Гильда ничего не пишет о том, где проживает он сам, а география областей, где властвовали его тираны, неаккуратна. Однако похоже, что территории, которые они контролировали, более-менее соотносились с территориями цивитатов, а также известных нам раннесредневековых королевств Западной Британии. Поэтому очень соблазнительно связать эти области с той структурой власти, которая в исторической части рассказа Гильды представлена фразой «советники вместе с надменным тираном». Однако ошибочно связывать названия областей с размерами соответствующих цивитатов: во времена Гильды тираны могли возглавлять существенно меньшие территории — на самом деле размеры их владений определялись способностью правителей распространить свою власть на прежние племенные земли. «Короли» деметов и думнонов к концу V века могли править землями, по площади сравнимыми с округом Бердосвальда или территориумом Грейт-Честерфорда. И их резиденции (если считать таковыми комплексы, обнаруженные в фортах типа Динас-Повис) определенно были не намного роскошнее простых домов Макинга или Вест-Стоу.
Если вернуться в восточную часть Британии, где в итоге наследие Рима было практически полностью отвергнуто, то до недавнего времени исследователи даже не задавались вопросом, где в этом регионе мог жить сам «надменный тиран» Вортигерн. Вряд ли в Лондоне, который к концу V века якобы был заброшен и опустел. И конечно, не в Кентербери в Кенте, который он якобы отдал во владение двум ничтожным пиратам, свергнув его законного короля Гвирангона. Тогда где же?
Большие дома поздней постройки, которые вполне могли служить резиденцией правителя, были обнаружены в нескольких местах — в таких городах, где расположение центра власти давало бы стратегические преимущества. Ставка дукса Британии в Йорке — очевидное место, где мог бы находиться политический центр милитаризованного государства, особенно при наличии угрозы со стороны пиктов и скоттов; но во второй половине V века Йорк, скорее всего, стал малопригодным для жизни из-за частых затоплений. Можно предложить Веруламий — третий по величине город римской Британии. До прихода римлян он был «столицей» племени катувеллаунов. В I веке его сожгли ицены Боудикки, но он был восстановлен и процветал. Позже он стал одним из двух городов Британии, получивших статус муниципия[391]. В Веруламии были обнаружены поздние строения (вероятно, V века); он упоминается в связи с визитом Германа, его уникальный театр мог быть местом собраний[392]. Через Веруламий проходила Уотлинг-Стрит, одна из важнейших дорог бывшей провинции; кроме того, располагавшаяся в городе могила святого Альбана, привлекавшая паломников, придавала ему дополнительный вес в качестве религиозного центра. Внушительные насыпи к востоку и югу от Веруламия, которые перекрывали дороги, ведшие к Лондону и к Восточной Англии (или позволяли контролировать передвижение по ним), подчеркивали важную роль этого города в формирующихся структурах власти V века. Он мог быть тем самым городом Каер Минкип, который назван в перечне двадцати восьми крупных городов Британии в приписываемой Неннию компиляции.
Однако анализ результатов недавних раскопок в Восточной Англии привносит совершенно новые краски в нарисованную нами картину возникновения новых центров власти в городах, фортах и — на западе — в сохранившихся цивитатах. Рендлшем (Rendlesham) — небольшая деревня на судоходной реке Дибен в Суффолке — ассоциируется с находками золотого века англосаксонского гламура. Беда упоминает Рендлшем как место крещения Свитхельма, короля Эссекса VII века[393]; гораздо важнее — что в 6 километрах ниже по течению находится Саттон-Ху (Sutton Hoo), где было найдено знаменитое корабельное погребение. Для того чтобы пресечь изыскания «черных археологов» с металлоискателями, в середине 2010-х годов на территории деревни и в ее окрестностях провели масштабные раскопки, в процессе которых были обнаружены ценные артефакты V–VIII веков, очевидно принадлежавшие людям высокого статуса, и здания тех же времен. Находки распределены по площади, сравнимой с территорией Вест-Хеслертона и Макинга[394]. Найденные монеты императора Гонория, пряжки военных ремней и обтесанные серебряные монеты[395] позднеримского периода относятся к категории артефактов, связанных, как говорят археологи, с «осуществлением власти». Впоследствии в этом же месте появились землянки, затем — «длинные дома», затем — villa regiae, где в начале VII века располагался двор короля Редвальда: таким образом, похоже, что в Рендлшеме мы впервые получили возможность наблюдать некую непрерывную преемственность власти. Рендлшем стоит на реке, неподалеку от побережья, откуда можно быстро попасть на континент; он рано оформился как высокостатусный центр власти. По совокупности этих факторов можно предположить, что Рендлшем возник как более ранний аналог викингского longphort[396], то есть пиратской базы. Интересно, что к VI веку властители Рендлшема (если они действительно были властителями, а не просто пиратами) получали бо́льшую часть своих драгоценностей из меровингской Франции и еще более дальних краев, из Византии. Действовали ли они на свой страх и риск, добывая богатство самостоятельно, или подчинялись более могущественным повелителям с другого берега Ла-Манша? Мы не знаем.
