– «Случайный знакомый»! Хорошо сказано! Интересно, как ты скажешь обо мне лет через десять? «Альбер Пеншо? Ах да, случайное знакомство. Мы как-то встретились, зимой. Что-то припоминаю…»
– Ты невыносим!
Альбер: Более точно было бы сказать, что я в бешенстве. Удивляюсь, неужели она этого не замечает? Сегодня она очень странная. Вчера отменила встречу, а сегодня, еще хуже, она просто отсутствует.
– Брижитт, послушай меня, может быть, лучше мы остановимся на этом?
Брижитт: Значит, вот что! Я должна была бы догадаться об этом. Но он прав, я зашла слишком далеко. Я хотела услужить всем, и я проиграла.
– Ты думаешь?
Альбер: Нет, я так не думаю. Я тебя провоцировал, дурашка. А ты, все, что ты нашла в ответ, это: «Ты думаешь?» Ты меня пугаешь.
– Спасибо, Перрин. Погодите, мы еще немного посидим.
Брижитт: Это невозможно! Неужели сегодня последняя булочка за этим столиком с Альбером? И почему мысль об этом больше не причиняет мне боли?
Альбер: Что она ищет в своей сумке? Хочет хлестнуть меня по физиономии платком? По крайней мере я, скорее, предпочел бы это, чем ее явное спокойствие.
Брижитт: И куда я засунула таблетки долипрана? Я хорошо помню, что сегодня днем положила их в сумочку. А-а, вот…
– Ты уже глотаешь лекарства?
– У меня побаливает спина.
– И давно? Почему ты мне не сказала об этом? Тебе больно так сидеть. Хочешь, я попрошу у Перрин подушку?
– Ты внимателен… Но не стоит.
– Хочешь поскорее лечь?
– Пожалуй, да.
– Пойдем домой, я там тобою займусь.
– Я думала, что мы должны остановиться на этом?
Брижитт: Чем более он мил, тем я хуже чувствую себя. Я не хочу, чтобы он видел меня такой. Мне нужно только, чтобы он оставил меня в покое и я смогла бы одна, в своей постели, спокойно морщиться от боли.
– Может, обсудим это немного позже? Я провожу тебя.
– Просто найди мне такси, пожалуйста.
– Перрин, вы можете вызвать такси?
– Я хочу извиниться перед тобой, Альбер, за вчерашний вечер, за сегодняшний… И за то, что я подала тебе надежду, которую не сумела оправдать.
Альбер: Да она бросает меня! Она правда меня бросает! И все из-за своего дурака мужа. Конечно, у нее есть свои резоны, как у Даниель были ее обездоленные. Летисия снова улыбается! Это стоит больше, чем улыбка «знакомого Алъбера».
– Через три минуты будет, мсье Пеншо. «Рено», синяя.
Альбер: Я смешон… но я ее понимаю. Господь знает, я был бы готов на все, чтобы снова завоевать доверие дочери. Только мне никогда не дают права выбора: женщины всегда покидают меня, не спросив моего мнения.
– Я подожду такси на улице. Оно не задержится.
Альбер: Это молчание… Я больше не могу. Все к черту! Я не могу в это поверить.
– Эту машину клиентка ждет в зале. Я схожу за ней.
Альбер: Бедняжка. Она вся скривилась. От горя или от боли? И эта печальная улыбка, с которой она смотрит на меня…
– Такси ждет тебя.
– Спасибо, Альбер. Ты очень милый. Я позвоню тебе на днях…
Альбер: Чтобы что сказать мне? Она со мной расстается или нет? Она в полной растерянности.
– Отдыхай, дорогая. Ты в этом очень нуждаешься.
– Добрый вечер, мсье. Улица Тургарнье, пожалуйста.
– До свидания, моя Брижитт.
ИШИАС
– Ну ладно, хватит! Отправляйся в свое путешествие, если тебе хочется. Ты бесишься, что вынуждена сидеть взаперти дома. Я не умру оттого, что ты показываешь мне от ворот поворот.
Брижитт: О, вот они, мужчины! Пять лет назад я валялась у него в ногах, умоляя остаться, а сейчас хочу только, чтобы он поскорее убрался.
– Ты не можешь даже сама повернуться в постели.
– Нет, могу. К тому же теперь, когда ты так удобно меня усадил, у меня нет нужды поворачиваться. Послушай, передай мне мой блокнот, я хочу поискать рисунок вышивки для моей будущей коллекции столового белья. Как видишь, я не собираюсь изнывать от скуки.
Брижитт: Уходи скорее. Я ужасно хочу пипи и не желаю, чтобы ты видел, как я потащусь туда чуть ли не ползком.
– Я схожу за газетой. Тебе что-нибудь купить?
– Свежей земляники.
– В такое время года?
– Да нет, я пошутила, дурачок.
– Пока.
Пьер: И все-таки все довольны, что я здесь и ухаживаю за ней. Особенно Анн, которая испытывает священный ужас, когда ее мать болеет, но все же, наверное, не осмелилась бы отменить поездку из-за этого. Она остается в Монреале под предлогом, что в такой момент лишние люди в квартире в тягость. Славная малышка: даже твой дорогой отец, который тебя так любит, не обманулся! Я часто замечал это: нет нужды слишком высоко ценить своих детей, чтобы их обожать. Король завалена работой, Анн напугана, Летисия ведет себя, как и положено избалованному подростку в четырнадцать лет. Кто остается? Старый муж! Даже при отсутствии обаяния он наконец стал нужен, и никто больше не говорит ему о свободной комнате у свекрови какой-то приятельницы или об однокомнатной квартирке, которую с удовольствием сдал бы какой-то журналист, надолго уезжающий собирать материал для репортажа. Ничего в подобном духе. Пьер узаконен ишиасом и готов платить за то, что его снова приняли в семью.
