товиться к серьёзной борьбе.
Ротный фельдшер обработал и перевязал рану Наташи, когда в кабинет Демеля, тяжело ступая, вошёл Иван Фёдорович. Наташа бросилась к нему, обняла его за шею и крепко поцеловала в губы. Он, растроганный, большой и неловкий, нежно погладил Наташу по голове, хрипло спросил:
— Что, доченька, тяжело пришлось?
— Очень, — жалко улыбаясь, ответила она, — думала, что не выдержу.
— А вот этого быть не могло, — серьёзно сказал Иван Фёдорович. — Ты сделана из настоящего материала. Спасибо тебе, Коля, — повернулся Иван Фёдорович к Николаю, — спас ты всех! Спасибо!
В кабинет быстро вошёл Антонов и доложил:
— Товарищ капитан, с лесопильного завода прибыла делегация рабочих.
— Давай их сюда! — весело ответил Николай.
Вошли трое: старый рабочий в кожаной куртке, крест-накрест перепоясанный ремнями, и два молодых парня с немецкими автоматами на груди.
Иван Фёдорович двинулся им навстречу, приветливо пожал каждому руку.
— Здравствуй, Петрович. Как жив-здоров?
— Это как же? — удивился пожилой рабочий и, всплеснув руками, бросился на шею другу. — Слух тут прошёл по городу, что взяли тебя и — того…
— Значит, ещё сто лет жить буду, — улыбнулся Иван Фёдорович и обратился ко всем: — Необходимо немедленно решать — принимать бой в городе или организованно отходить к партизанам? Общее выступление намечено только на послезавтра! Одним нам столько не продержаться, тем более, что завтра прибывает второй карательный батальон. Но раз заварилась такая каша…
— Что предлагаешь? — перебил его Петрович.
— Я хочу выслушать ваше мнение, — дипломатично ответил Иван Фёдорович.
— Принять бой! — горячо выпалила Наташа.
Николай смущённо закашлялся и ничего не сказал, а Наташу поддержал Петрович:
— Правильно она говорит. Люди рвутся в бой! Весь город кипит, как смола в котле, — вот-вот выплеснет! Только у нас, на лесопильном, больше двухсот человек вооружённых да столько же безоружных. Посмотрите, во дворе и на улице собралось сколько народу — не пройти!
— Что будем делать? — спросил Иван Фёдорович Николая.
— Принимать бой, — опять сказала Наташа, — тут и думать нечего!
— Думать нужно всегда, — с расстановкой проговорил Николай. — А бой, по-моему, теперь неизбежен. Каратели уже в городе… Медлить нельзя ни минуты!
— Но мы не совсем готовы, — сказал Иван Фёдорович.
— Да, — согласился Николай, — нужна железная организованность, строгая расстановка сил, воинский порядок и дисциплина.
— Правильно, — с удовлетворением проговорил Иван Фёдорович, — очень правильно! И что бой неизбежен — тоже правильно! Ну, что же? Бой, так бой! А для руководства им, для наведения и поддержания воинского порядка я от имени подпольного райкома партии командиром всех наших сил в городе назначаю капитана Зорина.
— Есть! — просто ответил Николай.
— Тогда приступай, командуй. Ты правильно сказал: терять нельзя ни минуты.
— Всё понял, Иван Фёдорович, — сказал Николай и перевёл взгляд на лейтенанта.
— Антонов!
— Слушаю!
— Немедленно вызвать ко мне командиров взводов!
— Есть!
— И к вам у меня просьба, — обратился Николай к Ивану Фёдоровичу, — необходимо собрать руководителей групп и боевых отрядов подпольщиков.
— Есть! — ответил Иван Фёдорович и тут же отдал распоряжение Петровичу.
Антонов и Петрович вышли.
Наташа, поправив упавшие на глаза волосы, удивлённо спросила:
— Ты что это, Ивану Фёдоровичу команды подаёшь?
Николай ответить не успел, заговорил Иван Фёдорович:
— Правильно, Наташа. В боевой обстановке всё должно быть подчинено единой воле. Николай — командир единоначальник.
Наташа кивнула и посмотрела на мужа. Он стоял возле окна, закусив нижнюю губу, и глядел во двор.
— Высказалась? — Николай широко, простодушно улыбнулся.
— Коля! — произнесла Наташа, подходя к нему, и больше не смогла произнести ни слова. Глаза застлал мягкий туман.
— Что ты, Натка? — спросил Николай и привлёк её к себе.
— Не знаю, — прошептала она и вдруг заплакала радостно и свободно.
Он молча зарылся пальцами в рассыпанные по плечам мягкие волосы…
Возвратились Антонов и Петрович, один за одним подходили приглашённые.
Не дожидаясь, пока соберутся все, Николай без суеты отдавал распоряжения. Прежде всего, на восточную окраину города были высланы разведка и сторожевое охранение. Оперативно формировались взводы, роты, назначались командиры, распределялись оружие и боеприпасы. Антонов, исполняя должность начальника штаба, писал первый боевой приказ. Был создан резерв командира, особые отряды назначались для охранения штаба и тылов, отрабатывалась система связи.
Уяснив задачу, командиры быстро покидали кабинет. Подразделения уходили в район расположения карателей и занимали оборону на обрывистом берегу речушки, пересекавшей город.
Бой начался неожиданно.
