Одним из самых удивительных элементов наследия, которое оставила нам община Ионы, считается книга, написанная Адомнаном, агиографом Колума Килле и названная De Locis Sanctis («О святых местах»). Она содержит описание храма Гроба Господня, полученное, можно сказать, из первых рук. Адомнан — в то время аббат Ионы — услышал этот рассказ в 690-х годах от франкского епископа Аркульфа: корабль, на котором тот возвращался из паломничества, на обратном пути во Франкское королевство сбился с курса и был унесен к берегам Шотландии[816]. Адомнан преподнес копию книги своему другу, королю Нортумбрии Альдфриту (мать которого, Фина, была принцессой из клана Эогайн); в нортумбрийских монастырях книгу стали переписывать, в итоге она разошлась по Европе и в каком-то смысле стала «типовым» текстом раннего Средневековья.
Остатки дамбы приливной мельницы у монастыря Нендрам (VII век) на острове в озере Стренгфорд-Лох (графство Даун): неотчуждаемые права на землю способствовали капитальным вложениям в технологии пищевого производства
Приобретя для своего монастыря Иону практически в вечное пользование, Колум Килле смог создать особую разновидность территориального владения, правители которого предоставляли своим верховным повелителям не военную силу и дань, а политическую и духовную поддержку. Идея о том, что благословение святого обеспечивает легитимность власти, и представление о неприкосновенности монастырских владений следовали из учения церкви, основанного на прецедентах из Ветхого Завета. Когда Колум Килле в 574 году благословил на Ионе короля Аэдана, совершив, возможно, первое в Европе миропомазание христианского короля, он, видимо, сознательно аппелировал к помазанию царя Саула, совершенному пророком Самуилом[817]. Верховные короли Дал Риады и их святые общими усилиями соединили в единое целое ключевые компоненты раннесредневековой христианской королевской власти — кирпичи государственности, которая обеспечивала (теоретически) преемственность и разумность светской и духовной власти.
При раскопках Дунадда, который традиционно считается главной резиденцией верховных королей Дал Риады, не было найдено практически никаких материальных свидетельств тесных связей его обитателей с Ионой, да и вообще с христианством (см. рис. 6). На каменистых склонах Дунадда не обнаружено остатков церквей или крестов, которые взирали бы с высоты на окрестные земли, чьи древние памятники хранят память и ощущения дохристианской эпохи. Там, как в любой королевской резиденции VI–VII веков, сложно представить себе что-то похожее на скрипторий, а тем более — приливную мельницу. «Каменный след» Дунадда, видимо использовавшийся в ритуалах инаугурации, и вырезанный рядом с ним пиктский бык имеют очевидно языческие коннотации[818]. Дунадд раскопан только частично и был стратиграфирован задолго до появления современных методов археологических исследований. Соответственно, датировки различных этапов создания внушительных каменных ограждений и внутренних построек очень ненадежны. Дунадд обязан своей известностью в первую очередь уникальному расположению (он вздымается из болота на выходе из ущелья Килмартин-Глен) и найденным в нем многочисленным артефактам[819]. Там трудились искусные мастера, работавшие с железом, медными сплавами, золотом и свинцом: при раскопках были найдены сотни фрагментов их инструментов, тиглей и форм для отливки фибул. Также было обнаружено довольно много черепков разнообразной галльской керамики[820]. Судя по осколкам стеклянных сосудов, в крепости проходили пиры. Очень необычная сланцевая пластинка, на которой вырезан узор и некое подобие фигуры животного, видимо, представляет собой результат творческого эксперимента. Все это свидетельствует, что хозяева Дуннада, могущественные и богатые властители, не жалели ресурсов на покровительство и поддержание связей. Только два ничем не примечательных предмета могут указывать на связь Ионы и Дунадда: точильный камень с вырезанным крестом с расширенными концами и небольшой сланцевый диск с вырезанным словом inomine[821].
