ор военторга пошёл навстречу. Предлагает: мы покупаем их отрез, докупаем остальное в магазине, а он выписывает счёт на весь приобретённый материал. Оказывается, «не всё ладно в Датском королевстве». Но теперь наш женский хор выступал в красивых белых шёлковых платьях.
В сентябре 1961 года замполит полка подполковник Мельников говорит, что меня вызывает начальник политотдела полковник Чевельча. Иду в штаб дивизии, докладываю о прибытии. Начальник политотдела говорит, что в дивизию прибыл офицер, закончивший Львовское политическое училище. И поскольку я не профессионал, то должен уступить место профессионалу. Естественно, возникает вопрос: а куда меня? Ответ: выбирай любое место. Решаю – РТБ. Когда будет приказ? Ответ: завтра. На следующий день я был в РТБ.
Таких новичков в РТБ было около десятка, публика разношёрстная: артиллеристы, связисты, техники и т. д. Собирают нас в класс, и начинается учёба. В течение двух недель мы изучаем головную часть в том объёме, который был нам положен. После этого назначаюсь на должность замначальника 3 группы – начальника расчёта стыковки. Теперь я несу боевое дежурство, на комплексных занятиях 1-й стартовой батареи стыкую головную часть. А так – обыкновенная служба: обучение и тренировка расчёта, уход за техникой, внутренняя служба. А боевое дежурство – по неделе через неделю. Начальником РТБ был полковник Тамарлаков, начальником штаба – подполковник Добрынин, главным инженером – капитан Кукушкин. Года через три полковника Тамарлакова сменил подполковник Добрынин Алексей Николаевич. Вот о нём хочется сказать подробнее. Родился он в 1922 году, прошёл войну, закончил её командиром батареи, окончил академию имени Фрунзе, диплом защищал по Тильзитско-Гумбиненской операции. Когда он командовал РТБ, в части была очень благожелательная и комфортная обстановка (за глаза называли «хутор Добрынина»). Ему сейчас 93 года, но когда ему звонят офицеры, он их тут же называет по имени и отчеству. Конечно, немного прихварывает, но голос по телефону бодрый. Удивительный командир и человек, к солдатам относился как к своим сыновьям. Были случаи, когда он давал солдатам краткосрочный отпуск для поездки на свадьбу друга.
Однажды на утреннем построении был зачитан приказ по армии, и в подписях прозвучало: «Начальник штаба полковник Герчик». Фамилия редкая, значит, тот же самый полковник Герчик, который был у нас в 1 ЛАУ начальником учебного отдела. Только теперь стало понятно, почему никто в училище не знал, куда он был переведён.
В части здорово был развит спорт. Нештатным начальником физической подготовки был старший лейтенант Бублик. Регулярно состязались бригады между собой по волейболу, баскетболу, хоккею (зимой заливали каток на плацу), а однажды перед Днём Победы полковник Добрынин остановил автомобили, перевозившие офицеров из Гвардейска (а это около 20 километров), за 3 километра до части и устроил кросс. Сам бежал впереди.
Однажды в декабре 1965 года офицеры, свободные от боевого дежурства, уезжали в Гвардейск на КУНГе (автобусов ещё у нас не было). Лавки в КУНГе расположены вдоль боковых стенок. Водителем был рядовой Жежерун, старшим машины – подполковник Прихненко. Подъезжая к Гвардейску, на изгибе дороги, водитель прижался ближе к центру (разметки на дороге не было), так как дорога была обсажена деревьями, и КУНГ мог зацепить ветки. Навстречу шла машина с траллом, на который был погружен бульдозер. Нож бульдозера выступал за габариты платформы. Этот край ножа врезался в КУНГ сразу за кабиной и пропорол стенку КУНГа до конца. Смял сидевших на лавке по левому борту так, что эта масса людей выдавила заднюю дверь и люди попадали на дорогу. В итоге погибло 3 человека: капитан Пушечников, старшина Артемьев и старшина Пехотный. Старший лейтенант Линник и капитан Николаев трое суток были без сознания, остальные отделались лёгкими травмами.
В середине 1966 года наш полк и РТБ должны были перевооружить и передислоцировать в Хмельницк. Меня вызвал главный инженер дивизии полковник Медведев и сказал, что если я не хочу переезжать в Хмельницк, то можно остаться в дивизионной ВШМС на должности командира взвода – преподавателя. Я согласился. Девять лет я прослужил в этой должности, трое моих выпускников впоследствии поступили в военные училища и проходили службу в нашей дивизии. В 1975 году заочно окончил академию имени Дзержинского.
В конце 1975 года я был переведён в штаб дивизии на должность помощника начальника оперативного отдела. Начальником оперативного отдела был полковник Худяков, замначальника – подполковник Эрлих, офицеры отдела: майор Сергеев, майор Горбачёв, майор Кондрашов, майор Кислый, майор Бондаренко. Весь отдел работал уже не один год вместе, только я новичок. Отделу вменялось в обязанности планирование боевой подготовки на год на основании руководящих документов, доведение до полков необходимых для оставления годовых планов сведений, проверка наличия планов в полках и их выполнение, выезды в полки для проведения проверок стартовых батарей. Кроме этого, офицеры периодически несли боевое дежурство.
