[557]. Из этого крупнейшего центра торговли (emporium) корабли шли вдоль побережья Бискайского залива в Бордо, потом иногда пересекали Ла-Манш и направлялись к Британским островам и Ирландии. Вполне возможно, что корабли из Британии шли тем же маршрутом в обратном направлении. После 550 года (или около того) торговля прекратилась — по не вполне понятным причинам[558]. Позднее, в последней трети VI века, возникла новая торговая сеть с центром в Бордо. Частично ее маршруты совпадали с прежними путями средиземноморской торговли, но были и существенные изменения: например, в Тинтагеле вообще не найдено керамических изделий, изготовленных в районе Бордо (так называемая керамика E-ware), которыми обычно пользовались сами торговцы. В любом случае больше нет оснований считать, что к скалистым берегам Британии в V–IV веках подходили только случайные корабли, вроде груженного зерном заблудившегося быстроходного парусника, который так прозорливо отправил в море Иоанн Милостивый.
Если оказаться на острове Треско весной, во время отлива, то можно увидеть, как сдвигается занавес, открывая ландшафт полуторатысячелетней давности: 6 метров воды, скрывающие центральную равнину Силли, уходят как сквозь дуршлаг. Острова, образующие субтропический архипелаг Силли, нигде не поднимаются выше 50 метров над современным уровнем моря. Небольшие поля защищены от соленых атлантических ветров невысокими холмами, на внутренних склонах которых, обрамленных по верхнему краю золотым песком, растут удивительные цветы и деревья; туристы со всего мира стремятся в эти края, чтобы на них поглядеть. Внешние склоны и прибрежные валуны, седые от океанской соли, открыты всем ветрам. Разделяющие острова мелководные проливы нефритового цвета так и манят пуститься в путь. Но в период весенних отливов все кораблики, которые перевозят туристов, товары и почту между десятком главных островов Силли, исчезают: хозяева швартуют их у бакенов и пирсов. Круизные лайнеры, идущие в Средиземноморье или Скандинавию и обратно, на ночь останавливаются вдали от берегов на более глубоких местах. В отлив ландшафт меняется словно по мановению жезла легендарного ветхозаветного вождя: море отступает, и люди, почти не замочив ног, проходят по песчаным наносам на соседние острова — чтобы навестить друзей, воспользоваться бесплатной переправой или просто так[559]. Несколько дней в году на несколько часов нормальное течение жизни прерывается: там, где была вода, открываются покрытые водорослями руины древних круглых домов и сложенные всухую каменные ограды, и архипелаг вновь превращается в целый остров (вероятно, называвшийся Эннор на бриттском), каким он был в римский период и вплоть до VIII или IX века.
Весенний отлив на островах Силли обнажает затопленные равнины Эннора — острова, который был цельным участком земли в римский и раннесредневековый периоды
Главная гавань Эннора в римскую эпоху находилась, видимо, на ныне затопленной территории в районе пролива Грейт-Инглиш-Айленд-Нек между островом Сент-Мартин и островком Норнур. В те времена маяк, предположительно располагавшийся у святилища на холме Чэпл-Даун (Chapel Down)[560] (на нынешнем острове Сент-Мартин на восточном краю архипелага), был виден от маяка в Сеннен-Ков (Sennen Cove) у мыса Лендс-Энд в Корнуолле, удаленного от Сент-Мартина примерно на 45 километров. Наличие двух маяков облегчало сообщение между островом и побережьем Корнуолла[561]. Силли (или Эннор) служил ориентиром на пути через Ирландское море и торговыми вратами Атлантического побережья Британии. Возможно, он сохранял этот статус и после окончания имперского правления в Британии в начале V века.
Трудно сказать, можно ли соотнести Силли с Касситеридами — Оловянными островами, о которых упоминают древнегреческие географы: олова там нет. Но Эннор мог быть перевалочным пунктом для торговцев, везущих олово из корнуолльских месторождений, а также медь, золото, серебро и свинец из разных мест по берегам Ирландского моря: желание прибрать к рукам эти залежи драгоценных металлов привело римлян в Британию в I веке н. э. На севере архипелага, на островах Сент-Хелен и Тин обнаружены остатки ранних церквей, располагавшихся на возвышенностях и потому не затопленных морем в конце первого тысячелетия; при раскопках на нескольких островах были найдены средиземноморские и галльские гончарные изделия: таким образом, можно предположить, что для Британии и Ирландии Эннор был не только вратами в мир морской торговли, но и местом контактов с материковой позднеантичной церковью. Эти контакты еще сыграют свою роль в ранней истории островного христианства и в век святых. Изучая центры торговли, археологи рано или поздно задаются вопросами о политике, экономике и антропологии власти V и VI веков — и оказываются лицом к лицу с нечестивыми тиранами Гильды.
