арами, послы и гонцы, военные отряды и гуртовщики[544]. В этом контексте можно предположить, что некоторые «длинные насыпи» служили преградами, для преодоления которых требовалось уплатить пошлину, или преграждали путь торговцам и мастерам из других областей, которых расценивали как конкурентов. Около 600 года посланник папы Григория, Августин Кентерберийский, похоже, без труда организовал собор с участием бриттских епископов где-то на границе между Уэссексом и Хвикке; мы не можем идентифицировать это место, но поколению Беды оно было хорошо известно[545]. Статья в законах кентского короля Вихтреда[546] показывает, насколько путешественнику было важно демонстрировать свои добрые намерения:
Gif feorran cumen man oþþe frœmde buton wege gange…
Если человек издалека или чужак идет без дороги и не кричит и не трубит в рог, он должен считаться вором и его можно убить или захватить и потребовать выкуп[547].
Рынков (лат. emporiae), какими мы их себе представляем, — специальных мест на перекрестках торговых путей, где встречались и заключали сделки ремесленники, скупщики и торговцы, — до конца VI века в Британии не существовало. Но уже в самом начале VII века появились (видимо, под покровительством королей) торговые поселения (wic), поддерживавшие постоянные связи с аналогичными центрами на континенте (Дорстад на Рейне, Квентовик близ Этапля на реке Канш, Рибе на полуострове Ютландия): Hamwic (рядом с современным Саутгемптоном), Lundenwic (на берегу Темзы у Олдвича), Gipeswic (Ипсуич) и Eoforwic (Йорк), — и практически одновременно началась чеканка королевской монеты.
Говоря о возрождении более-менее организованной международной торговли в начале VII века, мы не имеем в виду, что в предыдущие 200 лет британские торговцы и ремесленники были изолированы от континентальной Европы. Это далеко не так. Многочисленные мелкие центры торговли возникали и исчезали — часто в небольших бухтах или на побережьях, где было удобно пристать к берегу. Как правило, такие торговые гавани появлялись под присмотром какого-нибудь заинтересованного властителя. Местоположение некоторых из них выдают характерные скопления названий на — wic на берегах Камбрии и Нортумберленда — между Бамбургом и Бервиком, в устье Северна, на побережьях Йоркшира, Эссекса и Кента[548]. Другие возможные торговые порты, такие как Бентам (Bantham) в Южном Девоне и Лонгбери-Бэнк (Longbury Bank) близ Тенби в Южном Уэльсе, идентифицируются по археологическим находкам: найденные там артефакты не могли быть изготовлены на Британских островах. Тысячи находок были выброшены на берег морскими волнами или обнаружены при раскопках на неприметных песчаных отмелях рядом с деревней Мелз (Meols) на полуострове Уиррал[549] в Чешире. Судя по хронологическому и географическому диапазону находок, ценные товары из разных частей бывшей Римской империи — включая такую диковину, как паломническая фляжка для святой воды из базилики Святого Мины в Египте, — привозились сюда в течение сотен лет[550].
Волей судеб до нас дошла история о приключениях невезучего — или, возможно, неумелого — египетского морского капитана, который отправился из Александрии в Британию в начале VII века. Александрийским патриархом тогда был святой Иоанн Милостивый (ок. 610–619), чьи святость и милосердие описаны в двух житиях, составленных людьми, лично его знавшими[551]. Один из них, Леонтий, епископ Неаполиса (совр. Лимасол) на острове Кипр, рассказывает, что однажды некий капитан пришел к патриарху, моля о помощи, поскольку его постигла злая судьба. Иоанн дал этому человеку пять фунтов золота, и капитан купил на них некий товар, однако его корабль потерпел крушение в прямой видимости от знаменитого Александрийского маяка на острове Фарос. Он вернулся к патриарху, который сурово порицал его за грехи (вероятно, с грузом было что-то не так), и получил еще десять фунтов золота с повелением потратить их с умом. Капитан снова купил товар — и его корабль опять попал в неприятности. На этот раз он потерял и груз, и судно. Здесь нужно заметить, что подобные истории о горестях и упорных просителях — не редкость в раннесредневековой агиографии. Святой Иоанн, обладавший поистине безграничным терпением (о чем говорит и его прозвище), дал злосчастному капитану еще один шанс. На этот раз, видимо отбросив осторожность, он поручил его заботам один из своих кораблей, груженный 20 000 бушелями зерна.
