[280]. При этом хронология, согласно которой начальная фаза конфликта относится к 420-м и 430-м годам, судя по всему, составлялась по анналам, использовавшим датировки по консульствам, так что она может рассматриваться как отдельный источник[281]. Несовпадение перечней битв, упоминающихся в «Истории бриттов» и в «Англосаксонской хронике», может быть результатом различия традиций: каждая сторона помнила о победах своих вождей, случившихся в разное время. Однако, как указывали многие историки, имена типа Вортигерн (возможно, прямой перевод superbus tyrannus Гильды на бриттский язык), Хенгест (древнеанглийское «жеребец»), Хорса («конь») наводят на мысль, что эти персонажи — просто герои легенд.
Особое внимание исследователей в течение многих лет привлекала 56-я глава «Истории бриттов». В ней рассказывается, что «в это время» численность саксов возросла. Окта, сын Хенгеста, пришел на юг после смерти отца, «и от него происходят» короли Кента. А потом на сцене появляется Артур, который вместе с королями бриттов ведет битвы с саксами в качестве главнокомандующего (dux bellorum). Далее следует перечень двенадцати сражений:
Первая битва произошла в устье реки, которая называется Глейн. Вторая, третья и четвертая, равно как и пятая, — у другой реки, носящей название Дубглас и находящейся в области Линнуис (?) [in regione linnuis]. Шестая — у реки, именуемой Бассас. Седьмая битва произошла в Келидонском лесу, иначе Кат Койт Келидон. Восьмая битва состоялась у стен замка Гвиннион, и в ней Артур носил на своих плечах (на щите?) изображение святой непорочной Девы Марии; в этот день язычники были обращены в бегство и по изволению Господа нашего Иисуса и святой Девы Марии, его родительницы, великое множество их здесь было истреблено. Девятая битва разразилась в Городе Легиона. Десятую битву Артур провел на берегу реки, что зовется Трибруит. Одиннадцатая была на горе, которая называется Агнед. Двенадцатая произошла на горе Бадон, в ней от руки Артура пало в один день девятьсот шестьдесят вражеских воинов, и поразил их не кто иной, как единолично Артур. Во всех упомянутых битвах он одержал верх[282].
Большая часть битв происходила у рек с бриттскими названиями; их невозможно точно идентифицировать, как и гору Агнед. Одна битва была в лесу, который, похоже, должен находиться в Шотландии (Кelidon, как «Каледония»), еще одна — в бывшем римском городе (вероятно, Карлеон, но может быть, и Честер), и еще одна — в крепости, которую также невозможно идентифицировать. Последняя битва произошла на горе Бадон (она датирована 516 годом в «Анналах Камбрии») — это вроде бы перекликается со свидетельством Гильды. Еще одна запись в «Анналах Камбрии» — под 537 годом — сообщает о гибели Артура в битве при Камланне (возможно, Camboglanna — форт к западу от Бердосвальда на Адриановом валу). Получается, что с момента конфликта Амвросия и Виталина прошло сто лет. Что-то здесь не так. Как и при традиционной датировке сочинения Гильды, на основе которой исследователи выстраивают хронологию его жизни и войн в Британии, события, описанные в «Истории бриттов», растягиваются на неправдоподобно долгий срок. Ничего не складывается.
Нет смысла добавлять еще одно исследование к массе работ, в которых на основании весьма скудных свидетельств «неннианских» текстов прослеживается зарождение и развитие артуровской мифологии, с которой они с тех пор неразрывно связаны[283]. Какая бы реальность за этим ни стояла, перед нами два параллельных мифа, относящиеся к одному и тому же периоду и созданные сообществами, которые идентифицировали себя с «бриттским» или «саксонским» наследием и для которых к VIII–IX векам национальная идентичность стала важным орудием политического объединения.
Несмотря на усилия множества историков и археологов и целой армии пустословов, о судьбах реальных Артура, Амвросия, Вортигерна и остальных участников конфликтов V века мы по-прежнему ничего не знаем. Единственное, что можно сказать: если не существовало Артура, то, скорее всего, были Артуры — те, кто принял (или взял на себя) командование пехотой или всадниками и защищал города, торговые пути, а также интересы правящей элиты того времени. Примерно то же можно сказать о предводителях десятков отрядов федератов или пиратов, которые приплывали из континентальной Европы, и о политиках, чьи решения и действия оставили недобрую память у последующих поколений. Это не значит, что из текстов Гильды и Патрика или составителя «неннианской» компиляции нельзя извлечь никаких полезных сведений — они содержат другие бесценные свидетельства.
