Но если сферы влияния политической и экономической элиты бывшей провинции сокращались, если классические римские города с их социальными функциями и многолюдными рынками утрачивали свое значение, то археологи и географы могут пытаться выявить более мелкие территории, в рамках которых сельские поселения объединялись под властью некоего центра. Грейт-Честерфорд дает общее представление о том, как это могло быть. Что же касается процветающих поселений в Вест-Стоу и Макинге, то границы принадлежавших им областей пока не удается определить. А вот в долине Пикеринга в Северном Йоркшире, где располагался Вест-Хеслертон, мы находим убедительные подтверждения существования такого территориального деления.
Долина Пикеринга тянется примерно с востока на запад от Файли на берегу Северного моря до гряды Хамблтон-Хиллс (Hambleton Hills); с севера она ограничена заболоченным плато Норт-Йорк-Мурс (North York Moors), а с юга — меловыми плато Йоркшир-Уолдс (Yorkshire Wolds). На южном берегу реки Дервент — от поймы до подножий холмов, вверх по склонам (где около родников вдоль линии выхода на поверхность грунтовых вод располагалось большинство поселений), до меловых уступов и верхних выпасов на меловом плато — в распоряжении местных жителей имелось все необходимое для жизни: река, заливные луга, пахотные земли, пастбища, леса и, наконец, обширные летние выгоны. Уже в бронзовом веке курганы на плато отмечали границы выпасов, принадлежавших различным поселениям. По всему южному краю долины примерно через каждые 1,5 километра доисторические земляные насыпи и сохранившиеся ряды ям разделяют ее территорию на поперечные полосы — таким образом, чтобы каждое поселение получало доступ ко всему спектру ресурсов. Расположение небольших фортов железного века, построенных на каменистых уступах вдоль всей гряды через определенные промежутки, и даже позднейших приходских церквей и главных домов маноров вписывается в ту же структуру. Границы административных приходов все еще повторяют рисунок древних границ. Группы землянок, обнаруженных вдоль южного края долины, разделены примерно такими же интервалами, — и это со всей очевидностью свидетельствует, что данная структура территориального деления сохранялась и в раннем Средневековье[348].
Предположительные границы податной территории Грейт-Честерфорда отражают другой — более централизованный — вариант отграничения земель, с которых можно было получать дань. В Кенте и Суссексе сложная география густо поросшего лесом Уилда привела к появлению веерообразной структуры территориального деления (в Суссексе ее территориальные единицы называются рейпами (rapes), в Кенте — лейтами (lathes)): при таком делении каждое из местных сообществ, группировавшихся вокруг отдаленного центра, имело доступ к основным богатствам региона — строевому лесу, лесным выпасам, залежам железной руды.
Некоторые исследователи пытались выявить сходные территориальные образования вокруг тех или иных римских вилл, предполагая, что они были преобразованы в самостоятельные поместья, способные успешно функционировать в условиях натурального хозяйства — основной экономической модели, возникшей (или возродившейся) в Британии в течение V века. Границы римских землевладений очень сложно определить, но те виллы, которые, согласно имеющимся данным, не были заброшены после краха империи, вполне могли стать центрами местной власти. Об этом свидетельствует, например, появление на их территории больших построек, наподобие «амбаров с центральным проходом» в Меонстоке (Гемпшир), Райвенхолле (Эссекс) и некоторых других местах, или переоборудование жилых помещений под ремесленные или сельскохозяйственные нужды (примерами могут служить кузнечный горн, установленный в выемке, пробитой в мозаичном полу виллы в Лафтоне (Сомерсет), или обнаруженные в нескольких виллах печки для сушки зерна или солода). Эти находки показывают, что между скромным излишком сельскохозяйственной продукции, данью, переплавкой металла, пирами и пивом имеется определенная связь: возможно, арендаторы доставляли на виллу припасы и какие-то изделия, рассчитывая получить у ее владельца покровительство и защиту. Распорядившись собранной данью, владелец — или управляющий — мог обеспечить нужды своего поместья, возможно, с помощью небольшого отряда букеллариев. В Ортон-Холле (Orton Hall) близ Уотер-Ньютона в Восточном Мидленде, в Бартон-Корт-Фарме (Barton Court Farm) в Оксфордшире, в Фросестере (Frocester) в Глостершире мы видим ясные подтверждения того, что некоторые римские виллы продолжали функционировать и в V веке; возможно, в других местах аналогичные свидетельства пока еще просто не обнаружены[349]. Латинские слова, сохранившиеся как элементы топонимов, — например, wicham, camp, funta и port — также указывают на возможную преемственность[350].
