– Летисия…
– Да.
Летисия: Даже Король на его стороне. Что они все в нем находят? Она вроде бы ничего и не говорит, что я прихожу к ней ночевать, но явно дает понять, что долго это длиться не может.
– Обещай мне постараться изменить отношение к Альберу.
Летисия: Что я говорила! Она рассказывает мне сказки, что это было бы приятно маме, если бы я подружилась с ее сладостным ухажером, но это очень устроило бы ее, Король. Ну почему я вечно цепляюсь за тех, кому не нужна?
– Я сплю.
– Обещай мне. Ради мамы.
– Нет.
– Да.
– Я тебе ничего не обещаю.
– Но ты постараешься?
– Возможно. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Летисия: Я отлично знаю, чем все это кончится: мама нас бросит, это точно. Папа будет сверхнесчастный, ну а мне придется его утешать. Жизнь поломалась! Ну и ладно, как только кончу лицей, удеру в Пуатье. Да, невесело иметь родителей, которые не ладят друг с другом. Они все осточертели нам в газетах россказнями о соединившихся семьях, и – ах, какая радость! – восемь ребятишек вокруг воскресного стола, и никто не знает, кто чья дочь или чья сестра, и всем так хорошо! Хватит единственных детей, нудных уик-эндов! У тебя есть над чем подумать! Но нужно терпеть мачеху или отчима, который предпочитает чужим детям своих, который не любит нового мужа своей бывшей и каждый раз злится, когда ему подкидывают детишек. Какая пакость! Плохо в наши дни быть младшей!
ЖЕНЕВЬЕВА И БРИЖИТТ
– Брижитт! Что ты делаешь на лестничной площадке? Давай, входи!
– Так ты дома?
Брижитт: Я совсем не в себе! Конечно же, она дома, а я так разволновалась! Думала, она умерла!
– Так не стой же там, входи, говорю тебе.
– Извини, что так вторгаюсь неожиданно. Я уже по меньшей мере две недели пытаюсь связаться с тобой!
– Две недели! Не надо преувеличивать. Я отсутствовала всего одну недельку.
– Ничего не сказав мне?
– Да. Я не имела права?
Женевьева: Умерь свои претензии, дорогая! Я не обязана оправдываться. Все прекрасно, расслабься.
– Так нехорошо, Женевьева. Я очень переволновалась!
– Снимай пальто. Я приготовлю тебе кофе.
– А выпить у тебя не найдется немножко?
Женевьева: О-ла-ла! Что-то с ней не так, с моей подругой!
– Налей себе, а я поставлю вскипятить воду.
Женевьева: Говорить ей или не говорить? Может быть, еще слишком рано?
Брижитт: Я больше так не могу. Женевьева и еще теперь Пьер: да что они все сейчас исчезают?
– Э-э, остановись! Спокойно! У меня все прекрасно и у тебя нет причины доводить себя до такого состояния.
– Сначала я подумала, что у тебя нет моего телефона, у Альбера…
– Так все в порядке, ты уже переехала? Вот почему ты такая взвинченная. Говорю тебе, жизнь вдвоем – ад.
– Я не переехала, но много времени провожу у него. Я оставила тебе столько сообщений на автоответчике, а ты не откликалась. И я забеспокоилась, это нормально. Я позвонила тебе на работу, мне сказали, ты в отпуске.
– Это должно было тебя успокоить. У тебя что-то не ладится, Брижитт? Мне кажется, твое беспокойство чрезмерно.
– Пьер исчез.
– Как так – исчез?
– Уехал, адреса не оставил. Во вторник мы ждали весь вечер, а он так и не появился.
Женевьева: Он и правда невыносим, этот Пьер.
– Вы поссорились?
– Да нет. Просто я потребовала от него развода.
Женевьева: А-а, все же что-то было!
– Он согласился?
– Не совсем. Но я не настаивала, хотела дать ему время привыкнуть к этой мысли.
Женевьева: Если он сам не потребовал его, когда жил с Хлоей, значит, это не входило в его планы. Она не получит развода.
– Бедный старикан!
– Почему это – бедный старикан?
Брижитт: Вечно он доставляет мне одни неприятности, и еще сам же плачется. Это несправедливо!
–…Ты позвонила его бывшей пассии?
– Кароль звонила. Она ничего не знает.
– А как Летисия относится к этому?
– Она говорит, что желает ему околеть, но, я знаю, она переживает. К счастью, меньше, чем в первый раз, но, чувствую, она выбита из колеи. Она злится каждый раз, когда я веду ее к Альберу, предпочитает искать убежища у старшей сестры. Мне все это надоело, Женевьева, все надоело! Когда-нибудь я получу право быть счастливой?
– Счастье – не право, дорогая. Это добыча!
– Добыча! Как на войне? Женевьева, мне надоело сражаться.
– Ты боишься за него?
– Очень!
Женевьева: Между прочим, у этого глупца уже были две попытки самоубийства!
– Если бы с ним что-нибудь случилось, его бы обнаружили. У него были при себе документы?
– Полагаю, да.
– А вещи свои он увез?
– Маленький чемоданчик.
– А как его работа?
– Он на больничном.
Женевьева: Это его вечный трюк: отпуск под предлогом болезни.
– Сядь на тахту, расслабься. Я сейчас принесу кофе.
