Раз в месяц на три-четыре дня ездил во Львов, повидать жену с сыном. Конечно, сильно скучал, ежедневно ходил на переговорный пункт, чтобы позвонить Ирине по междугороднему телефону-автомату. Пятнадцатикопеечные монетки летели, как поется в песне: «тают в кошелечке медные кружочки». Но семья все же дороже.
Время учебы пролетело быстро и эффективно. Нужно было обратно возвращаться в полк. Забрав из Львова семью, в начале декабря мы вернулись в Неман.
Семья была устроена. Я пропадал сутками на службе. Уезжал в 6 утра. Возвращался к часам десяти-одиннадцати вечера, к ночному выпуску информационной программы «Время». Как мы шутили: «Успеть бы на выпуск новостей для стратегических ракетчиков».
Были случаи, что и просыпал на службу. Полковой или дивизионный транспорт уходил строго по времени. Меня всегда удивляло, что машины РТБ никогда запоздавших «полковых» не подбирали, хотя шли полупустые. Приходилось ловить такси. И за свои кровные рубли катить на службу за 35 километров. Я был не первый. Таксисты маршрут в Славский лес знали хорошо. Доезжал по шоссе до поворота в лес, где начиналась подъездная, без асфальтового покрытия, дорога к расположению части. По ней пешком еще три километра. К КПП гражданскому транспорту подъезжать категорически запрещалось.
В декабре 1986 года в Смоленске проходили очередные ежегодные сборы пропагандистов полков и дивизий 50-й ракетной армии. Во главе со старшим, пропагандистом дивизии майором Андреевым Валерием Александровичем, мы в составе Гвардейской делегации прибыли на сборы и поселились в гостинице «Смоленск».
Учебно-методические сборы всегда начинались с доклада ЧВС генерал-майора Березова В. П. об итогах работы за прошедший период. Его боялись. Все «бяки» в дивизиях и полках по воинской дисциплине, преступлениям и происшествиям, боевой готовности, состоянию ракетного вооружения, политической подготовки и прочее, упоминались в докладе, так, как – будто в них виноваты только пропагандисты.
При негативном упоминании части, пропагандист этого полка или дивизии обязательно вставал, представлялся и выслушивал в свой адрес тираду нелесных слов. И чем чаще ты вставал, тем суровее становились угрозы о не радостной личной кадровой перспективе. Этот процесс мы называли «выдергивание гвоздей из стула попой». В этот раз наша делегация, в том числе и я, «надергали гвоздей» с большой строительный ящик.
Настроение у всех было удрученное, до поезда оставалось четыре часа, и мы решили по традиции поужинать в ресторане «Днепр», где нас всегда хорошо принимали, даже если на входных дверях висела табличка «Мест нет». Швейцар в ливрее и эполетах приветливо встречал нас и пропускал собратьев по форменной одежде. Военных в Смоленске всегда уважали.
Но в этот раз наше настроение еще больше испортилось. В стране началась горбачевско – лигачевская кампания по борьбе с пьянством и алкоголизмом. Все можно было ожидать, но не до такой степени, как получилось.
Мы зашли в фойе ресторана, сняли шинели и фуражки, сдали в гардероб, получив жетоны-номерки. Рядом суетятся, поправляясь и причесываясь, наряженные гражданские лица. И тут сверху спускается администратор ресторана и прямо с середины лестницы, как оратор на митинговой трибуне, громко объявляет: «Товарищи офицеры! Военных в форме приказано в ресторан не пускать!». Это была пощечина и плевок в адрес служивых людей…
Возмущаясь, не солоно хлебавши, в конец с испорченным настроением, голодные и злые мы были вынуждены покинуть заведение. В вечернем кафе, недалеко от привокзальной площади, повторилось то же самое. Только швейцар нас вообще во входную дверь не пустил, прикрываясь запретительным приказом начальника Смоленского гарнизона.
Транспортная проблема с перевозкой офицеров на службу, как и в других однотипных полках ракетного комплекса 8К63, в полку стояла очень остро. Автобус Курганского автозавода, покрашенный почему-то в рыжий цвет, на всю часть был один. А так как он возил больше женщин на службу и работу, его прозвали «женовозом». Этот видавший виды агрегат ровно в 18 часов убывал из части. Вечернее построение всего личного состава управления полка и 1-го дивизиона проводилось в 18.30, но, как правило, работа продолжалась до 20 часов и позже. Редко, когда все батареи успевали к этому времени закончить решение учебно-боевых задач. Из-за одной батареи переносили отъезд офицерам и прапорщикам всего дивизиона. Автоматически «для контроля» командир полка, как в наказание, оставлял и офицеров управления. Транспортные машины для перевозки личного состава ждали по два, три часа ждали команды, разрешающей отъезд домой.
Для офицеров и прапорщиков управления полка и дивизионов основным транспортным средством были грузовые ЗИЛ-157, с установленными на их шасси неотапливаемыми КУНГами, прозванные ракетчиками «мормонами». В КУНГ с тремя рядами лавок, рассчитанных на 21 посадочное место, набивалось почти в два раза больше пассажиров. В зимние морозные дни, прибывая на конечную остановку в Неман, с потолка КУНГа капал конденсат от надышавшей массы проехавших в нем людей. Простояв морозную ночь в парке на зимних квартирах, этот же КУНГ в 6 утра приезжал за нами. Его салон напоминал заиндевевшую морозильную камеру холодильника, обвешанную сосульками замерзшего конденсата.
