Начальник штаба – подполковник Иван Петрович Донской, опытный офицер и вдумчивый начальник. Под его руководством штаб был слаженным и эффективным механизмом. Хорошим помощником И. П. Донского был ЗНШ подполковник Петров, исключительно пунктуальный и щепетильный штабист.
Служба в полковом звене была интересной, расширяла кругозор и знания. Быстро пролетели два года службы в полковом аппарате, и мне была предложена должность инженера-инспектора по котлонадзору и технике безопасности в службе вооружения дивизии. С этого момента я перешел в категорию городского жителя, получив в г. Гвардейске квартиру на улице Садовой.
Мой непосредственный начальник – главный инженер дивизии Николай Иванович Медведев обладал высокой требовательностью к подчиненным и чрезвычайно взрывным характером. Он мог взорваться, пошуметь по самому незначительному поводу. Его любимыми словами были: «Так, или не так, товарищ дорогой, ядрена мать…». Н. И. Медведев уверенно руководил службой вооружения, добавляя особенный колорит коллективу отличительными чертами своего характера. В службе трудились наиболее грамотные инженеры дивизии, такие как В. И. Гриненко, В. С. Киселев, И. Н. Липкин и другие.
В процессе службы мне пришлось находиться в постоянном контакте с главными инженерами полков Ю. А. Исаичевым, Л. А. Масловым, И. М. Гребёнкиным, В. Д. Котовым, которые составляли «золотой фонд» вооруженцев. Возглавляемые ими службы исправно решали задачи по предназначению. Особенно четко работала служба вооружения Гусевского полка, возглавляемая Иваном Мироновичем Гребёнкиным.
Все шло своим чередом, но спустя совсем небольшое время моей службы в штабе соединения встал вопрос о моем возвращении в полк. Поставил его мой бывший командир полка А. А. Оспин, который хорошо зная меня, хотел вернуть меня в полк на должность командира 6-ой батареи (прежний комбат – майор П. П. Новаев был снят с должности за неудовлетворительное руководство при проведении учебно-боевого пуска на полигоне). Вполне естественно, что после нескольких лет перерыва меня совсем не радовала перспектива возвращение в батарею. В служебной моей деятельности это был бы шаг назад. Планируемое назначение не состоялось потому, что в это же время освобождалась должность старшего помощника начальника оперативного отделения по боевой готовности, и офицеры-операторы, зная меня по совместной службе, предложили мою кандидатуру для рассмотрения к назначению. Вскоре приказом по армии я был назначен на эту должность и приступил к освоению новых обязанностей.
Служба в оперативном отделении значительно отличалась от той, что у меня была раньше. Я окунулся в решение задач, которые надлежало решить срочно или как говорили «со сроком исполнения вчера». Систематически решение поставленных задач перетекало на вечернее и ночное время для того, чтобы успеть к утру быть готовым доложить об их выполнении. В таком режиме зачастую работали машинистки и чертёжное бюро. Служба была очень напряженной, но она позволила мне в полном объеме освоить все нюансы и тонкости штабной работы.
Начальник отделения полковник В. М. Ворожцов имел высокую общевойсковую подготовку, обладал качествами и задатками руководителя высокого уровня.
Его заместитель – подполковник Г. И. Суровцев, имея высочайшую специальную и техническую подготовку, дополнял своего начальника в этом направлении.
Офицеры отделения И. Ф. Морозов, Н. В. Бондаренко, Г. А. Горбачев, Э. П. Кривошеев были ведущими специалистами дивизии по своей специальности, проявляя в работе высокую компетентность. Приходилось много и интенсивно трудиться над разработкой боевых документов, планов, справок-докладов и других многих и многих документов по линии ответственности. В отделении заметно выделялся своим уровнем подготовки И. Ф. Морозов, которому поручали составление докладов и выступлений для руководства дивизии.
Комдив – генерал-майор Б. А. Акимов иногда лично ставил задачи офицерам оперативного отделения на подготовку тезисов выступлений. За качественную подготовку документа командир дивизии не забывал публично поблагодарить исполнителя, что, конечно, не забывалось.
Имея высокую штабную подготовку, Б. А. Акимов был примером для штаба в работе с документами. Его резолюции были лаконичными и конкретными, отточенными по формулировке и не вызывали ни тени сомнения в их исполнении. Он никогда не впадал в уныние и панику, даже в сложных условиях обстановки, всегда поддерживал среди офицеров позитивное настроение и оптимизм.
Сам генерал был страстным охотником и рыболовом, и это дело в дивизии было организовано на самом высоком уровне. Об этом свидетельствует хотя бы то, что офицер, заступивший на боевое дежурство на командном пункте дивизии, должен был быть готовым утром доложить командиру о температуре, волнении моря и ветре в районе Полесска (основном месте его рыбалки). Офицерам, дежурящим на КП соединения, предписывалось звонить командиру во внеслужебное время только в связи с чрезвычайными происшествиями, по медицинским вопросам, а также рыбалке и охоте.