Итак, похоже, следы «больших людей» V века можно найти в определенных местах: в римских крепостях, где, согласно археологическим свидетельствам, в V веке еще оставались гарнизоны; в некоторых (возможно, во многих) небольших городах, имевших свой территориум; в некоторых виллах; в фортах на вершинах холмов на западе и севере; на берегах судоходных рек, выводящих на побережья, откуда было удобно плавать на континент. Когда археологи и географы научатся лучше распознавать и интерпретировать имеющиеся данные, можно будет составить примерную карту. Бо́льшая часть рассмотренных вариантов отражает внутренние процессы, происходившие в бывшей римской провинции. Все вышесказанное подводит нас к логическому выводу, что в целом Британией V века управляла формирующаяся местная элита, — однако единый сценарий при этом отсутствовал; мы видим множество разных вариантов приспособления к изменившейся действительности, каждый из которых имел свои социальные, экономические и политические последствия, которые попадают в поле зрения историков лишь в тот момент, когда большая часть этого разнообразия уже теряется, — ближе к началу VII века. Найдется ли в этом мозаичном полотне место для великого переселения германских воителей и их дружин?
7Имущество и принадлежность
Мифическое прошлое. — Gens Anglorum. — Лейкенхитский воин. — Молчание могил. — Загадка языка. — Апартеид. — Измененные состояния. — Искусство. — Власть
Зарисовка могилы англосаксонского воина из Озенджелла (Кент)
В какой-то момент в VI веке на кладбище на острове Танет похоронили мужчину с копьем, боевым кинжалом, щитом и кувшином, в котором могло быть пиво. Конечно, хотелось бы знать, кто положил к нему в могилу эти вещи — и почему. Видимо, покойный принадлежал к преуспевающему семейству, — возможно, он был главой семьи. На его похоронах, скорее всего, присутствовали многочисленные представители его рода, а может быть, и старейшины племени. Он говорил на языке народа, который позже будут называть «люди Кента» (или «кентцы»); его одежда и способ погребения считались подобающими для человека его возраста, статуса и происхождения. Его оружие принадлежало ему точно так же, как он сам принадлежал семейству и клану. А еще он принадлежал земле, которую обрабатывал, за которую, возможно, сражался и в которой его похоронили. Он, скорее всего, унаследовал свое оружие и право его носить так же, как унаследовал свой язык и культуру.
В дописьменных сообществах чувство принадлежности — к своей семье и дому, к более дальней родне и клану, к племени, объединенному общими традициями и культурой, — тесно связано с ощущением прошлого, с устными преданиями, хранящими память о земле и людях, с представлениями о предках и мире духов. Чтобы представить себе эти нематериальные реалии, археологам приходится разбирать зашифрованные послания, закодированные в принадлежавших людям вещах: имуществе, которое теряли, выбрасывали, передавали по наследству следующим поколениям, хоронили вместе с умершими. Но, как известно даже студентам-археологам, горшки — это одно, а люди — совсем другое. Мы знаем кое-что о жизни владельцев вилл благодаря дошедшим до нас письменным свидетельствам — например, письмам Сидония Аполлинария. Жители Вест-Стоу, Вест-Хеслертона, Макинга молчат — у нас есть только оставшиеся после них постройки, памятники, ремесленные изделия. Между черепком от горшка и живым человеком — пропасть, которую археологи не в состоянии преодолеть. Этнография, история искусств и лингвистика помогают заполнить эту лакуну: понять, что это значило — принадлежать и владеть, и как это было в течение нескольких веков после падения Рима.
Аберлемно II: величественная сцена битвы или охоты, вырезанная на каменной плите, найденной в церковном дворе Аберлемно (Ангус). Загадочный зигзагообразный жезл, зеркало и гребень — символическое отражение статуса и/или родства
Оглядываясь назад из VII века или более поздних времен, поэты и историки Британии мифологизировали свое прошлое, мастерски вплетая смутно помнившиеся героические предания в канву социальных и этнических иносказаний. Короли дарили своим соратникам кольца, устраивали пиры, чествовали героев у себя за столом, давали им земли, где рождались новые поколения воинов. Соратники приносили клятву верности своему господину, обещая хранить ее до смерти, и следовали за ним в битву или в набег за скотом, стяжая славу, почет и добычу. Охотиться, слагать и исполнять песни, оказывать гостеприимство — все это были достойные занятия, которые и тысячу лет спустя по-прежнему изображались на пиктских надгробиях и высоких каменных крестах. Представители знати ездили верхом и сражались мечами, у пр