Эти внешние сооружения не были форпостами – в них жили туземцы, которым не хватало места внутри форта. Помимо укреплений, описанных выше, поселение обнесено со стороны суши рядом крепких кольев, которые располагаются по склону холма. Площадь, на которой расположено поселение, неровная, но туземцы разделили ее на маленькие участки и выровняли их; террасы образуют амфитеатр, и каждая из них обнесена частоколом. Участки соединены друг с другом узкими проходами или маленькими калитками, которые можно легко закрыть, так что если противнику удастся проникнуть за внешний ряд кольев, он встретит внутренний частокол.
Взять селение можно, лишь преодолев одну за другой все эти преграды. Главный путь к укреплениям проходит по самому крутому склону холма; проход этот узкий, длиной 12 футов, расположен он под одной из площадок; я не заметил ни двери, ни ворот, но и без них вход можно быстро загородить.
Одним словом, я считаю, что это очень сильная и удачно расположенная крепость, в которой горсть смелых вооруженных людей может в течение долгого времени выдержать осаду превосходящих сил противника. Все, казалось, было здесь подготовлено для длительной защиты – большие запасы корней папоротника, сушеной рыбы. Правда, свежую воду можно достать только из ручья, протекающего как раз у подножия холма. Так, я думаю, туземцы и поступали, а хранили они воду во время осады в тыквенных бутылях (gourds).
Внизу у самого мыса, на котором стоит крепость, видны две скалы, одна из них отдалена от берега, другая примыкает к нему. Обе они невелики и скорее кажутся пристанищем для птиц, чем для людей. Все же там есть жилые постройки и укрепления. В миле к востоку от них мы заметили еще группу укрепленных скал, связанную с берегом узкой полоской суши, на которой располагается небольшое туземное поселение.
Во всех частях побережья, на островках, скалах и склонах холмов мы встречали много таких сооружений и, кроме того, немало укрепленных селений, по всем признакам, более обширных, чем то, которое я описал. Судя по этому, думается, что туземцам приходится вести частые и долгие войны и они, видимо, основательно привыкли к ним, иначе не создавали бы таких сильных укреплений, сооружение которых потребовало огромного труда при тех деревянных и каменных орудиях, которыми они располагали[141].
Удивительно, что у столь воинственных людей, какими несомненно являются туземцы, нет луков, стрел, пращей и т. п., которые не так трудно смастерить и которые можно встретить в любой части земного шара. Они применяют в бою копья или пики около 5 футов длиной. У некоторых копий наконечники подобны лезвию алебарды, у других же круглые или острые, причем противоположный конец широкий, напоминающий лопасть весла. Существует и другой вид копья, околов 4½ футов длиной, одному его концу придана форма секиры, а другой заострен.
Видели мы и дубинки из дерева, кости или камня, которые туземцы называют патту-патту. Деревянным патту-патту придают различные формы; среди костяных и каменных нам встречалась только одна форма: круглая ручка, широкая лопасть, толстая посередине и суживающаяся к краю. Ими туземцы разбивают головы и добивают раненых. Во время боя они швыряют камни и дротики; последние длиной в 10–12 футов, делаются они из твердого дерева и снабжены зазубренными наконечниками. С большой ловкостью обращаются местные жители со своим оружием, особенно с длинными пиками или копьями. У нас, если исключить мушкеты, нет оружия, равного этим копьям[142].
Понедельник, 13-е. Днем слабые ветры от NW, ясная погода. Около 5 часов, познакомившись с местностью и нагрузив обе шлюпки сельдереем, которого близ берега очень много, вернулись на борт; в это время с реки пришел баркас, доверху нагруженный устрицами.
Если позволит ветер и погода, утром выйдем в море. Ночью ветер от SO, весь день дождливая погода, слякоть, туман. Нечего было и думать об отплытии. Находясь в хорошей бухте, я чувствовал себя великолепно.
Семюэль Джонс, в прошлую субботу заключенный под стражу за отказ выйти на палубу по команде «все наверх» и за неподчинение приказам офицеров, утром был наказан 12 ударами плети и снова водворен под стражу.
Вторник, 14-е. Очень крепкий восточный ветер, слякоть, дождливая погода.
Среда, 15-е. Вечером вышел на катере и высадился на одном из островов, лежащем недалеко от южного входа в залив, чтобы взглянуть, нет ли здесь подводных скал или каких-либо иных препятствий; в это время на море было сильное волнение.
Остров, на котором мы высадились, очень невелик, все же на нем имеется селение, жители которого приняли нас радушно. Эта маленькая туземная деревня разбита на прямоугольные участки, каждый из них обнесен частоколом. На острове нет пресной воды, доступен он с одной лишь стороны, и я заключил, что они избрали его лишь в силу его выгодной позиции.
В 7 часов утра подняли якорь и с легким ветром от W при ясной погоде вышли из залива, взяв курс на NО, к самой северной группе островов, лежащих близ северного мыса. Эти острова различной величины и простираются параллельно материку на NW насколько хватает глаз. Вначале я опасался подходить к ним, полагая, что там нет надежного прохода, но затем передумал и решился бы на это, но ветер от NW помешал нам; были вынуждены взять мористее.