Один из наиболее вероятных территориумов, центром которого могла быть вилла, располагается на берегах реки Колн в ультраримском Котсуолде примерно в 10 километрах к северо-востоку от Кориния, столицы цивитата добуннов (совр. Сайренсестер), на развилке Фосс-Уэй (идущей на северо-восток к Линкольну) и Эйкман-Стрит (главной дороги между Лондоном и Батом). Доисторический вал на южном берегу реки в Эблингтоне (Ablington) охватывает участок примерно в 4 гектара. Примерно в полутора километрах ниже по течению, в Байбери (Bibury), в XIX веке была обнаружена большая богатая вилла, пока практически не исследованная. На территории административного прихода Байбери, включающего районы по обе стороны от реки (примерно 26 кв. км), к VIII веку появилась большая церковь, при которой жила община священнослужителей; позднее Байбери стал центром сотни[351]. Историк Кристофер Дайр полагает, что главная резиденция средневекового манора была непосредственной преемницей римской виллы (и ее возможного предшественника — форта железного века в Эблингтоне) в качестве центра власти[352]. Хотя на вилле в Байбери раскопки не проводились, другая вилла, в близлежащем Барнсли-Парке (Barnsley Park) (3 километра на юго-запад), была исследована в 1950–1960-х годах. Методы проведения этих раскопок и интерпретации полученных данных вызывают вопросы[353], но их результаты так или иначе свидетельствуют, что к концу IV века большой двор II и III веков превратился в скромную виллу, которую продолжали использовать и последующие поколения, — что подтверждает возможную историческую преемственность между разными территориальными центрами. Барнсли-Парк — одно из немногих исследованных поселений того времени, вокруг которого сохранилась система полей и межевых границ; высказывались предположения, что в послеримские столетия бывшая вилла в Барнсли-Парке стала местом собраний[354].
Если поместье в Байбери, получавшее дань от хозяйств типа Барнсли-Парка, выросло из римской виллы, то каковы были его взаимоотношения со столицей цивитата в Сайренсестере? Возможно, оно принадлежало влиятельному и упорному семейству из местной элиты, сумевшему сохранить позиции, вернувшись в сельское имение и успешно управляя им, как небольшим территориумом?
Не все землевладельцы и хозяева поместий были мужчинами: в Британии позднеримского периода женщины могли управлять значительными владениями, унаследованными от отцов или мужей[355]. В Британии известны как минимум две такие женщины. Мелания, прославленная покровительница христиан, баснословно богатая римлянка, выданная замуж за своего двоюродного брата Валерия Пиниана, в начале V века владела землями в разных частях империи, в том числе и в Британии. Историки знают о ней только потому, что не кто иной, как Августин Гиппонский, убедил ее и ее мужа пожертвовать бо́льшую часть их имущества церкви. Затем Мелания подвизалась в Палестине как мать-пустынница, о чем повествует ее житие, составленное в середине V века. Очень маловероятно, что она посещала Британию. Еще одна очень богатая женщина, жительница Думнонии на юго-западе Британии, имела обширные владения на территории нынешнего Девона[356]. Есть подозрение, что полулегендарные христианские мученицы, такие как святая Ютвара (которая, возможно, получила в наследство виллу в Холстоке в Дорсете) и святая Винифред (с северо-востока Уэльса), могли быть хозяйками больших поместий с виллами. Богатые христианки, которые жертвовали все свое состояние или его часть на создание христианских общин, могли привлечь к себе нежелательное внимание завистливых мужчин. Обе — и Ютвара, и Винифред — были обезглавлены[357]. Только в VII веке такие женщины становятся более заметными фигурами при королевском дворе и в церкви — как «пряхи мира»[358] и религиозные деятельницы: об этом свидетельствуют не только строки «Церковной истории народа англов» и поэмы «Беовульф», но и роскошные женские захоронения на ложах (bed burials).
Некоторые виллы — в частности, известнейшую виллу в Лаллингстоне (Lullingstone) в Кенте с роскошно украшенными комнатами, купальней и домовой церковью — идентифицируют как резиденции губернаторов провинции, и было бы странно, если бы какие-то представители этой высшей элиты не попытались превратить свои сельские владения в небольшие личные княжества после ухода или изгнания имперской администрации. Часть вилл отождествляют с резиденциями отставных военачальников — в этих случаях, возможно, возникшая социальная структура не очень отличалась от того, то мы видим в Бердосвальде. Поместья, которые остались «ничьими» в вихре превратностей V века, могли присвоить более решительные и предприимчивые соседи. Можно даже представить себе, что какие-то брошенные поместья захватывали «сквоттеры», о присутствии которых так любят говорить археологи; в других случаях место хозяев могли занять управляющие поместьями, то есть лица, стоявшие на верхней ступени местной социальной иерархии. В этой связи можно вспомнить франкскую династию Каролингов, ведущих свой род от майордомов (старших дворцовых сановников) династии Меровингов, или шотландских стюардов (управляющих за́мками), ставших в итоге Стюартами.