Обычаи социума, построенного на покровительстве и ответной выплате дани, требовали, чтобы властители устраивали для своих данников пиры и вознаграждали их дарами. Перестроенное зернохранилище Бердосвальда с очагом напоминает о таких (в данном случае — очень скромных) демонстрациях единения, которые были неразрывно связаны с общими пиршествами, проводившимися за счет излишков урожая, а также с воинской культурой, требовавшей принесения клятв, выпивки и похвальбы, воспетых в «Беовульфе» и «Гододдине». При раскопках в прибрежном торговом поселении в Бентаме в Южном Девоне были найдены свидетельства сельскохозяйственной и ремесленной деятельности, характерной для резиденции властителя, а также кости домашних животных, обугленные зерна, раковины съедобных моллюсков и другие следы многочисленных трапез[562]. Черепки амфор, стеклянных сосудов, посуды тонкой работы, найденные в фортах на холмах, превращенных в элитные резиденции (Дунадд, Саут-Кэдбери, Кэдбери-Конгресбери, Динас-Повис и др.), — это материальные свидетельства пиров, устраивавшихся властителями, возможно, во время главных годовых праздников.
В бриттских источниках ничего не говорится о том, что для таких пиршеств специально приобретали вино и кубки из Бордо и Средиземноморья, но в ирландских текстах начиная с VIII века можно найти многочисленные отсылки, связанные с виноторговлей. В частности, упоминаются сосуды определенного типа, escop fina, которыми галльские и франкские торговцы отмеряли вино. Ирландское слово, обозначавшее город или место собраний, bordgal, по общему мнению, представляет собой производное от латинского Burdigala — Бордо[563]. Вино в Ирландии считалось роскошью, и его подавали только на самых роскошных пиршествах[564]; по фрагментам изящных стеклянных кубков, найденным в тех же местах, где были обнаружены обломки привозных амфор и бордоской керамики (E-ware), можно идентифицировать резиденции богатых и могущественных повелителей. Христианам нужно было вино для причастия и, возможно, оливковое масло для миропомазания. Другие ценные товары — пурпурный краситель, пряности и драгоценные камни, а для христиан — египетский папирус для письма, — скорее всего, доставлялись небольшими партиями вместе с другими дорогими товарами; в этих случаях властитель, в землях которого находился порт, несомненно, претендовал на право выбирать первым. Торговцы с атлантических побережий бороздили северные воды ради олова из Корнуолла, свинца из Мендип, меди, серебра и золота из Уэльса и Ирландии, соли из Дройтвича. С севера можно было привезти и другие товары, пользовавшиеся спросом в южных регионах: хороших охотничьих собак, тюленьи шкуры, моржовый клык, меха, а также рабов — должников, пленных или жертв пиратских налетов. Легенда гласит, что именно появление северного раба-англа на невольничьем рынке Рима побудило папу Григория Великого изречь каламбур насчет англов и ангелов (non angli sed angeli!) и отправить Августина обращать в истинную веру жителей Кента в конце VI века[565].
Самые ранние находки гончарных изделий из Восточного Средиземноморья в Британии датируются периодом около 475 года плюс-минус пять лет. Если Гильда писал в конце V века, то, скорее всего, именно его тираны покровительствовали торговцам и покупали у них предметы роскоши, — а значит, имели для этого достаточно ресурсов. Владения Константина, Аврелиана Канина, Вортипора, Кунегласа и Маэлгуна располагались (насколько мы можем об этом судить) в прибрежных районах, где имелись один или несколько центров морской торговли. Приобретая и раздаривая экзотические товары, повелители бывших цивитатов демонстрировали свой особый статус, щедрость и богатство, а также поддерживали лестные для себя (или хотя бы воображаемые) связи с Восточной империей[566]. Можем ли мы называть этих властителей «королями» — другой вопрос. Если их резиденции не располагались в стенах бывших римских городов (а пока в Честере, Эксетере и Карвенте не нашли ни привозной керамики, ни других континентальных артефактов в значимых количествах), значит, они жили в деревянных «длинных домах» в заново укрепленных фортах на холмах на западе Британии. Но в этих местах (за возможным исключением Тинтагеля) нет ничего, сравнимого по масштабам с корабельным погребением в Саттон-Ху начала VII века или с королевскими резиденциями в Иверинге в Нортумбрии или Дунадде в Аргайле.
Стандартная модель территориальной власти предполагает, что повелитель покупал (или приобретал каким-то другим способом) предметы роскоши, а затем дарил их влиятельным людям, находившимся под его покровительством, близким и дальним родичам и зависимым от него данникам в знак милости или отдавал в награду за службу тем, кто ходил с ним в военный поход, прислуживал ему за столом, сопровождал его на охоте или воспитывал его детей. Но можно представить себе и иной вариант: некие предприимчивые люди