ельфрита у Баутри в нынешнем Южном Йоркшире, где римская дорога пересекает реку Айдл: два могущественных верховных короля сражались за первенство. Войско Нортумбрии потерпело сокрушительное поражение, Этельфрит был убит, и его imperium была уничтожена вместе с ним на поле боя.
В результате этих перипетий Эдвин получил королевство Нортумбрия. После победы он вынужден был признать верховенство Редвальда, оставить при его дворе знатных заложников, отправлять дары, достойные тех почестей, которые ранее оказывал ему Редвальд и (по крайней мере, в теории) появляться на собраниях и пирах. Чудесно украшенный огромный бронзовый котел, найденный в Саттон-Ху, напоминающий нам о ремесленных традициях бриттского севера, мог быть создан мастером в Нортумбрии. Возможно, это был один из даров, которые Эдвин преподнес своему покровителю в знак благодарности за верность и дружескую военную помощь? После смерти Редвальда верховным королем южных земель был признан Эдвин.
Роскошное корабельное погребение под курганом на берегу реки Дебен в Суффолке дает археологам уникальную возможность увидеть в деталях материальные атрибуты власти могущественного короля. Сейчас большинство исследователей согласны с тем, что это великолепное захоронение принадлежит королю Редвальду, умершему около 625 года; однако, поскольку среди сокровищ Саттон-Ху не оказалось его останков, непонятно, был ли он похоронен именно здесь или кремирован где-то в другом месте. Главным предметом погребального инвентаря служит сам корабль: церемониальная скользящая по волнам колесница могущественного владыки. Эдгар (943–975), первый англосаксонский король, собравший под своей властью в середине X века некое подобие объединенной Англии, после коронации заставил своих subreguli грести на его корабле, пока он шел по реке Ди у Честера: великолепная демонстрация политического превосходства. Лишь самые могущественные короли могли владеть такими ценнейшими изделиями тонкой работы, как богато украшенный парадный шлем (имеющий как минимум два аналога, найденные в Йорке и Бенти-Грейндж и датирующиеся также началом VII века). Резной каменный брусок, кошель, чаши, ложки, большая золотая пряжка и другие подобные вещи — все это, несомненно, атрибуты влиятельного и богатого властителя: сокровища, трофеи, захваченные в военном походе или принесенные в дар зависимыми королями. Брусок длиной 60 см, увенчанный фигуркой оленя (многозначный символ, напоминающий в том числе о тотемном звере), похож на консульский скипетр позднеримского периода и, возможно, был знаком верховной власти. Смутные ассоциации с имперским прошлым едва ли могли ускользнуть от внимания тех, кто сражался за право считать этот артефакт своим.
Если Ник Хаейм прав и «Роспись племен» была составлена при дворе Эдвина в 620-х годах, тогда список подчиненных королевств и областей — это первое непосредственное свидетельство того, как англосаксонские верховные короли осуществляли свою власть[757]. Данные «Росписи племен» отражают как политический, так и экономический статус подчиненных правителей: «королевские» владения должны составлять минимум 7000 гайд. В Мерсии и Восточной Англии, оцененных в 30 000 гайд, видимо, правили верховные короли, власть которых связывала разрозненные территории в нечто единое[758]. Тот факт, что Кент оценен в 15 000 гайд, подкрепляет давнее предположение, что когда-то он был двумя отдельными королевствами. Хайем считает, что непомерно большая оценка для Уэссекса вызвана тем, что Эдвин хотел наказать западных саксов за то, что их король Квихельм подослал к Эдвину убийцу, который едва не заколол его кинжалом в пиршественном зале на Пасху 626 года. Из «Росписи племен» можно понять не просто территориальные градации, но и место властителя в иерархии, его относительный политический и военный вес, дополнительные прерогативы давних союзников и унижение побежденных противников. От этих (изменчивых) характеристик зависело, какое место отведут королю или вождю на собрании у верховного правителя и в пиршественных церемониях и где он сможет разбить лагерь во время общего военного похода.
Самая ранняя из немногочисленных грамот, освещающих дипломатические отношения верховных королей с их subreguli, относится к 670-м годам (спустя два поколения после Эдвина). В ней Фритувольд «из провинции людей Суррея, subregulus Вульфхере, короля мерсийцев», жертвует землю монастырю в Чертси[759]. Короли Берниции в середине VII века часто ставили своих сыновей править в качестве подчиненных властителей в Дейре — для укрепления власти династии, в качестве подготовки к наследованию и для того, чтобы следить за потенциальными молодыми соперниками. В IX–X веках (для которых известны детальные маршруты перемещений королей западных саксов) subreguli должны были сопровождать своих повелителей в их странствиях, заверять их грамоты, напиваться на пирах и — хотели они того или нет — легитимизировать их власть.