В полдень находились в широте 36°46' S. Пеленг самого северного острова, о котором упоминалось выше, был N, в полулиге от нас; острова Корт-оф-Олдермен были на SOtS, в 6 лигах, а залив, где мы стояли и который я назвал в память наблюдений, произведенных здесь, Меркьюри на SWtW, в 6 милях от нас.
Бухта Меркьюри находится на 36°47' ю. ш. и 184°4' з. д. и простирается на SW, на 2–3 лиги. К северу и югу от нее лежит несколько островов, а в центре прохода, ведущего в залив, находится высокий остров или скала; вблизи него глубина не превышает 8–9 саженей. Лучшая якорная стоянка находится в песчаной бухте, лежащей как раз у южного мыса (глубина 4–5 саженей), между ним и скалистым башневидным островком. Здесь есть удобные места для заготовки дров и пополнения запасов воды, а река изобилует маленькими устрицами и раковинами. Это, пожалуй, единственная достопримечательность реки, поэтому я назвал ее Ойстер-Ривер (река Устриц) [Пуранги].
Самая удобная и надежная стоянка находится в устье другой реки, в глубине залива; здесь имеется все необходимое.
Входя в реку, на всем протяжении пути следует держаться южного берега. Мы не знаем местного названия реки, поэтому я назвал ее Ривер-оф-Мангровс (Мангровой рекой) [местное название Витианга] из-за огромного количества мангровых деревьев, растущих по берегам. Юго-восточный берег реки и бухты пустынный, бесплодный, только кое-где попадается папоротник и другие растения, довольствующиеся столь скудной почвой. Северо-западный берег покрыт лесом, почва здесь более плодородна и могла бы производить все необходимое для жизни, если ее обрабатывать.
Однако эта местность не так богата, как земли, которые мы видели на юге; то же самое можно сказать и об ее многочисленных обитателях, которые куда беднее других своих соплеменников; они не обрабатывают поля, и единственный их вид питания – корни папоротника и рыба. Их каноэ грубы, без всяких украшений; жилища построены кое-как, то же можно сказать о любой принадлежащей им вещи.
Возможно, в этом повинны частые войны, которые, несомненно, приходится вести туземцам; убедительные тому доказательства мы видели воочию. Местные жители, располагающиеся поблизости от того места, где мы заготовляли дрова, спали под открытым небом. Они укладывались так, чтобы в любой момент отразить внезапное нападение врага. Туземцы не подчиняются Тирату, здешнему эри-де-хи, заявляя, что он уничтожит их, если будет царствовать здесь[143].
Кроме того, они подтвердили, что у них действительно существует обычай поедать своих врагов, так что можно больше не сомневаться в этом. Еще раньше я заметил, что у многих здешних обитателей нет постоянного местожительства. Позже мы узнали, что у них есть укрепленные форты, или хиппа, где они укрываются в минуту опасности.
На берегу нашли немного железистого песка[144], который приносят сюда небольшие ручейки. Очевидно, неподалеку в глубине страны должна быть руда. Но туземцам не известно, как используется железо, они не знают цену ему, предпочитая гвоздю или другому железному орудию любую безделушку. Перед тем как покинуть залив, мы вырезали на одном из деревьев близ источника название корабля и дату, вывесили британский флаг, и я от имени Его Величества вступил в формальное владение этой местностью.
Четверг, 16-е. Свежий ветер от NW до SW, хорошая погода. В час дня, находясь близ группы островов [острова Д′Оссе], лежащих у северного входа в бухту Меркьюри, весь день держались круто к ветру и шли на север, чтобы подойти к материку, крайнюю северо-западную оконечность которого мы видели в полдень. Пришлось идти между вышеупомянутыми островами и другими, лежащими на WtN, в 6–8 лигах от нас. Обсервованная широта 36°33' S.
Примечание. Я забыл упомянуть, что из мангровых деревьев получают вещество, очень похожее на смолу. Мне говорили, что нечто подобное добывают в Ост– и Вест-Индии. Впервые мы обнаружили небольшие комочки смолы на морском берегу, а затем на коре мангровых деревьев; так мы определили, откуда эта смола взялась[145].
Пятница, 17-е. В первой половине суток очень крепкий ветер от SW до WtS, шквалы. Держались ближе к берегу, стремясь отдать якорь. В 6 часов утра шли с подветренной стороны самого северного видимого нам острова, затем легли на другой галс и до 11 часов шли на S. Снова изменили курс и легли на N. В это время северный вход в бухту Меркьюри или мыс Меркьюри был на SOtO, в 3 лигах. Мы находились как раз в 2–3 лигах от земли, на траверзе участка берега, где, казалось, была бухта [бухта Вайкавау]. Сильный порывистый ветер с суши не позволил нам поближе осмотреть ее, и вскоре мы вынуждены были полностью зарифить марсель.