Рис. 6. Крепость Дунадд (Аргайл): земляные насыпи и валы, гипотетический «длинный дом» и укрепления природного происхождения[822]
Короли, связанные с монастырем на Ионе, — гэльские верховные короли Дал Риады — сохраняли и укрепляли свое влияние на другом берегу Северного пролива, в Ульстере как за счет своевременного военного вмешательства[823], так и благодаря политическому и династическому влиянию аббатов Ионы. По свидетельству Адомнана, Колум Килле выступал в роли посланника Коналла, а позже Аэдана при контактах с королями пиктов и с более близкими соседями — королями Алклута в бассейне реки Клайд. Хотя Беда утверждает, что Колум Килле обращал пиктов в христианскую веру, у нас нет никаких свидетельств того, что монахи Ионы пытались проповедовать христианство в Британии до времен Адомнана или что короли Дал Риады стремились навязать свою религию покоренным врагам. Но, предоставив убежище юному изгнаннику Освальду Идингу, который жил под их защитой с 617 года (когда Эдвин убил его отца Этельфрита в битве при Баутри) до того момента, когда он смог претендовать на трон в 634 году, властители Дал Риады и Ионы прозорливо сделали ставку на его политическое будущее — и эта ставка оказалась даже более удачной, чем они рассчитывали. Когда Освальд вернулся в Бамбург, чтобы основать монастырь Линдисфарне, он был на 100 % ирландцем и на 100 % христианином[824].
Сочинение Гильды и история Патрика со всей убедительностью показывают, что институциональная церковь в Британии просуществовала как минимум до конца V века, хотя ее отношения с королями были, мягко говоря, непростыми. Памятники, кресты, посвящения ранних церквей, жития, прославляющие святых, и топонимы — все свидетельствует о существовании процветающих христианских общин, пользовавшихся покровительством светских властителей. Немногочисленные монастыри, которые можно с уверенностью датировать VI веком, располагались на хороших, плодородных землях[825]. В начале VII века бриттские короли все еще были номинально христианами, а их епископы в ответ на миссию Августина могли собрать собор, на который пригласили многих ученых духовных лиц. Беда сообщает, что в 616 году перед Честерской битвой более 1200 монахов собрались, чтобы молиться за победу бриттов над войском Нортумбрии[826]. Возможно, король Эдвин, проводивший свою молодость в изгнании, был крещен Уриеном из Регеда. Складывается впечатление, что институциональная бриттская церковь в каком-то виде продолжала существовать и поддерживала связи со светскими властями. Но, судя по всему, в бриттской церкви не было традиции проповеднической деятельности — и ее представители не пытались, как с обидой отмечает Беда, привести к Богу англоговорящие народы, населявшие восточные (по отношению к ним) области.
В римской Британии (как и везде в империи) церковная организация была городской и епархиальной: епископские кафедры располагались в столицах цивитатов, и границы областей, на которые распространялась административная власть епископов, совпадали с границами светских административных единиц. В Ирландии, где не было цивитатов и их административных центров, а о папской юрисдикции едва ли знали, роль епископов была не очень понятна. Истории Колума Килле, Бригитты и других харизматичных духовных лиц показывают, что ирландские аббаты и аббатисы были властителями своих территориумов и имели прямые связи с Богом и со своими королями-покровителями. Бриттские епископы VI века также вели свою деятельность фактически независимо от папства, хотя, похоже, имели какие-то связи с латинским христианским миром за счет торговли, свидетельства которой обнаруживаются в Бентаме, Тинтагеле и других местах.
Географию ранних бриттских церквей и монастырей можно проследить по валлийским названиям с корнем Llan-, указывающим на ограду[827], и по надписям на могильных плитах на латыни и огаме. На Юго-Западном полуострове также сохранились названия на Lan-, но в Корнуолле и на Силли их значительно меньше, чем топонимов, связанных с именами местных святых, позднее полностью забытых, что парадоксальным образом подтверждает древность этих названий[828]. Надежнее всего ранние церкви можно идентифицировать по круглым стенам, окружающим кладбище, особенно если там найдено хотя бы одно древнее надгробие[829]. Связи между монастырями и центрами светской власти, которые так ясно прослеживаются на примере гэльской церкви, где монастыри святых основывались на расстоянии (но не слишком далеко) от королевских резиденций, в Британии менее очевидны. Самые прославленные святые, например Самсон, были еще большими аскетами, чем Колум Килле и, очевидно, гораздо меньше интересовались светской политикой или обращением язычников. Тем не менее Самсон, в удивительной биографии которого проявились как его приверженность отшельнической жизни, так и его предприимчивость (чтобы не сказать авантюризм), во время своего долгого пребывания в Бретани[830] весьма активно участвовал в королевской политике. Житие святого Самсона (Vita Sancti Samsonis), составленное в VII–IX веках, рассказывает, что, основав монастырь в Доле (Бретань), Самсон заступился перед королем Хилтбертом (Хильдебертом I) за Юдуаля, сына убитого и низложенного законного правителя Бретани, и своими молитвами принес поражение узурпатору Коммору