Как человек Иван Яковлевич очень подходил для работы с людьми, будучи очень добрым и совестливым, и в дивизионе его не просто уважали, но и любили.
Читатель меня простит, что я не могу вспомнить каждого офицера в дивизионе, это невозможно. По составу дивизион соответствовал нынешнему стационарному полку межконтинентальных баллистических ракет. Но не упомянуть командиров батарей я не могу. Каждый из них был личностью и достойно занимал свою должность. Командирами стартовых батарей были Григорий Ухаботин и Николай Новиков – грамотные специалисты, влюблённые в своё дело, неважные дипломаты, но с хитринкой. Оба придирчиво оценивали уровень моей подготовки на первых комплексных занятиях, и без излишней скромности скажу, что «экзаменационную баталию» они проиграли. Я ведь последний год перед назначением в часть читал в Высшей офицерской школе курс горизонтальных и вертикальных испытаний (был тогда так странно звучащий сегодня предмет обучения). После этого экзамена мы «прониклись» друг к другу чувством взаимного уважения, которое сохранили на всю жизнь. Ни один из них за период службы на этих должностях дивизион не подвёл, оба достойно прошли учёбу в академиях и служили далее на высоких должностях.
Командиром технической батареи был капитан И. М. Дунин. С ним пришлось «повоевать» и командиру дивизиона, и мне. Однако Иван Михайлович сделал правильные выводы и уверенно вёл свой трудный участок. Батареей заправки и транспортировки ракет командовал майор Черзаров, человек в высшей степени основательный и самостоятельный. Своё дело он знал, и подчинённые ему начальники отделений отличались знанием дела и определённой лихостью.
Особого контроля требовали расчёты заправки спиртом. Справедливости ради следует сказать, что не все меры контроля за сохранением горючего заканчивались в пользу командования. При проведении «прожигов» ракет на комплексных проверках дивизионов в ряде случаев в 11-литровых бочках системы зажигания оказывался не спирт, а ГИМ-2 (это определялось по жёлтому цвету пламени в отличие от голубого у спирта).
Я пишу это, чтобы подчеркнуть и сложность работы командира заправочной батареи, и в целом крайнюю нежелательность иметь где-либо в войсках подобного рода продукты. Беда усугубляется. Появлением очень опасной состязательности – кто кого обманет.
Ведь порой мы были вынуждены содержать сотни тонн ГИМ(а), в основе которого содержался метиловый спирт, в грунтовых ёмкостях. Не всегда помогали наклейки с изображением черепа с костями, и вся разъяснительная работа не давала полного результата. Мы позже столкнулись с опаснейшим продуктом – несимметричным диметигидразином (НДМГ) и вспоминали сравнительную «безобидность» ранее применявшегося горючего. Да и с окислителями во все годы шутить было нельзя, тот же жидкий кислород. В связи с его реакцией мгновенного воспламенения при наличии следов масел и жиров требовалось систематическое обезжиривание всей арматуры тем же спиртом (и ни в коем случае ничем другим). И, несмотря на эти условия, сопоставляя службу тех лет с последующим периодом, можно смело сказать, что мы имели минимальные потери личного состава.
Унаследовав артиллерийскую структуру, дивизионы и бригады имели в своём составе батареи управления. Практически это были роты связи, которые позволяли обеспечивать управление частями во фронтовых операциях, поэтому все функции организации и несения боевого дежурства в ходе учений выполнял личный состав штабов своим оперативным составом, выматываясь при этом до предела.
Командовал батареей Виктор Егоров, хорошо подготовленный связист. Ему помогал и сам командир дивизиона, который из опыта войны лучше всех понимал значимость этого подразделения. К сожалению, и в те годы вопросы содержания вооружения и техники рассматривались в таких подразделениях очень своеобразно: радиостанция была в центре внимания, а источники питания, автомобили и спецтехника уходили на задний план, что приводило иногда к плачевным результатам. Эта однобокость сохранилась кое-где в Ракетных войсках и позже.
Причём решение этого вопроса начальники штабов различных уровней проводят методами, на мой взгляд, совершенно неэффективными, перекладывая эти обязанности с командиров на начальников служб, которые в подразделениях управления и связи не имеют своих специалистов. К чести бригады, командиры всех её подразделений приучались к полному объёму ответственности за состояние вооружения и техники.
Что из себя представлял офицерский состав дивизиона, да и бригады в целом? Техники и операторы являлись выпускниками средних училищ, как правило, артиллерийских. Они проходили переподготовки в течение нескольких месяцев на полигоне Капустин Яр, которая велась по узким специальностям и была весьма фундаментальной. Очень многие офицеры в будущем поступали в академии или в высшие училища и становились инженерами, часто возвращаясь в свои же бригады, но большинство уходили в части МКР, с большой теплотой и благодарностью затем вспоминая свою службу в них. Многие техники, особенно в стартовых, монтажных, заправочных отделениях, становились с получением опыта начальниками этих отделений и даже командирами батарей.