С ИСТОРИЧКОЙ
– Добрый день!
– Добрый день, мсье! О, извините, я вас не узнала!
Историчка: Черт побери, опять этот зануда в дождевике!
– Как идут ваши изыскания, успешно?
– Говорите потише. Видите, за моим столом сосед. Он, как услышит хоть слово, мечет глазами молнии.
– Не поговоришь. Спустимся в кафетерий?
– Если хотите, но ненадолго. Я напала на такой материал…
Историчка: И зачем я согласилась? Опять прожужжит мне уши своими любовными делами!
– Вы не хотели бы провести три недели в Таиланде? У меня есть лишний билет.
Историчка: Я чувствовала, что у него что-то не ладится.
– Я предпочла бы Венецию… Вы расстались с ней?
– Даже не знаю…
– Она не сказала мне об этом прямо. Это ужасно – расстаться вот так. Ее слова прозвучали иначе: «Я прошу у тебя прощения, я не сумела взять на себя бремя…» Так говорят, когда не хотят сказать: «Я тебя не люблю», не правда ли?
– Это может означать и другое: «Сейчас в моей жизни для тебя нет места». Или еще что-то в этом духе. Я не знаю. Почему вы спрашиваете об этом меня? Я же ее не знаю, вашу подругу.
– Ситуация изменилась в последний месяц, возможно, через месяц она снова переменится, но я слишком нетерпелив. У меня такое чувство, будто в жизни мне уже нечего ждать…
Историчка: Мне тоже, папаша, в таком случае закругляйся, меня ждет работа.
–…я хочу все, все сейчас…
Историчка: Так и есть, он меня доводит. Зачем, зачем я согласилась пойти с ним?
– Что значит – «все»?
– Ну хотя бы эта история с путешествием: чего я жду? Я должен был бы отправиться туда без нее, как и было задумано вначале. Да вот только мне больше туда не хочется. Идиотизм! Я не хочу больше ничего, если она не делит этого со мной, а вот она-то не хочет, во всяком случае, сейчас.
– Сейчас. Вы убеждаете себя в этом. Но спокойно. Я уверена, что это вы довели ее до стресса своей нетерпеливостью.
Историчка: Спокойно, Катрин, не строй из себя невинную жертву: ты согласилась на его предложение, потому что никогда, никто, кроме него, не приглашает тебя выпить кофе. Вот почему!
– Вам этого не понять…
Историчка: А ты, ты можешь меня понять в мои сорок два года одиночества? Ты можешь понять, что мне впереди уже ничего не светит? Что я хочу мужчину, но мужчины не хотят меня? Я встречаю только сорокалетних, которые бегают за молоденькими девчонками или за разведенками, уже получившими прививку от семейной жизни. А еще есть очень симпатичные гомики.
– …у меня уже нет впереди времени.
Историчка: У меня не больше! Я хочу ребенка, а это становится уже больше чем на пределе. Как ужасно, ты даже представить себе не можешь, как это ужасно!
– Однако если я хочу прожить остаток жизни счастливо, я должен дать ей времени столько, сколько ей нужно. Чтобы она разобралась в своей жизни, все, что нужно, расставила по местам: свою избалованную эгоистку, своего изменника мужа. Мне легче, чем ей: моя дочь взрослая, моя жена умерла. Я свободен, а она нет. Я должен ждать ее, как юноша ждет своего совершеннолетия.
Историчка: Как юноша! Еще один! Но честное слово, ни один мужчина из тех, кого я встречала, не доходил до такого!
– …Бедняжка! Если бы вы видели ее лицо – опустошенное, окаменевшее. Она сказала мне: «Я позвоню на днях». Эти несколько дней для чего? Подлечить свой ишиас или наконец найти решение и заявить мне о разрыве? Заметьте, ведь первый затронул эту тему я. Какая глупость толкнула меня ляпнуть это, провоцировать ее. Я даже не заслуживаю считаться совершеннолетним: я более неопытный, чем младенец. Шестьдесят пять лет – это, право, еще не старость.
– Если вы так влюблены, вы не старый.
Историчка: Что я могу сказать, кроме глупости! Все равно что, лишь бы отделаться от него.
– Если бы только это было так…
– Ну уж выберите что-нибудь одно!
– Мне было так приятно побеседовать с вами…
Исторична: Он называет это «побеседовать»? Я и слова не вставила!
– У меня нет сейчас времени ответить на все, но что касается Таиланда, то да, с удовольствием.
Исторична: О, какая физиономия! Очень смешно!
– Да нет, это была шутка. Ничего, все устроится. Как хорошо быть влюбленным.
ПОДАРОК
Брижитт: Как ужасно быть зависимой! Потерять всякую самостоятельность, всякий стыд! Лучше отказаться от стольких нужных вещей, чем их просить! У меня такое чувство, будто я уже в приюте для стариков и какая-нибудь молодая толстуха, затянутая в наглаженный халат, сейчас войдет со своим мерзким подносом в руках и закричит: «Ну как, бабка, уже проголодалась?»