– Да, пожалуйста. Грейси страшно переживает. И я не хочу, чтобы она села за убийство. Это испортит нам вечер.
Тони улыбается.
– Он делает это, только чтобы ее разозлить.
– Слава богу, ты не такой.
– А зачем мне злить свою подругу?
Он улыбается, явно дразня меня. Он так близко, что я не могу удержаться от поцелуя.
– Точно. Не волнуйся, разговорчики о дружбе меня не задевают.
– Правда? Но напомню, что оставаться друзьями – твоя идея.
Я притягиваю его ближе и целую по-настоящему. С языком и так далее. Посреди толпы. Он сразу отвечает на поцелуй, обхватывает меня руками. Ниже пояса мы прижаты друг к другу. Я бы предпочла заниматься чем-нибудь поинтереснее, а не смотреть концерт Робина и его группы.
– Вам бы уединиться. – Я слышу совсем рядом голос Калеба. Отстраняюсь от Тони и вижу, что его друг стоит так близко, что еще чуть-чуть – и он мог бы присоединиться к нашему поцелую.
Тони протягивает руку к лицу Калеба, заставляя его отстраниться:
– Свали отсюда!
Калеб смеется:
– Я бы попытался здесь к кому-нибудь подкатить, но боюсь, что они все несовершеннолетние.
– Зато я совершеннолетняя! – вклинивается Грейси.
Я оглядываюсь через плечо и смотрю на нее, словно говоря: «Ты что делаешь?»
Она пожимает плечами, будто отвечает, что не может себя пересилить.
– Вам не следует разговаривать друг с другом до конца вечера. – Тони встает позади меня, обнимает меня за талию и упирается подбородком мне в макушку. О, это очень приятно. – Мы будем следить, чтобы вы стояли раздельно.
– Как скажешь, – бурчит Калеб.
Заиграли гитары, и мы поворачиваемся к сцене. Робин и ведущий гитарист сердито бьют по струнам, и звук похож скорее на шум, чем на песню.
Ни объявления, ни вступления. Робин наклоняется к микрофону и начинает петь. Поет он не в лад с музыкой, и мне кажется, что у него во рту лягушка, но Грейси подпрыгивает и подбадривает их криками.
И я делаю то же самое. И Тони тоже. Даже Калеб присоединяется. Слава богу, он не выкрикивает ничего неуместного.
И так продолжается целых полчаса. Они исполняют песню за песней – ни одна из них мне незнакома, хотя по дороге сюда Грейси включала их треки в машине. Вообще-то она и раньше их мне включала. На Spotify, кажется, или на SoundCloud? Может, и там, и там. Чем дольше они играют, тем лучше они звучат, но стоит признать, что Джексон Риверс куда лучше поет и играет на гитаре. Грейси я говорить об этом не собираюсь.
В исполнении Джексона было что-то интимное. Несмотря на постоянные вопли из зала, он пел так, что казалось, будто эта музыка и эти слова – только для меня.
Наблюдая за Робином, я думаю, что он слишком старается. Может, нервничает, что продюсер, возможно, здесь и наблюдает за ними? Сложно сказать.
Но мне как-то не по себе.
Я раскачиваюсь, пытаясь попасть в такт музыке. Барабанщик у них неплохой. Вслушиваюсь в текст: стоит признать, тут Грейси права. Не так уж плохо.
Тони не отпускает меня и нежно держит руки у меня на бедрах. Люди начинают обступать нас, пытаясь подобраться поближе к сцене, и Грейси это не нравится:
– Ничего не видно! – вопит она.
– Садись ко мне на шею! – Калеб кричит Грейси, наклонившись через нас.
Она скрещивает руки:
– Только через мой труп!
– Как скажешь. – Он пожимает плечами. – Мое дело предложить.
Я продолжаю танцевать. Тони смеется рядом; он так близко, что меня бросает в дрожь.
– Они такие забавные.
Через пару минут Грейси подходит к Калебу, и тот закидывает ее на плечи. Она вопит от восторга, широко улыбаясь:
– Вот теперь все видно!
Она громче всех подпевает песням, крепко обхватив бедрами шею и голову Калеба. Он держит ее ноги, чтобы она не упала. Толпа вопит. Она машет Робину, когда тот заканчивает очередную песню, но он лишь смотрит на нее и хмурится. Это его единственная реакция на девушку, с которой он встречается.
Придурок.
Группа начинает другую песню, Тони хватает меня за руку и со словами «Пойдем со мной» вытаскивает меня из толпы.
Я следую за ним, не беспокоясь о Грейси. Хоть Калеб ее и бесит, с ним она в безопасности. Ему просто нравится ее злить.
Но все мысли о Калебе, Грейси и их вздорной прелюдии исчезают, как только мы заходим за угол недалеко от пожарного выхода. Тони обнимает меня и приподнимает, его руки обхватывают мою попу, а я обвиваю ногами его талию. Он такой сильный. Не удивительно – он же спортсмен, но я все равно впечатлена.
Мы ничего не говорим, нет никакой прелюдии. Он сразу целует меня. Очень жадно. Горячие уверенные губы сливаются с моими, я чувствую настоящее волшебство и полностью расслабляюсь. Публичные проявления чувств – не мой конек, но почему-то я позволяю ему лапать меня в темном коридоре.
Даже если кто-то из подростков сюда зайдет – нам все равно.
Его пальцы впиваются в мою плоть, он прижимает меня крепче, его язык двигается все активнее. Как же хорошо. Я постанываю. Я запускаю пальцы ему в волосы и оттягиваю их. Прижимаюсь к нему тазом, чувствую его твердый член, и мои трусики мгновенно становятся влажными.