При подготовке докладов по итогам проверок подчиненных частей командир требовал конкретных сведений и недостатков, уделяя особое внимание действиям командиров и начальников, умел препарировать порядок их действий, адресно высказывая свои замечания. Он умел импровизировать и чётко выражал свою мысль. Иногда, находясь в зале при проведении очередного разбора и «видя участь» некоторых офицеров, у меня не раз возникала мысль: «И зачем я включил в доклад того или иного командира…».
Так сложилось, что с должности старшего помощника начальника оперативного отделения офицеры, как правило, выдвигались на должности полкового звена. Естественно, что и меня постепенно готовили для назначения в качестве начальника штаба полка.
Не могу не сказать о том, что в это время началась оголтелая кампания по резкому омоложению кадров, были установлены возрастные и образовательные цензы для кандидатов к назначению на вышестоящие должности. Приложили руки к этой вакханалии с кадрами тогдашний министр обороны маршал А. А. Гречко и начальник ГУКа генерал армии И. Н. Шкадов. По их вине тысячи высоко подготовленных офицеров, в том числе фронтовиков, лишились служебной перспективы, а и их знания и опыт оказались потерянными для армии. Эти «меры» буквально погубили многих толковых офицеров, которые в одночасье стали бесперспективными. Показательно, что никто из руководящего состава РВСН не выступил против этих вредных тенденций.
Впоследствии, проходя службу в управлении кадров РВСН, я не раз убеждался в том, что многие руководители высокого ранга за время службы со временем стали прежде всего заботиться о личном благополучии, а не о деле. К слову, один из уважаемых работников УК РВСН полковник Л. Н. Колесников на одном из совещаний очень чётко оценил то, что произошло тогда с офицерскими кадрами словами: «Один человек с больным воображением придумал глупость, а все остальные начальники как попугаи ему поддакивают…». К этим словам мне нечего добавить, кроме того, что открылись шлюзы для дальнейшего продвижения офицерам, главным достоинством которых была только молодость.
При очередном годовом подведении итогов, которое проходило в г. Кармелава (я сопровождал командира с комплектом боевых документов) генерал-майор В. М. Егоров предложил мне должность начальника отделения кадров. Для меня это было большой неожиданностью, так как об этой ипостаси никогда не думал. Мои сомнения развеял заместитель начальника отдела боевой подготовки армии Алексей Павлович Буров, глубоко уважаемый мною человек, с которым мы неоднократно работали в частях армии. Его мнение для меня значило очень много, и с его напутствия я скоро возглавил кадры дивизии. К тому же я неплохо знал офицерский состав и кадры прапорщиков соединения.
Началась новая для меня работа, стали налаживаться контакты с командирами основных частей и подразделений дивизии, планово проходили кадровые назначения и перемещения. В дивизии были довольно сильные командиры полков и начальники РТБ, с которыми у меня установились рабочие контакты.
С удовольствием хочу вспомнить Р. С. Караваева, Ю. И. Ананьева, А. А. Свирина, Б. И. Журавлева, В. Д. Кукушкина, В. М. Шоботова, И. А. Яшанова, Ю. Е. Ступенькова и других.
Исключением был командир Знаменского полка Е. А. Чумаков (он сменил в должности А. А. Оспина). Подтверждение сведений о неадекватном поведении командира 330 рп поступили к нам с Дальнего Востока от его прежнего командира. Обладая скрытным характером, подозрительностью и некоторой таинственностью в манерах поведения Е. А. Чумаков практиковал в отношении подчиненных авторитарный стиль руководства с использованием репрессивных мер. Генерал-майор В. М. Егоров, не без моей подсказки, решительно пресекал попытки командира полка обложить офицеров незаслуженными взысканиями. Пришлось потратить немало усилий, чтобы «сдемпфировать» последствия действий такого командира.
В своей работе я часто взаимодействовал с заместителем командира дивизии полковником Геннадием Яковлевичем Карагодиным, бывшим военным лётчиком, Спокойный, выдержанный, уравновешенный, с чувством юмора, он пользовался заслуженным авторитетом в дивизии, и с ним было легко и приятно работать. Жаль, что Г. Я. Карагодин рано ушел из жизни.
Вместо Г. Я. Карагодина на должность прибыл подполковник В. В. Субботин, пользовавшийся особым благоволением со стороны главкома РВСН В. Ф. Толубко. Благодаря такой протекции В. В. Субботин получил досрочно очередное воинское звание, в дальнейшем был назначен командиром нашей дивизии, получил высокую государственную награду – орден Ленина. Не хочется сегодня полностью характеризовать этого военного деятеля, но я думаю, что не зря комдив В. М. Егоров в свое время говорил о том, что у Субботина единственное положительное качество – это исключительное здоровье. Тут уж не прибавить, не убавить к сказанному.
Помнится, как на совещании командир дивизии ставил задачу В. В. Субботину на проверку боевого расчета силами инструкторской группы и самоуверенный ответ последнего о том, что для проверки и оценки действий личного состава батареи ему никто не нужен. Вот и весь уровень ответственности этого, с позволения сказать, «полководца новой формации».