Однажды я разговорился с начальником командного пункта дивизии подполковником Плотинским, и он спросил, не хочу ли я перейти на командный пункт оперативным дежурным. Поскольку я уже 13 лет хожу в капитанах, а должность майорская, то предложение меня заинтересовало. Я спросил, согласиться ли командование дивизии, на что он мне ответил, что этот вопрос уже решил. Я стал оперативным дежурным на командном пункте. Когда я в первый раз пришёл на командный пункт, все почему-от были сильно взволнованы. Оказывается, в дивизии был начальник Генерального штаба генерал армии Куликов. Он заехал в первый дивизион Знаменского полка. По поводу этого визита ходило много слухов. Всё сводилось к тому, что начальник Генерального штаба не представлял себе технологию подготовки к пуску наших ракет. Многие слухи трудно проверить, но один реальный факт подтверждается свидетелем – капитаном Горобцом Б. Ф. Он был в дежурной смене полка от РТБ (позывной 833-й). Его вызвали на командный пункт полка, где уже находился начальник Генерального штаба, сказали, что получен сигнал и он должен вскрыть пакет. Начальник Генштаба потребовал выдать четыре боевых головных части на стартовые позиции. Ссылаясь на инструкцию, капитан Горобец говорил, что выдача головных частей возможна только с письменного приказания начальника Генштаба. Начальник настаивал. В это время на командный пункт полка прибыл начальник РТБ полковник Ступеньков. Он приказал капитану Горобцу выйти из командного пункта, а сам попытался убедить высокого начальника в том, что без письменного приказания боевые головные части нельзя выдавать. Позже полковник Ступеньков объявил капитану Горобцу благодарность и сказал, что было бы с ними обоими, если бы они выдали боевую головную часть. Даже на этом примере видно, что далеко не всегда большой воинский начальник имеет полное представление о том, что находится в его компетенции.
На командном пункте я прослужил 8 лет. Несение боевого дежурства, день отдыха после дежурства, день подготовки к очередному заступлению, выезды с проверками командных пунктов полков и дивизионов, работа с документами – и всё это в течение восьми лет. В 1985 году я, прослужив 30 лет, был уволен из состава Вооружённых Сил в запас.
Пять взысканий за неделю
Шпитальный Александр Аркадьевич, подполковник в отставке, дежурный офицер штаба дивизии
– В нашем 97 ракетном полку (командир подполковник Борис Михайлович Спрысков) случилось чрезвычайное происшествие.
В марте 1961 года в первом дивизионе (командир подполковник Лебеденко, инженер майор Васильев) в первой батарее (командир майор Соловьёв, начальник отделения заправки капитан Сергачёв, начальник расчёта старший лейтенант Герасимов) проводили комплексное занятие с заправкой. Особенностью заправки ракеты 8К51 была та, что в качестве окислителя использовался жидкий кислород с температурой -173 градуса.
Даже при транспортировке его в цистернах-термосах происходило постоянное испарение его, излишки давления сбрасывались через дренажные клапана. И стартовая позиция постоянно была затянута беловатым туманом, а ракета окутана им до половины.
После выполнения всех операций по подготовке ракеты к пуску командир батареи нажал на кнопку «Пуск». Офицеров собрали на разбор занятия, а расчёт приступил к «отбойным» операциям.
Слили горючее и окислитель-кислород. После слива открыли главный кислородный клапан на продувку. Поскольку ракета находилась в тумане, не сразу поняли, что через клапан идут не пары, а кислород.
Младший сержант Соколов подбежал к ПЩС (стартовому пневмощитку) и подал давление, чтобы закрыть кислородный клапан. Но за это время много кислорода вылилось на пусковой стол и под него. А под ним лежали промасленные детали и ветошь – произошёл сильный взрыв! Ракета устояла, только накренилась. А сержант погиб.
Московская комиссия заключила: неправильно рассчитали количество испарившегося кислорода. Осенью этот расчёт был на полигоне в Кап. Яре, но там температура воздуха выше, испарения кислорода больше… А расчёт воспользовался теми же температурными данными.
Главный инженер полка получил за неделю пять взысканий. А человека-то не вернёшь.
Так мы учились пускать ракеты. Инструкции по пуску их порой писались кровью.
Ракетный полк. Советск
Еремеев Анатолий Анатольевич, полковник запаса
– Фирменный скорый поезд «Янтарь» Москва – Калининград через город Советск не проходит. Советск находится в стороне от московской железной дороги на Калининград. Я вышел на железнодорожном вокзале города Черняховска. Пересел в рейсовый автобус и через час пути был в Советске. Мне нужна была войсковая часть 43190.
Как оказалось, в самом городе находились только жилые дома ракетчиков и, так называемые, «зимние квартиры» – этаж казармы для водителей, автопарк и вещевой склад, расположенные на территории одной из воинских частей танковой дивизии. Сам ракетный полк двух дивизионного состава находился в лесу, в 25–35 километрах от города, в районе треугольника – Славск, Большаково и Гастеллово.