Как рассказал по возвращении капитан, он вел корабль двадцать дней и ночей по бурному морю под порывами ветра и не мог понять, где находится. Затем, на исходе двадцатого дня, корабельщики увидели остров Британия, жители которого в то время страшно страдали от великого голода. Пристав к берегу, капитан сообщил «главе города» о своем драгоценном грузе. В обмен на зерно «глава» предложил капитану либо одну nomisma (монетку) за каждый бушель (то есть оплату наличными), или груз олова. В чудесной развязке истории говорится, что на обратном пути в Александрию капитан сделал остановку, чтобы продать часть олова своему давнему напарнику в Пентаполисе[552], и там обнаружил, что олово превратилось в серебро. Едва ли стоит принимать подобный рассказ за чистую монету, но даже если это выдумка, она свидетельствует о том, что в VI и VII веках александрийские торговцы знали о Британии и перевозили морем дорогие товары, стоимость которых окупала столь длительные и опасные путешествия. А если в Александрии знали о Британии и ее ценных месторождениях меди и олова, значит, и жители Британии знали об Александрии. Очень хотелось бы узнать побольше о «главе города» — какого города и где? — и о том, когда в Британии был этот сильный голод, который больше ни в каких источниках не зафиксирован[553].
Капитан из жития Иоанна Милостивого перевозил товары, «невидимые» для археологов: зерно употребляют в пищу, олово сплавляют с медью, чтобы получить бронзу. Вещи из драгоценных металлов позднеримского периода впоследствии переплавляли, чтобы отлить новые украшения, фигурки или монеты. Теоретически при раскопках в Британии когда-нибудь могут быть найдены обугленные зерна африканской пшеницы, но более весомым подтверждением существования морской торговли становятся осколки стеклянных сосудов и керамических емкостей, в которых купцы привозили оливковое масло и вино жаждущим бриттским властителям, желавшим продемонстрировать свое богатство.
Гончарные изделия, характерные для Восточного Средиземноморья и Северной Африки, в существенных количествах были впервые найдены в Британии при раскопках Тинтагеля в Корнуолле, которые в 1930-х годах проводил Рейли Радфорд[554]. По форме найденная керамика — расписанные ангобом обеденные тарелки, чаши и амфоры для перевозки жидкостей — напоминала посуду, которую привозили в Британию в позднеримский период. Но при более внимательном рассмотрении оказалось, что эти изделия отличаются от более древней керамики техникой изготовления и использовавшимся сырьем: ничего подобного не встречается в последних стратиграфических слоях римских городов. Разумеется, возник вопрос: если мелкие властители Лондона, Бердосвальда, Лестера, Веруламия и Грейт-Честерфорда больше не могли пить приличное вино и есть с красивых тарелок, то откуда брали эти предметы роскоши жители скалистого мыса на Корнуолльском берегу?
В течение следующих десятилетий артефакты из Средиземноморья были обнаружены и в других местах — хоть и не в таких количествах, как в Тинтагеле, где были найдены груды выброшенных старых черепков. География этих находок весьма показательна. При раскопках в Саут-Кэдбери Лесли Алкок нашел средиземноморскую и галльскую керамику. В Кэдбери-Конгресбери на берегу Бристольского залива были обнаружены амфоры с пробками: что говорит о том, что в Британию привозили не случайные ностальгические редкости, а полные запечатанные сосуды с вином или маслом. В других фортах на холмах, таких как Динас-Повис в Уэльсе, Дунадд в Аргайле, Моут-оф-Марк в Дамфрисшире и Касл-Деганви в Северном Уэльсе также нашли привозную керамику. В Ирландии, а также на острове Мэн ее иногда находят даже вдали от моря. Континентальная керамика также была обнаружена в монастырях в Уиторне и на острове Иона.
Привозные гончарные изделия все чаще обнаруживают в совершенно непримечательных местах на Атлантическом побережье и в бассейне Ирландского моря (примерами могут служить городок Пил (Peel) на острове Мэн и остров Далки (Dalkey) близ Дублина). В небольших бухтах или там, где суда могли встать на якорь или пристать к берегу, периодически (если не регулярно) появлялись торговые корабли с юга. Как показали раскопки, Бентам — небольшой форт в Южном Девоне в устье реки Эйвон, впадающей в залив Бигбери, — был важным центром торговли, где разгружали корабли, обрабатывали сырье и в больших количествах потребляли привезенные товары. Неподалеку от Бентама со дна моря были подняты сорок четыре слитка олова, — видимо, груз корабля, затонувшего в VI веке (возможно, направлявшегося в Александрию)[555].
Вдали от западных морских путей и восточнее Эксетера[556] средиземноморская керамика и стекло практически не встречаются. Недавний анализ всех имеющихся свидетельств, проведенный Марией Дагген, показал, что в 470–550 годах сосуды с вином и иными жидкостями, труднее поддающимися идентификации, доставлялись из Восточного Средиземноморья и Северной Африки через Гибралтарский пролив и вдоль иберийского побережья в Виго на северо-западе Испании