Упорные поиски мест предполагаемых сражений раннего Средневековья (занятие малоосмысленное) долгое время отвлекали внимание исследователей от реальных мест, где люди V века действительно жили — и временами сражались. Но все же постепенно изображенная Гильдой идиллическая картина сельской местности того времени становится более четкой. Поля, леса и деревни, открывающиеся нашему мысленному взору из корзины воздушного шара, заполняются людьми. Почти все занимаются своими повседневными делами, не ведая о большой игре, которую ведут их правители, исполняют роль, издревле предопределенную нуждами сельскохозяйственного года и круговоротом рождений и смертей. Многие до сих пор распахивают поля, расчищенные в железном веке или в период римского правления. Другие ведут первые борозды по целине, но скорее всего, неподалеку от домов своих дедов. Поселения уже не такие крупные и стабильные, как в римский период, они меньше зависят от центральных рынков и указаний имперских сборщиков налогов. Земля используется менее интенсивно. Власть слаба. То в одном, то в другом месте вспыхивают конфликты. Соперничество и удача меняют судьбы многих людей — и оказавшихся в рабстве из-за бедности, совершенного преступления или попавших в плен, и тех, кто разбогател благодаря древнему ремеслу торговли человеческим товаром. Другие ценные ресурсы — соль, драгоценные металлы, привозная экзотика (растительное масло и вино) — тоже стоят того, чтобы за них сражаться. Тот, кто желает править соседями, находит способы навязать свои требования.
В тысячах мужских погребений V и VI веков мы обнаруживаем копья, щиты, короткие мечи, кинжалы. Никому из граждан Римской империи не положили бы в могилу оружие; и если не брать профессиональных военных, то мало кто в империи вообще его имел. Многие владельцы мечей и копий похоронены рядом с женщинами и детьми — очевидно, членами семьи — на новых кладбищах неподалеку от поселений, подобных Макингу и Вест-Стоу, в которых выявляются и новая планировка, и новые типы построек, что считается доказательством прихода «чужих». Некоторых хоронили в древних курганах, возможно, чтобы утвердить связь с прежними воинскими и родовыми традициями. Идея о том, что в V–VI веках местные сообщества ощущали реальную или гипотетическую угрозу со стороны чужаков, согласуется с тем, что в это время в Британии, особенно в юго-западных районах нынешних Англии и Уэльса, вновь начинают использовать укрепления (форты) железного века на вершинах холмов (hillforts) — как здесь не вспомнить нарисованную Гильдой картину бегущих в горы горожан! За массивными валами железного века в Саут-Кэдбери (South Cadbury) в Сомерсете во время раскопок, проводившихся Лесли Алкоком в 1960-х годах, был обнаружен деревянный «длинный дом» внушительных размеров, который построили внутри отремонтированных укреплений в V–VI веках[284]. На Динас-Эмрис (Dinas Emrys), каменистом холме на одном из южных отрогов Сноудона, археологи раскопали сооружения, которые могут соотноситься с легендарным конфликтом Вортигерна с Эмрисом (Амвросием)[285]. Южнее, на небольшом холме Динас-Повис (Dinas Powys), расположенном на северном берегу над эстуарием Северна, имеется система укреплений, построенных в V–VI веках; при раскопках здесь были обнаружены следы больших деревянных построек, а также множество ювелирных изделий, дорогих украшений, стекло и керамика с континента. По другую сторону от эстуария Северна люди, обосновавшиеся в укреплениях железного века на холме в Кэдбери-Конгресбери (Cadbury Congresbury) в Сомерсете, как и их соседи из Динас-Повис, получали предметы роскоши из Восточного Средиземноморья, несмотря на то что в этот период Британия исчезла из поля зрения римских властей[286]. Артефакты и постройки, найденные в Тинтагеле (Tintagel) на северном побережье Корнуолла, — на величественном скалистом мысе, который сама природа сделала неприступным, — свидетельствуют о том, что торговые связи, богатство и власть были прерогативой обитателей этих мест в течение столетий. За границами имперских территорий укрепления на побережье близ Керкубри, в Восточном Лотиане, Стратклайде, Мори и Аргайле неплохо иллюстрируют концепцию трайбализма[287] железного века, активно обсуждающуюся в историографии.
Тинтагель: скалистый мыс на севере Корнуолла — сюда привозили товары из Средиземноморья; в раннем Средневековье здесь, вероятно, находилась королевская резиденция
Эти форты на вершинах холмов, мастерски использующие естественные особенности рельефа, радуют археолога, пролетающего над ними в корзине воздушного шара, не только своим поражающим воображение видом, но и своими легендарными и мифологическими коннотациями. Рассекающие мирный ландшафт загадочные многокилометровые земляные валы и рвы еще яснее свидетельствуют о социальных и политических конфликтах, охвативших Британию после ухода римлян: Уонсдайк (Wansdyke) — вал со рвом на меловых холмах Уилтшира, Флим-Дайк (Fleam Dyke) — вал со рвом в Кембриджшире, построенный, очевидно, чтобы перекрыть старые дороги, существовавшие с доисторических времен, а также римскую дорогу между Восточной Англией и Юго-Восточным Мидлендом, Уотс-Дайк (Wat’s Dyke) вдоль северной части границы с Уэльсом — предшественник монументальных приграничных укреплений, воздвигнутых в VIII веке королем Оффой, и многие другие, разбросанные