Я хочу его. Даже сильнее, чем в прошлый раз, потому что теперь знаю его вкус, как ощущается во рту его член и как он выглядит во время оргазма. Хочу ощутить это снова, и еще больше. Даже не представляла, что могу так возбудиться под визг Bat’s Cave.
Тони первый заканчивает поцелуй.
– Наверное, не стоит делать это прямо здесь.
Его дыхание сбивается, он прижимается лбом к моему, его грудь вздымается. Я прикасаюсь к его щеке. Прижимаю руку к его груди и чувствую, как быстро бьется его сердце. Он такой горячий. Ой, я сказала это вслух?
– Это из-за гребаной куртки. Я сейчас сварюсь. Зачем я ее вообще надел? – Он так зол на куртку, что я хохочу. И он вслед за мной.
– Мне нравится, – шепчу я, когда мы заканчиваем смеяться. – Ты в ней такой сексуальный.
– А ты просто огонь в этой майке. – Он убирает одну руку с моей попы, а я плотнее обхватываю его талию ногами. Он кладет руку мне на грудь и нежно проводит пальцем по соску. Между ног начинает тянуть, и в голове тут же возникают образы нас с Тони – на этот раз мы обнажены. И в постели.
– Мне нравится этот черный лифчик, – говорит он, прервав мои грязные мысли.
– Я знала, что тебе понравится. – Я самодовольно ухмыляюсь.
– Эй. Мы разве не как друзья сюда пришли?
– Правда? – Я удивленно поднимаю бровь. – Ты можешь так уверенно это утверждать после того, что случилось в машине?
– Люблю тебя поддразнивать. – Он хихикает.
– В этом нет ничего дружеского.
Я скольжу рукой вниз и трогаю его эрегированный член. Впечатляет.
– Вынужден не согласиться. Это очень даже дружелюбно. – Он упирается в мою руку. Как бы я хотела прикоснуться к его коже.
Я медленно поглаживаю его.
– Нам, наверное, пора вернуться.
Он удивляется:
– Ты серьезно?
– Они заметят. А потом попытаются нас найти. – Я продолжаю поглаживать его, обхватывать рукой, чувствуя его форму.
– Так пусть поищут.
Я сжимаю его член, и он издает прерывистый вздох:
– Будешь продолжать в том же духе, и я кончу в штаны.
– Нет, этого нельзя допустить. Не нужно тратить ее впустую.
Я опускаю руку. Он явно расстроен.
– Отпусти меня.
Он выполняет мою просьбу.
– В смысле «не нужно тратить впустую»?
– В том смысле, что я хочу, чтобы ты кончил вечером в меня или мне в рот. – Я улыбаюсь. Он стонет. – Я об этом.
– Ты мучительница, – он почти рычит, уткнувшись лицом мне в волосы.
– И тебе это нравится.
Ухмыльнувшись, я беру его за руку и веду обратно в поредевшую толпу. Куда делись девчонки? У них что, комендантский час? Завтра в школу?
Мы не произносим больше ни слова и подходим к Калебу и Грейси. Она все еще сидит у него на плечах, раскачивается в такт музыке, и Калеб по инерции тоже раскачивается. Группа исполняет медленную песню, и те, кто остался в зале, качают поднятыми руками, держа телефоны с включенными фонариками. Мы останавливаемся рядом с Калебом, который бросает на нас многозначительный взгляд. Он сжимает руками бедра Грейси, она пищит и опускает взгляд.
– Они вернулись, – говорит он, кивая в нашу сторону.
Через пару минут после нашего возвращения концерт заканчивается. Робин хрипло выкрикивает «спасибо». Грейси что-то кричит в знак одобрения. Раздаются редкие аплодисменты, несколько криков и возгласов, а затем сцена темнеет.
Они закончили. Наконец.
Грейси слезает с Калеба, как с дерева, и с грохотом прыгает на пол.
– Спасибо, – говорит она, он кивает, потирая плечи. – Я слишком тяжелая?
– Не-а. Для твоего роста ты очень даже легкая, – говорит он, потягивая шею.
– Пойду проверю, как там Робин. Подождешь здесь?
– Конечно. Ребята подождут со мной.
– Ладно. Я ненадолго. Даже не знаю, найдет ли он время поговорить со мной. Надеюсь, он будет общаться с тем звукозаписывающим директором или как его там.
Грейси убегает прежде, чем я успеваю что-то ответить. Как только она исчезает из поля зрения, Калеб подходит к нам и говорит низким голосом:
– Полный отстой, как я и предсказывал.
– Знаю. – Я делаю виноватую гримасу. – Нужно было предупредить тебя.
– Да, не лучшая группа, – соглашается Тони. – Солист, кажется, сильно нервничал.
Калеб сохраняет серьезное выражение лица, но я вижу, что еще чуть-чуть, и он рассмеется.
– Может, разведчик в зале заставил его понервничать? Тут его можно понять, да?
Тони кивает:
– Это кошмар.
– Вы о чем? – Я не совсем понимаю.
– В старших классах на наши тренировки приходили университетские тренеры и оценивали нас, – объясняет Тони. – Большинство из них интересовал наш друг Джейк. Его хотели заполучить все команды страны.
– Подождите-ка. – Я смотрю Тони прямо в глаза. – Вы о Джейке Каллахане? Сыне Дрю Каллахана?
Они с улыбкой кивают:
– Он у нас был защитником. А Дрю – тренером.