Новым фактором оказалась проблема эвакуации населения с оккупированных территорий. Русские длительное время владели значительной частью Ливонии и Полоцким поветом. На этих землях были осуществлены поместные раздачи, размещено население, построены православные церкви, налажена инфраструктура. Когда пришлось уходить, для многих это оказалось катастрофой. Далеко не все хотели покидать свои поместья. Возникала проблема выбора родины. Феномен «бояр Розладиных», русских по происхождению, живших в бывшей Ливонии, служивших шведам и сражавшихся с русскими, в конце ХVI века был не единичен.
Конечно, все эти явления и процессы получили гораздо большее развитие в ХVII – ХVIII веках, но начинались они во время войны, которую историки называют Ливонской. Это была первая, еще неотчетливая фаза становления раннемодерных наций в Восточной Европе.
Проблема вхождения России в Европу и войны Ивана Грозного
В принципе, война как время интенсивного культурного и социального обмена приводит к интеграции различных культурных общностей. Произошла ли в результате первой войны России и Европы хоть в какой мере европеизация России?
Ответ будет отрицательным. В глазах «христианского мира», который в первой половине ХVI века питал определенные иллюзии по поводу возможностей европейской интеграции Московии, борьба за Прибалтику окончательно отвела России место за пределами Европы, в стане ее «врагов по определению». Никогда раньше не было такого мощного антирусского «взрыва» в политическом и культурном пространстве Европы. Известно около восьмидесяти специальных пропагандистских изданий – «летучих листков» и газет, в которых агрессия московита против «христианского мира» рисовалась самыми черными красками. Именно во второй половине ХVI века возникает так называемая иваниана – цикл произведений западных авторов о царе-тиране. Иван Грозный стал первым русским правителем, которому посвящена специальная биография (сочинение Пауля Одеборна, опубликованное в 1585 году), естественно, изображающая его самым неприглядным образом.
Все это создавало стереотипы восприятия России как варварского неевропейского государства. Московиты, согласно общему мнению, были гораздо ближе к туркам, чем к людям по ту сторону Одера и Вислы. Этот стереотип станет культурным штампом и будет повторяться в европейской мысли и в ХVIII, и в ХIХ веке и доживет с вариациями до наших дней. Как точно определил Ларри Вульф, Россия заняла определенное место на ментальной карте мира с совершенно конкретной ролью анти-Европы. И в этой роли она оказалась необычайно востребована – как заметил американский историк: «Если бы России не было, ее следовало бы выдумать».
Что же касается России, то она в ходе войны усвоила крайне мало из европейского опыта. Для нее Европой была прежде всего Ливония и приходившая через нее немецкая Ганза. Великое княжество Литовское, несмотря на его близость к Польше, Европой в России ХVI века не считали. Это были «бывшие наши земли», населенные во многом такими же православными людьми, с похожей бытовой культурой. У минских, смоленских, могилевских, полоцких, псковских земель в первой половине ХVI века было больше общего, чем различного. Стремительное расхождение культур начнется в ходе войны и будет в какой-то степени результатом конфликтов. Огромную роль сыграет образование Речи Посполитой, резко усилившее культурное и социальное влияние Польши на Литву.
Через балтийское море приходили западные товары, бытовые вещи, предметы роскоши. Вспомним известный феномен – на миниатюрах Лицевого летописного свода изображены парусные корабли европейского типа, которые летописец, московский монах, нигде не мог увидеть. Первый такой корабль будет сделан в России голштинцами и любекцами в Нижнем Новгороде в 1636 году для путешествия по Волге в Персию. Но ведь миниатюры Лицевого свода довольно точно передают особенности кораблей, а значит, из Европы в ХVI веке поступали гравюры, книги, с которых русские миниатюристы копировали какие-то сюжеты.
Проникновение России в Прибалтику, развитие русских ремесленно-торговых «концов» в ливонских городах, торговые контакты – все это были первые шаги в Европе, конечно, шаги еще малоосознанные, интуитивные, еще не обретшие форму государственной политики. Но столкнувшись с нежеланием Запада идти навстречу русским запросам, Россия просто захватывает Ливонию, подчиняет своим нуждам ливонскую торговлю («нарвское плавание»), впервые в своей истории использует войска европейских наемников и союзников (отряды датского герцога Магнуса и датские пираты-каперы), свергает и ставит правителей соседних стран по своему разумению (проект вассального Ливонского королевства Магнуса, участие в польской элекции, вмешательство в дела шведской короны), словом, пытается перекроить карту континента. Там, где Москва встречает сопротивление, она идет на эскалацию конфликта по принципу «Царь войны не боится». Так начинается первая война России и Европы. Европа ведет ее силами стран своей периферии (Ливонии, Польши, Литвы, Швеции). Участие в Ливонской войне «классического Запада» проявляется в антироссийских культурно-идеологических кампаниях и присутствии на полях сражений военных наемников практически изо всех стран Европы.