Англосаксонские короли не изобретали «правила игры» заново — в их распоряжении имелось достаточно прецедентов из племенных традиций Британии и Ирландии, римских законов и обычаев германцев, франков и скандинавов, которые можно было использовать или отвергнуть. Записывать эти правила не было нужды, и потому историкам приходится осторожно распутывать нити косвенных свидетельств. По описаниям Беды кажется, что обязательства subreguli — касались ли они военных обязанностей, податей или брачных союзов — были односторонними. Однако на примере Ирландии, где сложная иерархия верховной власти для приблизительно 150 мелких королевств выстраивалась на протяжении многих веков, можно увидеть, что в отношениях верховного повелителя и подчиненных ему королей было множество тонкостей. Поэма «Хартия Айргиаллы» (Airgíalla Charter) в дошедшей до нас форме датируется началом VIII века, однако может включать материал, восходящий к VI веку. В ней описываются взаимоотношения конфедерации восьми народов, живших на исторических территориях Ульстера, и их верховных королей, северных Уи Нейллов[760].
Поэма напоминает, что с давних дней Айргиалла и их более могущественные соседи состоят в родстве. Согласно правилам наследования, принятым в Ирландии, землю делили между всеми королевскими сыновьями, и в результате их потомки были одновременно и соседями, и родичами. Для того чтобы избежать конфликтов, которые могли привести к кровной вражде, приходилось договариваться и вырабатывать правила, определявшие компенсации за причиненный ущерб, права доступа на чужие территории, необходимый надзор за поведением домашних животных и требования взаимного гостеприимства[761]. Дополнительные нормы регулировали взаимоотношения населения и военных вождей, перемещавшихся с места на место со своими отрядами: характер и способ предоставления дани, военные обязанности, наказания за проступки и взаимные знаки уважения властителя и его подчиненных. Подобные обязательства — обмен дарами, участие в комитате и гостеприимство — подразумевали, по сути, взаимоотношения союзников, имевших разный статус, но происходивших от общего предка, и считались скорее почетными, нежели унизительными. Если у повелителя и его данников не было общего (или считавшегося таковым) предка, например на территориях, захваченных во время войны или в результате кровной мести, условия были более жесткими и менее благоприятными для слабой стороны.
В «Хартии Айргиаллы» подчеркивается уважительный характер взаимоотношений Айргиаллы с Уи Нейллами, короли которых представляли династию Cenél nÉogain с полуострова Инишоуэн — одного из известных нам территориальных владений в Ирландии[762]. Айргиалла занимали почетное место подле верховного короля Тары во время собраний в Тайльтиу (совр. Телтаун в графстве Мит). Срок их военной службы составлял четыре недели раз в три года, и — по крайней мере теоретически — они не обязаны были выставлять войска для битвы во время сева и сбора урожая. Айргиалле полагалось существенное возмещение за родичей, павших в битве, и большая доля военной добычи. Их особый статус защищал их от любых притязаний во времена войны или мира. Признавались ли все эти привилегии их верховными королями — уже другой вопрос, но люди Айргиаллы считали себя вправе их требовать как родичи и давние союзники.
Законники Айргиаллы, в свою очередь, признали права своих верховных королей. Уи Нейллы имели право на «вставание» — то есть на то, чтобы их подчиненные короли и другие подданные вставали, когда они входят в общий зал или другое помещение. Такие дипломатические тонкости были важны среди союзников не в меньшей мере, чем среди врагов: игнорирование подобных обычаев могло привести к очень серьезным конфликтам. Самым ярким примером служит роковая ошибка, совершенная посланником папы и первым архиепископом Кентерберийским, Августином, во время встречи с собором бриттских епископов в 604 году[763].
В качестве более весомой прерогативы верховные короли из династии Уи Нейллов могли потребовать от подчиненных властителей войска для военных походов против их старинных врагов, уладов из северо-восточных областей Ульстера. Они также имели право на гостеприимство во время путешествий по зависимым территориям и на всевозможную дань как от своих непосредственных подданных, так и от подчиненных королей. На практике это означало, что короли Айргиаллы должны были передавать часть причитающейся им дани своим верховным повелителям, и это ограничивало их возможности накапливать ресурсы[764]. Дань предоставлялась продуктами — как это было изначально при формировании территориальных структур власти. Наиболее известный перечень продуктовой дани, которая ожидалась от одной земельной меры, содержится в очень подробных законах короля Ине, правившего в Уэссеке в конце VII — начале VIII века. Вот что включала продуктовая подать, выплачиваемая ежегодно с каждых десяти гайд земли: