Особую тревогу у нас вызывали полчища крыс. Запасы продуктов, а также кабели и техническое оборудование необходимо было тщательнейшим образом защищать от грызунов. Отравленные приманки, хитроумные ловушки и другие приёмы заставили крыс отступить из технических сооружений, но комнату, отведённую под продуктовый склад, эти наглые твари в покое не оставляли. В этой комнате особо-то ядами не расшвыряешься, а капканы и ловушки давали слабенький эффект. Ефрейтор Пётр Кулак, являвшийся по совместительству завхозом, хранил все продукты в металлических ящиках, но грызуны не покидали комнату. Ефрейтор проконсультировался у местных жителей, и один «шутник» посоветовал ему поймать крысу, облить бензином и отпустить: крыса убежит и уведёт за собой всех остальных. Пётр Кулак так и поступил. Пылающая крыса бросилась наутёк и юркнула под дощатый сортир. Деревянное надворное удобство сгорело всего за несколько минут. В суматохе пожара было не до раздумий, но когда в спокойной обстановке я проиграл в мыслях возможные ситуации, то покрылся холодным потом, ведь мог бы этот живой факел заскочить под казарму…
Делать нечего. Беру малую канистру спирта и на грузовой машине еду на пилораму в лесничество. Там мужики вошли в моё положение и соорудили нам дощаник на пять посадочных мест, который и установили на прежнее место. Ефрейтор Кулак долго переживал свой промах, но всё-таки соорудил ловушку из железной бочки, в которую наливалась вода и устанавливалась опрокидывающая платформа с приманкой. Действовало то устройство очень эффективно: каждое утро в бочке обнаруживали несколько утопленниц.
Серьёзнейшую проблему на «точке» представляли вопросы поддержания сознательной воинской дисциплины, ритма постоянной разумной занятости людей, создания атмосферы общей ответственности за порученное дело. Не работая постоянно над этими вопросами, мы не смогли бы выполнить без чрезвычайных происшествий приказ министра обороны СССР о задержке на неопределённый срок увольнения из армии солдат срочной службы в период Карибского кризиса. Задержка длилась более полугода. Но Бог нас миловал.
Я умышленно заострил вопрос о сознательной воинской дисциплине, т. к. дисциплина любой ценой уже обернулась армии и обществу раковой опухолью «дедовщины».
На «точке» же сознательная воинская дисциплина держится, в основном, на примере командира. Если он просто отбывает номер, чего не скроешь, то рассчитывать на высокую дисциплину подчинённых, мягко говоря, наивно. Если же солдаты увидят и поймут, что командир служит на совесть, то в этом (лишь в этом!) случае он имеет моральное право требовать такого же отношения к службе и от своих подчинённых, добиваясь положительных результатов. Иначе, не видать удачи.
Естественно, нельзя было перегибать, как говорится, палку. Здесь на первый план выходит принцип внимательного отношения к солдатам. В их среде были, есть и будут абсолютно разные люди: грамотные и не очень-то, инициативные и вялые, работящие и лодыри, сильные духом и слабые… На первых порах слабых мы поддерживали, учили, больше уделяли им внимания, но не жалели только потому, что трудно. Трудно было всем, и если солдат видел, что с ним рядом «в лямке» и офицер, то жалость была и не нужна. «Сачки» от роду здесь не в счёт. Таким будет плохо при любом командире и законодательстве. Ими будут заниматься другие люди и органы. Об этом нужно вести отдельный разговор, но финал, как правило, плачевный.
Как видите, «точка» – это далеко не рай, но всё же мы как-то любовно говаривали: ««Точка» – не дочка. Не скули, не пожалеет».
«Гвардейские гвардейцы»
Исаев Виктор Александрович, полковник в отставке
– Многим может показаться, что автор просто соригинальничал, обыграв подобное сочетание слов. Какие, мол, гвардейцы, ведь ни он, ни те, о ком пишу, не принимали участия в боевых действиях Красной Армии периода Великой Отечественной войны. В воспоминаниях речь идёт уже о службе в Советской Армии, которая получила это название только в феврале 1946 года. И, тем не менее, никакой игры в заголовке нет. Дело в том, что соединение – бригада, о службе в которой пойдёт речь, (с 1960 года она стала дивизией) была сформирована летом 1946 года на основе гвардейского Гомельского ордена Ленина, Краснознамённого, орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого полка.
Заглянем в Положение о Советской гвардии, от 18 сентября 1941 года, где говорится: «Части, корабли, соединения и объединения Вооружённых Сил СССР за массовый героизм, мужество, высокое воинское мастерство, которые они проявят на фронтах войны за Родину, а также вновь сформированные и укомплектованные новой техникой или личным составом, впредь именовать гвардейскими».
Другими словами, все кто служил и продолжают служить в подобных частях, автоматически являются гвардейцами, с правом ношения нагрудного знака «Гвардия». А так как местом дислокации бригады был определён (с июля 1958 года) город Гвардейск Калининградской области, то отсюда и проистекает совершенно естественно это название.
Из нашего Тамбовского радиотехнического авиационного училища в Гвардейск вместе со мной прибыло, примерно, 15 человек. Среди них И. Адерихин, В. Довжик, Г. Кошкарёв, А. Коваленко, Е. Разинков (в 1993-95 он, будучи генерал-майором, стал порученцем при министре обороны России), В. Желудков и др. Из Камышинского артиллерийского училища – М. Дмитриенко, Ю. Иванченко, В. Будников, А. Гутников, А. Черников…. Несколько лейтенантов прибыли из Одесского пехотного училища (В. Левин, Федерчик….). Ранее нас уже прибыли и обосновались в полку В. Шишкин со своими коллегами из Харьковского училища имени Маршала Советского Союза Н. И. Крылова. На пару недель позже нас появилась представительная компания авиаторов из Вольского училища. Из них хорошо помню и знаю Л. Краснова, В. Лободу, А. Шерстобитова. Было ещё несколько десятков офицеров, приехавших из других городов нашей страны.
При въезде в Гвардейск. Гвардейск (Тапиау). Одна из улиц города.
Всё здесь, в Гвардейске, было интересно: две достаточно полноводные реки – Дейма и Прегель, хорошие мосты через них, при этом, один из них был разводным, в городе дома кирпичные, все крытые черепицей, брусчатые улицы. Имелся в сквере памятник воинам Великой Отечественной войны, на площади стоял костёл, небольшой, но уютный Дом офицеров – пристанище наше на все свободные выходные и праздничные вечера. Очень неплохие две столовые. Кроме того, функционировала ещё одна столовая в гостинице, в которой нас временно поселили по прибытии в Гвардейск.
Хотя по виду города последствия боёв большой войны 1941–1945 годов просматривались, но в сравнении даже с соседними городами: Черняховск, Знаменск, Правдинск, да и самим Калининградом Гвардейск выглядел наиболее уцелевшим.
Штаб полка с хозяйственными подразделениями и казармы отделения БРК-2 (боковая радиокоррекция) находились в военном городке в Гвардейске. Впоследствии в этом городке разместился и штаб дивизии.
В предвоенное время городок предназначался для немецкой воинской части. Все имевшиеся в нём строения отличались фундаментальностью – типичные немецкие казармы с отдельными кубриками для солдат и сержантов, хороший спортивный зал, аккуратный плац (говорили, что он был даже с подогревом), автопарк и др. объекты. Недалеко от территории городка располагались небольшие дома, примерно, на четыре семьи для немецких офицеров.
Так здесь, в Гвардейске, стал я кадровым военным, воином-ракетчиком.
Хочу коротко рассказать, как это случилось, т. е. о трёх-четырёх годах, что предшествовали этому. Начать придётся с Одессы, куда я готовился после окончания техникума без вступительных экзаменов (имел право по результатам учёбы в техникуме) продолжить учение в институт пищевой промышленности. В ходе дипломного проектирования уже собрал все нужные документы, но в городском военкомате мне сообщили, что справку выдать не могут, ибо я в том, 1956 году, должен был идти служить в армию. Там же мне посоветовали подать заявление с желанием поступить в какое-нибудь военное училище. Предложили следующий выбор: Тамбовские артиллерийское, финансовое или пехотное училища, а также Первое Московское Краснознамённое радиотехническое училище ВВС. Выбрал последнее: Москва, авиация…. Однако это оказалось… Тамбов. Как я уже позднее узнал, что это училище, до войны находившееся в Москве, было в августе 1941 года эвакуировано в г. Сызрань. В Москву оно вернулось в мае 1943 года, а 15 декабря 1947 года его передислоцировали в Тамбов, который, кстати, в то время входил в состав Московского военного округа. Вплоть до 1958 года училище официально так и назвалось, введя меня в заблуждение, Первое Московское авиационное радиотехническое.
В училище мне понравилось буквально всё: внешний вид подтянутых и уверенных в себе курсантов, спортивные площадки, самолёты на полигоне, радиотехническое и другое оборудование, как стоянок самолётов, так и их самих – фронтовых бомбардировщиков ИЛ-28. Были хорошо, удобно, наглядно оборудованы аудитории, казарменные помещения. Везде царили чистота и порядок. Запомнились строгие, но внимательные командиры, среди которых выделялись майор А. Фадеев (командир роты) и старший лейтенант Е. Козюлин (командир взвода).
Июнь 1959 года. Перед выпуском из Тамбовского авиационного радиотехнического училища. Второй слева – В. Довжик, второй справа – В. Исаев. (Сентябрь 1959 года)
Они-то и стали моими первыми командирами. Меня неожиданно зачислили в училище без вступительных экзаменов («помог» красный техникумовский диплом).
Учёба шла направленно, готовили нас к работе на авиационной технике.
Однако после второго курса нашу роту переориентировали на изучение ракетной техники, которую за год до выпуска из училища мы должны были освоить в полном объёме. С того времени, т. е. с 1958 года я уже готовился в ракетчики. Училище я окончил с отличием и рвался, как и все мои друзья, к практической работе на новом и очень грозном виде оружия – ракетах.