Пишу об этом осторожно, потому что эти годы были временем интенсивного насыщения бригад инженерами и офицерами с высшим военным образованием. Это затронуло и командира бригады, и командиров дивизионов, и начальников электроогневых и двигательных отделений, отделений подготовки ракет на технических позициях и других специалистов. Эта смена прошла в целом достаточно организованно. В старшем звене кандидат на более высокую должность год или чуть более работал заместителем планируемого к замене офицера и обязательно проходил доподготовку на бригадных курсах по общей программе ввода в строй прибывающих в бригаду офицеров. Курсы проходили даже выпускники Ростовского высшего артиллерийского инженерного училища, которое готовило офицеров-ракетчиков.
На должности начальников чисто ракетных отделений назначались или выпускники упомянутого мною училища, или выпускники Военной артиллерийской академии имени Ф. Э. Дзержинского. Выпускники академии были, как правило, из числа бывших студентов, принятых в академию после четырёх лет учёбы в гражданских вузах. Сразу же скажу, что недостатки в объёме подготовки никто не ощущал, однако сказывалось отсутствие опыта военной службы, что на первых порах мешало им наладить правильные взаимоотношения с подчинёнными.
Быстро вставали на ноги ростовчане, хотя и у них были сбои в работе. Значительно сложнее обстояло дело с бывшими студентами и выпускниками военно-морских училищ. Многие из них считали назначения в ракетные соединения недоразумением. Однако и среди «студентов» были люди, ставшие впоследствии видными начальниками в Ракетных войсках. До сих пор помню начальника лучшего электроогневого отделения лейтенанта Ю. А. Пичугина, прекрасного специалиста и командира.
Процесс смены формы для выпускников военно-морских училищ стал весьма болезненным, и мы разделяли их чувства. «Ломка» продолжалась два-три года. Благодаря лучшей, чем у сухопутчиков, общей подготовке (не боюсь в этом признаться, ибо в этом глубоко убеждён) они быстро вставали на ноги и успешно служат до сих пор. Сегодня среди генералов-ракетчиков много бывших моряков.
Со временем мы оценили своевременность и необходимость такой «инженеризации» частей. Уже к концу 1950-х годов офицерские коллективы бригад представляли из себя сплав опыта и квалификации с запасом на многие годы.
А ведь судьба распорядилась этим офицерским составом своеобразно. Эти люди обеспечили своими судьбами интенсивное развёртывание группировки межконтинентальных ракет, прослужив на ракетных комплексах первого поколения десятки лет (а ведь дивизии МКР за этот же период сменили по 3–4 типа ракетных систем). В этом, наверное, тоже своеобразие военной службы. Все мы должны не забывать об этом и быть благодарны нашим товарищам в войсках РСД, вооружённых комплексом Р-12, ныне уже несуществующему.
О солдатах и сержантах писать сложнее: основной груз воинской службы ложится на их плечи. Одно можно сказать: послевоенное поколение солдат и сержантов было похоже на своих отцов и старших братьев, победивших в Великой Отечественной войне. Не было случая, чтобы когда-либо при проведении учений, проверок войск солдат подвёл. Но стоит ослабить напряжённость и потерять осмысленность ратного труда, тогда обижайся на самого себя!
Уже позже, командуя дивизией, при постановке полков на боевое дежурство в условиях сибирских морозов в 45–50 градусов Цельсия я лишний раз убедился, что участие военнослужащих в выполнении сложных и ответственных задач предопределяет сплочение воинских коллективов, их организованность и дисциплину.
В описываемый период бригада регулярно сама проводила учения или участвовала в учениях Штаба реактивных частей, а также ЛенВО. Оперативно-тактический фон, как правило, бывал достаточно сложным и требовал большого напряжения от всего личного состава. Тематика учений имела научную, исследовательскую направленность и была весьма разнообразной. Мы совершали длительные марши с переправами, в том числе и паромными, опыт которых нам так пригодился, марши с исследованием характеристик новых в то время колёсных тяжёлых тягачей. Проводили опытные учения в интересах авиации округа, показавшие необходимость срочной разработки современных технических средств разведки. Исследовали организацию и проведение пусков ракет, в том числе и многократных, с болотистых участков зимой, с покрытием позиций жидким стеклом. Отрабатывали железнодорожные переброски частей, погрузки, выгрузки с возведением временных рамп и многие другие вопросы. Таким образом, служба была интересной, весьма динамичной и поучительной, способствовала быстрому росту оперативной подготовки офицерского состава. В ходе этих учений большое внимание уделялось организации всестороннего обеспечения действий войск. Разработки, как правило, проводились Штабом реактивных частей, где очень большую работу в этом направлении проводили генерал Михаил Александрович Никольский и оперативный состав во главе с Александром Яковлевичем Поповым, Петром Петровичем Пузиком и Александром Филипповичем Пануевым. К детализации этих разработок привлекались штабы бригад и дивизионов, что позволяло оперативно проверять самые новые направления развития молодой ракетной военной науки. Большой вклад в совершенствование боевой подготовки внёс отдел Штаба реактивных частей во главе с Анатолием Николаевичем Назаровым. Офицеры этого отдела почти весь год проводили в войсках и были объективными судьями нам. В отделе выросли замечательные специалисты, заложившие уже тогда основы боевой подготовки будущего вида Вооружённых Сил. Я с удовольствием назвал бы фамилии всех тех, кто работал в то время, но это практически невозможно, да и память человеческая ненадёжна. Упомяну лишь тех, кто мне в то время особенно помогал – Павла Пожидаева, Владимира Фаготова, Ивана Ляшенко, Владимира Соловьёва.