У государства Ивана Грозного для полноценного участия в европейских политических делах не хватило ни военной мощи, ни дипломатического искусства, ни уровня культурного развития. Отсутствие типографий и университетов, незнание иностранных языков выключало Россию из европейского информационного поля, без освоения которого любой шаг на Запад оказывался бесплодным и превращался в обычную агрессию. Россия и ее правители часто не понимали, во что они ввязываются. Начало Ливонской войны 1558–1561 годов с этой точки зрения очень характерно: Россия просто не осознавала, какие политические и культурно-религиозные процессы происходят в Прибалтике в середине ХVI века. Для нее все было ясно: это наша бывшая вотчина (потому что в 1030 году город Юрьев основал Ярослав Мудрый), занятая немцами, которых можно покорить и поставить себе на службу. Какие там Реформации, особенности развития духовно-рыцарских орденов, сложная организация Священной Римской империи, понятие протектората европейских монархов над Ливонией, распад Кальмарской унии и т. д.? Чтобы адекватно строить свою политику, об этом надо было знать, а государство Ивана Грозного в информационном плане было крайне неразвитым.
Отсюда – и неудача первой попытки войти в Европу при Иване Грозном. Правда, к концу войны русские многому научились, о чем свидетельствует блестящая дипломатическая комбинация по привлечению к переговорам с Речью Посполитой А. Поссевино. Россия сыграла на сохранившейся от периода «открытия Московии» иллюзии, что «эту страну» можно наставить на путь истинный, католицизировать и принять в «христианский мир», где она будет истово служить интересам папского престола и истинной веры. Чем негативнее обрисовывался облик Московии, тем более грандиозной и необходимой представлялась задача ее обращения. Поссевино всерьез видел себя новым апостолом, которой совершает подвиг, по масштабам сравнимый с деяниями великих христианских миссионеров. Пафос, с которым посланник папы говорит о перспективах свершения данных великих планов, впечатляет: «…этот наш подвиг отмечен был бы благочестием христианина и поистине в своем сладком благоухании явился бы приятнейшей для Господа жертвой всесожжения».
То, что русские дипломаты сумели сыграть на этих настроениях и воспользовались возможностями легата для заключения перемирия на приемлемых условиях, говорит об их высоких профессиональных качествах. Последующая миссия Поссевино, как известно, провалилась – когда он пытался в разговоре с Иваном Грозным завести разговор об унии, царь обозвал папу «волком». Стало ясно, что легата просто использовали, чтобы добиться нужного результата на переговорах в Киверовой Горке. Остаток жизни Поссевино посвятил написанию обличительных трактатов об ужасной Московии и составлению планов ее покорения силой оружия.
Но это был единственный и, скажем прямо, ситуативный успех. В общем дорогу на Запад Грозный не проложил (впрочем, надо думать, что данные стремления он не осознавал и для себя не формулировал, или формулировал, но как-то иначе). Недаром в историческом дискурсе так укоренилась связь фигур Ивана IV и Петра I: первый воевал за Прибалтику неудачно, второй – удачно.
Строила ли Россия в XVI веке империю?
Восточная Европа представляет собой равнину, не разделенную серьезными естественными рубежами. На ней на протяжении веков проживало население с разной этнокультурной идентичностью. Здесь в XVI – ХХ веках не было построено ни одного национального государства. Ими не были ни Крымское ханство, ни Россия, ни Речь Посполитая, ни СССР. А существование Украины (1918–1920), Литвы, Латвии и Эстонии (1918–1940) в начале ХХ века было весьма кратким.
Моделей объединения разных этнокультурных общностей Восточной Европы в рамках единой политии было две. Первая – объединение на более-менее равных началах, воплощенное в системе Речи Посполитой «обоих народов». Этот уникальный исторический опыт неимперского объединения носителей разных религиозных, этнических, культурных идентичностей можно было бы считать удачным, если бы он не провалился в ХVII веке. Причиной провала было исключение русинов из числа политически полноценных «обоих народов» – поляков и литовцев. Русины, по выражению украинского историка Натальи Яковенко, оказались «пятым колесом» в телеге Речи Посполитой. Остальное известно – рост религиозной напряженности после Брестской унии 1596 года, «Хмельнитчина» 1648 года, шведский «Потоп», вторжение России и распад страны.
Второй моделью считается объединение носителей разной этнокультурной идентичности в государство имперского типа. Согласно Доминику Ливену, империю можно понимать как иерархию идентичностей в рамках единого социально-политического организма. Ученый писал: «Как мне представляется, империя обладает четырьмя главными характеристиками. Во-первых, она должна быть обширной – поскольку управление значительными пространствами, распространение власти на большие расстояния всегда было одной из самых сложных проблем, которые приходилось решать империи. Во-вторых, империя включает в себя многие народы – поскольку проблема управления разными этносами часто вставала перед империей. Эта проблема причиняет больше всего неприятностей империям в современную нам эпоху национализма и народного суверенитета. В-третьих, как мне кажется, империя не строится с прямого согласия ее подданных. Повторим: этот аспе