Машины были старыми и часто ломались. Бывало, что 35 километров мы ехали по два, а то и три часа. То колесо отвалится, то масло в мосту замерзнет и его заклинит, и нас, как в ореховой скорлупе, мотает по зимнему узкому шоссе, шлепая по старым стволам придорожных лип, до хруста фанерной обшивки. Новенькие комфортабельные, теплые автобусы ПАЗ на армейском узле связи, возившие нас на службу, остались только в светлых воспоминаниях. Здесь была другая жизнь и другие, суровые условия на уровне 1960-х годов. Отец так добирался на службу. Теперь, на двадцать пять лет позже, также добирался и я.
Немного стало легче, когда в часть прибыли четыре новеньких высокооборотистых ЗИЛ-131. Доставка людей стала быстрее и без поломок. Но комфорта не добавилось, так как на новые машины просто переставили старые КУНГи с ЗИЛ-157.
Начальником автомобильной службы полка был капитан Венгеренко Владимир Николаевич, человек шустрый и веселый. Он закончил службу полковником, начальником автослужбы северного полигона, в Плесецке. Владимир наладил связи с автобусным парком города Советска и по бартеру, за колеса от заправочных емкостей, выслужившие срок службы, заполучил списываемый автобус ЛАЗ-695. Автобус остался в парке гражданской автобазы для восстановления, замены деталей и узлов и покраски. Мы с нетерпением ждали, когда же по-человечески будем ездить на службу и возвращаться домой в салоне теплого автобуса.
Прошло месяца три, как по полку пошел слух, что сегодня после обеда прибудет долгожданный автобус. К вечеру его оформят, присвоив военные регистрационные номера, и домой поедем на нем. В приподнятом настроении офицеры обсуждали эту тему за обедом в офицерской столовой.
И вот час настал. Как при встрече первого космонавта Земли Ю. А. Гагарина, мы выстроились по обе стороны центральной аллеи полка, чтобы встретить железного виновника торжества. Вдалеке, на прямой видимости, открылись ворота КПП части, и в них въехал блестящий от свежей белой краски ЛАЗ. За рулем автобуса гордо восседал командир автовзвода старший прапорщик Дзирвитис. Рядом с ним, на кресле старшего машины, сидел довольный такой встречей герой дня капитан Володя Венгеренко. Все захлопали от радости и провожали умиленным взглядом, уходящий в автопарк долгожданный автобус.
Центральная дорога части, проходящая между штабом, гостиницей, клубом, спортзалом, музеем и казармами, была заасфальтирована. А примыкающие, перпендикулярные пути, уложены бетонными плитами, с глубокими от времени и эксплуатации выбоинами. Свернув у казармы ББО с асфальта, автобус тряхнуло на первой же колдобине так, что работающий двигатель, дымясь, на глазах у всех, кто видел, вывалился на дорогу. Вентилятор воздушного охлаждения по инерции вращался. Это был облом. Праздничное настроение моментально пропало.
Через неделю автобус отремонтировали, укрепив раму под двигателем, и выпустили на маршрут. Всем хотелось проехать цивилизованно. Поэтому, кроме 65 посадочных мест, плотно занимались и стоячие места в проходе салона. В конечном итоге, не поездив и месяца, наш ЛАЗ переломился пополам на неровной лесной дороге, в километре от КПП. Его ржавый остов так и лежал на обочине поворота, когда в январе 1988 года я убывал из полка к новому месту службы.
Проявляя заботу о личном составе, в КУНГах одно время решили поставить печки-буржуйки. Сварили и установили, вроде бы соблюдая меры безопасности. На таком КУНГе мы, как делегаты партийной конференции ракетного соединения от Советского полка, поехали в штаб дивизии, в город Гвардейск.
От Советска до Гвардейска около девяноста километров пути в сторону Калининграда. Затопили печурку, едем, играем в домино, тепло, сняли шинели. Проходит время, слышим прерывистые сигналы догнавшего нас междугороднего автобуса «Икарус», следовавшего по маршруту Рига – Калининград. Выглянули в окошко, а там водитель автобуса машет, требует остановиться. Дали сигнал водителю и старшему машины подполковнику Архипову В. Б., чтобы остановились. Выходим и видим, что крыша нашего КУНГа горит ясным пламенем. В месте соединения вытяжной трубы печки с потолком деревянного кузова загорелись обшивка и утеплитель.
Пошли в ход наши наглаженные шинели. Общими усилиями затушили огонь и больше буржуйку не растапливали. После аналогичных случаев в других полках, командование дивизии запретило эксплуатацию нештатных отопительных агрегатов на транспортных машинах, перевозящих людей.
Боевая техника ракетного полка за тридцать лет эксплуатации устарела как морально, так и физически. Люди изнашиваются и стареют, что уж говорить о металле. Когда-то мощные грузовики КрАЗ-214, являющиеся тягачами для транспортировки ракет и многотонных цистерн с ракетным горючим, от старости чадили черно-сизым дымом, тяжело, на издыхании, волоча за собой штатный груз. Из выхлопных труб вылетали искры несгоревшей солярки. Они еле-еле выполняли свое прямое предназначение. На итоговые проверки комиссией Главнокомандующего РВСН, из Белокоровичей Винницкой 43-й ракетной армии пригоняли бол