Выступаем немедленно
Три дня беспрерывно шёл снег. Он запорошил дороги и тропинки, согнул ветви орешника, можжевельника, рябины. А сегодня ярко светит солнце!
В партизанском отряде, как в пчелином улье, — сразу не поймёшь кто чем занят. Протирают оружие, ремонтируют лошадиную сбрую, подковывают лошадей, весело постукивая по подковам крючковатыми молотками, топчутся и что-то словно колдуют у большого костра, о чём-то весело разговаривают, широко размахивая руками. Молодой чубатый партизан ходит по лагерю с гармошкой. Замёрзшие, толстые пальцы не проявляют лихости, медленно движутся по пуговкам. Но на лице музыканта блаженная улыбка. Шутка ли? Завтра в лагерь прибывает отдельная партизанская бригада «Народные мстители». Нужно встретить дорогих гостей и вместе с ними ударить по городу. Это уже настоящая война!
Вчера на политинформации комиссар рассказывал о положении на фронтах. Дела идут хорошо. У доблестных гитлеровских вояк наступили, наконец-то, чёрные дни — заснеженные поля усеяны их трупами. Фронт неудержимо продвигается на запад, он уже совсем близко — по ночам видно огромное зарево, слышится гул.
Командир с комиссаром составляют последние планы. Забот много. Засиделись на одном месте. Как это всё теперь поднять, сдвинуть? Пойдёт жизнь кочевая, — появятся новые проблемы, неизведанные трудности. Всё нужно учесть, предусмотреть. Но, несмотря на это, настроение у всех приподнятое.
И комиссар весел, он даже помолодел за последние дни. В голосе появились восторженные нотки, чего раньше за ним никогда не замечалось.
— Ваня, ты знаешь, что такое настоящее счастье! Не знаешь, конечно. Мне кажется, счастье нужно разбить на две части: личное и настоящее, причём личное счастье — это частица настоящего. Вот ты счастлив с Надей…
Иван Иванович хмурится. Это его боль. Жену с маленьким сыном он отправил в глухую деревушку к тётке. Как они живут, что с ними, — он подолгу не знает. Надя умоляла оставить их в отряде, но отряд — не детский сад. Семья командира не должна быть исключением.
Комиссар продолжает развивать свои мысли:
— Так вот, ты счастлив в личной жизни. Тебе досталась женщина с золотым характером, умная и красивая. Это редчайшее сочетание.
— Ну, уж…
— Не спорь и не сбивай меня! Так вот. Что стоило бы твоё счастье, если бы мы проиграли войну? Ничего! Значит, оно, твоё личное счастье, возможно только на фоне настоящего, то есть общего счастья.
— Вот завернул, можно всё это сказать намного проще.
— Можно. Но ты разве поймёшь, проще-то!
…По лагерю движется странная процессия. Двое партизан из сторожевого охранения ведут пятерых вооружённых полицаев.
— Севка, куда ты их ведёшь?
— К командиру. Вишь, заарестовал. Прут прямо на заставу.
— А оружие у них почему не отобрал?
— А они говорят, что баловать не будут.
Партизанам весело. Пришли свои люди, хотя они и одеты в немецкую форму. Сразу видно — идут смело, не смущаясь. Но Севка выдерживает характер, ведёт прибывших под конвоем, хотя сам не верит в необходимость этого. Вдруг шествие нарушается, строй сбивается.
— Витька!
Командир взвода, сформированного недавно из перешедших к партизанам полицаев, налетает на одного из них и тискает в своих крепких объятьях.
Появляется Тихон. Он тоже узнал Сергея. Партизаны, убедившись окончательно, что это — свои, бесцеремонно отталкивают старательных конвоиров. На гостей сыплется град вопросов:
— Как в городе?
— Давно оттуда?
— Что немцы?
Сергей растерянно смотрит на партизан, а потом, вдруг решившись, отвечает всем сразу:
— Подполье и наша рота поднялись. В городе бой! Выступать надо немедленно! Арестованы руководитель подполья Иван Фёдорович Ерёмин и наша разведчица Наташа.
— Наташа?! — громко вскрикнул Виктор.
— Да, Наташа, — чётко повторил Сергей. — А что?
Виктор был ошеломлён и не мог вымолвить ни слова.
— В чём дело? — раздался строгий голос комиссара. — Что за собрание?
— Задержали арестованных, — смущённо выдвинулся из толпы Севка, — вернее, заарестовали задержанных.
— Которые тут же открыли митинг? — насмешливо продолжил комиссар. — Куда выступать и почему? — строго спросил он Сергея.
— Серёжа!
Не произнеся больше ни слова, Сергей протянул ему записку Николая. Взглянув на торопливо написанные строчки, комиссар быстро ушёл в землянку командира.
…Послав один конный взвод навстречу партизанской бригаде, отряд через два часа в полном составе выступил на город.
Настоящее счастье!
Первую атаку карателей сводный отряд отбил легко. Командир батальона майор СС Циммер послал одну роту в город, небрежно бросив её командиру: «Сроку даю три часа. Разогнать этот сброд, но не увлекаться. Нам предстоят ещё настоящие бои с партизанами».
Фашисты, уверенные в своей силе и неуязвимости, шли вдоль улицы во весь рост, как на прогулку, не соблюдая мер предосторожности, даже не выслав разведку.
Лейтенант Коновалов приказал без команды не стрелять. Бойцы затаились.