Женевьева: Как подумаю, что этот негодяй перед Рождеством пытался заигрывать со мной! Как я его отшила! Да он наверняка с какой-нибудь женщиной, он только об этом и думает!
– По-моему, он скоро вернется.
– Объявится, возможно. Но не вернется. Я выставляю квартиру на продажу.
– О, моя девочка, ты режешь по живому! Отодвинь вазу, я поставлю поднос.
– Так надо, Женевьева. Сейчас или никогда.
– Никогда не говори так. Ты всегда будешь иметь выбор. Выбор жить с Альбером или бросить его, остаться одной или найти другого…
Брижитт: Скажешь! Когда видишь, сколько энергии нужно, чтобы сделать выбор, и что за этим следует… И потом…
– …Это так редко случается, Женевьева, когда встречаешь кого-нибудь.
– Все зависит от того, на что надеешься. Я, например, жду мужчину, который взволнует меня и который не слишком много говорит глупостей.
– Наверное, это легче!
– Это более реалистично. Жан-Клод был мужчиной моей жизни. Он умер, это ужасно, мне никто никогда его не заменит. Но все же это не должно лишать человека права иногда радоваться жизни.
Брижитт: Но где он может быть? Я, кажется, готова согласиться, чтобы он прятался здесь. Женевьева тогда выглядела бы предательницей, но он по крайней-мере был бы жив.
– Если б ты была более требовательной…
– С Марком, мне кажется, есть какой-то прогресс.
Женевьева: Уф! Наконец сказала!
– С Марком? С каким Марком?
Брижитт: Марк! А ведь Альбер на этой неделе не получал никаких вестей от своего брата! Они невыносимы, все невыносимы, жечь мосты в такой момент! Марк… это все наверняка из-за меня…
– Марк Пеншо. Это тебе о чем-нибудь говорит? Мы оба немного увлеклись друг другом. Вот из-за этого я и исчезла ненадолго. Мы не хотели говорить вам об этом, пока не убедились, что сможем пройти конец пути вместе.
– Ты и Марк? Конечно! И почему мы с Альбером не подумали об этом раньше?
Брижитт: Какие мы тупицы! Мы и вообразить себе не могли, что кто-то, кроме нас, может быть счастлив. Это правда, что все влюбленные – эгоисты. И все же, Марк! Она могла бы выбрать кого-нибудь другого, а не этого закоренелого холостяка. Честное слово, она торопится!
– Он был, мы оба были взволнованы вашим таким очевидным счастьем, Альбера и твоим, что нам захотелось пойти по вашим следам.
– И что же?
Брижитт: А если он прячется у Анн? Он всегда любил ее больше всех. Поэтому, помимо всего, она уклоняется сейчас от разговоров со мной, чтобы не врать!
– У нас не было всяких там ухаживаний. Ни неожиданной атаки. Во всяком случае, нельзя сказать, что жизнь вдвоем губит любовь.
– Ты знаешь, что у меня все еще нет никаких вестей от Анн?
Женевьева: Как приятно, когда тебя слушают!
– Нет? До сих пор? Очаровательная малышка! И это после всего, что ты для нее делаешь! Это постыдно!
Брижитт: Как всегда, ничегошеньки-то она не понимает!
– Нет, это не постыдно. Ты уж слишком… Но все же тяжело глотать такую пилюлю.
– Я тебя не понимаю…
– Быть между Летисией, которая предпочитает матери сестру и Анн, которая не желает меня видеть…
Брижитт: Черт! Мне никак не удается говорить об этом без слез.
– Та-ак, за твоей спиной в ящике носовые платки.
– Я была готова принять ее у себя, всем пожертвовать, отложить на время свою жизнь с Альбером. Если бы она захотела, я взяла бы ее к себе в дом, лелеяла, защищала…
– Делала бы из нее ребенка?
Брижитт: Я все-таки надеюсь, что Пьер не у нее. Они оба в таком состоянии, что это было бы катастрофой.
– Что? Ах да, возможно. Но я могу тебе сказать, что она отказывается. Упорно отказывается!
Женевьева: Подумать только, а я еще иногда жалею, что у меня нет детей!
– Так ты из-за нее плачешь или из-за своего кретина мужа?
– И сама уже не знаю, Женевьева. Мне достается, поверь.
Женевьева: Я ей верю. Обычно мои маленькие похождения ее увлекали, это добавляло немного остроты в ее жизнь. Но сейчас это выглядит так: «Мне на тебя наплевать!» Даже если я буду кататься по земле от отчаяния, она этого не заметит.
– Ты думаешь, Анн, справится с этим?
– Я начинаю думать, что да. Ее лиможская подруга мне кое-что рассказала, кажется, Анн думает этим летом поехать за детьми.
– Пожалуй, это достаточно смелый шаг для нее. Не думала, что она способна на такое.
Женевъева: Да я и не очень-то думала об этом. Ну, будь там замешан какой-нибудь мужчина, это меня не удивило бы. Настоящий ребенок, эта Нану, слишком хрупкая, чтобы выдержать трудности, зовущая мать при первой царапине, падающая в обморок при каждом удобном случае. Размазня! Я всегда не выносила ее, что правда, то правда… Да и вообще я не питаю большой симпатии к дочерям Брижитт: Летисия была милашкой, а подросла и стала противная, что же до Каро, то эта очень черствая: чудовищная эгоистка! Но если Анн возьмется за дело, все может случиться и Каро превратится в социальную помощницу.