливом Солуэй-Ферт, вилла в Хинтон-Сент-Мэри (Hinton St Mary) с ее знаменитой мозаикой хи-ро, вилла в Лаллингстоне. В нескольких местах найдены предполагаемые купели, а в Лонг-Уиттенхеме (Long Wittenham) в Оксфордшире обнаружена редчайшая находка — сосуд с барельефными медными накладками, изображающими христианские сцены[125]. О существовании других христианских общин говорит элемент «Eccles» — от латинского ecclesia («собрание» или «церковь»), — местами встречающийся в топонимах на северо-западе бывшей римской провинции[126]. Но по одним только раскопкам здания церквей опознать сложно. Архитектура позднеримских церквей не обязательно отличается от других религиозных или мирских сооружений, так что каждый случай следует анализировать отдельно, ориентируясь на косвенные признаки. И тем не менее список объектов, которые предположительно можно идентифицировать как церкви, на данный момент уже весьма значителен[127]. Гипотезы о существовании семейных и домашних церковных общин, совершавших богослужения в похожих на базилики «домах с центральным проходом» или в гостиных собственных вилл, высказываются уже давно, а сокровище Уотер-Ньютона и постоянно пополняющийся перечень найденных свинцовых сосудов, подобных резервуару Уэйлсби, указывают на то, насколько деятельными они были.
MELI MEDICI FILI MARTINI IACIT. Надгробный памятник V или VI века лекарю Мели, сыну Мартина. Из церковного двора в Ллангиане (Карнарвоншир)
Еще сложнее опознать христианские кладбища или христианские захоронения на кладбищах, поскольку по всей империи был распространен обычай ориентировать могилы в направлении запад — восток и хоронить без погребального инвентаря, подобного предметам из клада в Уотер-Ньютоне[128]. Каменные надгробия с надписями на латыни, а иногда огамическим ирландским письмом, встречающиеся по всему западному побережью Британии, от Корнуолла на юге до Аргайла на севере, указывают те места, где христианские общины сохранялись и действовали в течение V и VI веков. Такие же каменные надгробия (или их деревянные эквиваленты) могли ставить и во внутренних областях бывшей провинции, но если это и было так, то они не сохранились[129].
С точки зрения географии местоположение клада из Уотер-Ньютона весьма любопытно. Место, где он был найден, расположено совсем близко от (а с учетом недостаточности наших данных — возможно, непосредственно на территории) римского города Дуробрива (Durobrivae)[130], стоявшего на излучине реки Нин и контролировавшего переправу. Это был один из римских «придорожных» городов, совершенно не похожий на четко размеченные колонии ветеранов и столицы цивитатов с их прямоугольной планировкой и однотипными административными зданиями. Автомобилисты, едущие на юг мимо Питерборо по шоссе А1, взглянув на большое поле сразу за знаком съезда к деревне Уотер-Ньютон, зажатой между рекой и двухполосной дорогой, могут различить едва заметные изменения в характере растительности (crop marks) и повышение уровня почвы над скрытыми под землей стенами и улицами римского города. Прямо через центр Дуробривы проходила Эрмин-Стрит (Ermine Street), соединявшая Лондон с Линкольном и доходившая до Хамбера, дорога Фен-Козуэй (Fen Causeway) вела в Восточную Англию, а по реке Нин можно было добраться до Северного моря. В окрестностях города, на заболоченных землях, располагались солеварни и пастбища, холмы на западе были богаты железом, и повсюду имелись запасы хорошей глины. Систематических раскопок с использованием современных методов здесь пока не вели, однако аэрофотосъемка показала внутри городских стен присутствие плотного органического слоя, захватывающего отчасти и пригороды. Более десятка вилл располагались вдоль реки к западу от Дуробривы, а на другом берегу, севернее города, в II–IV веках процветало гончарное производство: из больших печей для обжига выходили высококачественные гончарные изделия с цветным покрытием[131]: стаканы, фляжки и миски, часто с рельефным узором и порой имитировавшие изделия терра сигиллата[132]. Керамику из долины реки Нин находят по всей территории римской Британии, вплоть до Антонинова вала, что свидетельствует об активной торговле, продолжавшейся и после того, как спрос со стороны военных упал или сошел на нет.
За гончарными мастерскими, на возвышенности примерно в полутора километрах к северу от реки, близ нынешней деревушки Кастор (Castor) в те времена стоял великолепный особняк, — возможно, тогдашний аналог Бленхеймского дворца герцогов Мальборо. В Касторе за последние два века проводились только локальные раскопки (зато во множестве — нечто вроде китайской «смерти от тысячи порезов»), но даже с помощью столь несовершенных методов удалось обнаружить огромный комплекс построек — гораздо более величественный, нежели простая вилла. Возможно, это был административный центр имперских владений в Болотном крае, заменивший в какой-то момент в этом качестве внушительное здание в Стони-Грейндж, примерно в 30 километрах к востоку. Так или иначе, по комплексу в Касторе можно судить, насколько богатой и изобильной была эта область[133]. Тот факт, что в IV веке здесь возникла преуспевающая христианская община, также говорит о благополучии и значимости данного региона, о характерном для него социальном динамизме. Было бы интересно узнать, заработали местные богатые христиане свое состояние на производстве соли или керамики или за счет плодородных угодий в Западном Мидленде. В Касторе продолжали жить как минимум до V века. Примечательно, что в кладке здешней средневековой церкви можно видеть римские угловые камни, фрагменты колонн и изразцы. Спустя три века на месте процветающего города римской эпохи возник монастырь, основательницей и покровительницей которого была Кюнебург, королева Мерсии[134]. Лакуна в материальных свидетельствах между этими двумя моментами — очередное темное пятно в истории Темных веков.
Письменные источники упоминают трех бриттских епископов, участвовавших в церковном соборе в Арле в 314 году, так что мы знаем, что церковные структуры и епархии появились в Британии до (или сразу же после) дарованной свыше победы Константина в битве у Мульвийского моста в 312 году и до официального признания христианства одной из религий империи согласно Миланскому эдикту 313 года[135]. Трех бриттских мучеников (вероятно, III века) упоминает Гильда. Несколько епископов из Британии присутствовали на соборе в Сардике (совр. София), состоявшемся в 343 году[136]. В документах собора, проходившего в Ариминии (совр. Римини) в 359 году, сообщается, что три бриттских епископа, которые там присутствовали, просили финансовую помощь из общего фонда[137]. Мы не знаем, сколько епископов приехали на собор за свой счет или на средства епархии, и сообщение романо-галльского христианского историка Сульпиция Севера можно трактовать двояко: либо те, кто просил возместить им расходы, принадлежали к аскетическим общинам, сознательно отвергавшим материальное благополучие, либо немногочисленные бриттские епископы и их епархии были бедны из-за экономических проблем в островной провинции. Следует, однако, вспомнить, что именно в то время император Юлиан потребовал от Британии несколько сот кораблей зерна. Кроме того, из Галлии в Ариминий прибыли 34 епископа, так, может, и из Британии приехали представители от каждого цивитата — десятка два или больше?
К 370-м годам на континенте возникло новое христианское движение. У его истоков стоял святой Мартин, офицер конницы, позднее ставший епископом Тура. Он прославился как основатель монастырей в Лигуже и Мармутье и благодаря своей безупречной жизни, а также множеству совершенных им чудес; он стал вдохновляющим примером для последователей аскетического идеала[138]. Ему были посвящены как минимум две церкви в Британии — одна в монастыре Уиторн (Whithorn) близ Керкубри, вторая, упомянутая Бедой, рядом с Кентербери. Мартин участвовал в яростных церковных и богословских спорах своего времени, представляющих собой религиозную параллель столкновениям между представителями имперских династий и узурпаторами. О том, какую роль сыграли в этих драмах выходцы из Британии, мы знаем по косвенным свидетельствам и беглым упоминаниям в источниках, из которых следует, что островную провинцию тоже затронуло противостояние фракций, религиозных течений и группировок, определявшее церковную политику на континенте в те годы, когда империя рушилась. Вероятно, к 400 году в Британии существовал как минимум один монастырь: обитель в Уиторне, которую Беда называет