В глазах Калеба мелькает какая-то эмоция.
– Я не готов связать себя узами брака. Отношения на всю жизнь – это, конечно, здорово, но я еще так молод. И устроен иначе, чем все вы. Я не остепенюсь, пока мне не стукнет сорок.
– Сорок, – хмыкаю я, – я тебя умоляю.
– Сейчас мы говорим не обо мне, – отвечает Калеб. Он показывает на меня. – А о тебе. Что думаешь делать с Хайден?
– Не знаю, – искренне признаюсь я. Может, стоит подождать, когда она подойдет ко мне сама. И скажет, что я ей больше неинтересен и она готова двигаться дальше. Как все они.
Мои родители. Моя первая девушка. А теперь Хайден. Они все одинаковые. Все бросают меня. Я могу положиться только на друзей и на ребят из команды. Вот и все.
Только они для меня что-то значат.
Может, я несправедлив и стоит дать Хайден шанс объясниться, но ничего не могу с собой поделать. Люди оставляют меня. Ничего хорошего от них ждать не приходится. С возрастом я все чаще выбираю сопротивление, а не безвольную депрессию, которая наступает после отказа. Так лучше. Это делает меня плохим человеком? Может быть, но по-другому я не могу.
– Не позволяй ей взять над тобой верх, – советует Калеб. – Ты прошел через это с Софи. Ты не сказал ей ни одного чертова слова поперек, и, конечно, она ушла. А когда она уходила, ты не протестовал, не умолял ее остаться, ни-че-го.
– Она бы все равно не осталась, – сухо замечаю я. – Она уже приняла решение поступить в ту школу. Родители поддержали ее. Это была возможность, которую она не могла упустить. Я не собирался стоять у нее на пути.
– Ты знаешь, что она сказала Ханне перед отъездом? – спрашивает друг. Он закрывает рот рукой, как только у него вырываются эти слова. – Я не должен был этого говорить.
– Ну теперь придется. – Я распрямляюсь, меня переполняет любопытство. Я хочу и заслуживаю знать.
Калеб вздыхает, опускает голову и говорит, обращаясь к столу:
– Она была готова к отношениям на расстоянии. И правда этого хотела. Она любила тебя, но сказала Ханне, что, как только рассказала о переезде, ты как будто полностью закрылся.
Что ж, это правда. Я замкнулся в себе. Я обычно так делаю, когда от меня кто-то уходит. Зачем показывать свои чувства, если другим на меня наплевать?
– Если бы ты проявил хоть искорку заинтересованности, она бы задумалась. У вас бы получилось. Отношения на расстоянии то еще дерьмо, но она этого хотела. Она любила тебя, дубина, а ты отпустил ее, – с укором говорит Калеб.
– Она не любила меня… – начинаю я, но Калеб качает головой, и я замолкаю.
– Любила. Она из раза в раз говорила Ханне об этом.
– А Ханна рассказала тебе?
Ханна считала нас недалекими и в общем была права. Так и было. Хотя про себя не совсем согласен. Это я постоянно говорил Джейку обратить на нее внимание. Я не такой, как эти придурки. Не привык хвастаться и выделываться. Я делаю, что нужно, и двигаюсь дальше.
– Мне Джейк сказал. Он о тебе беспокоился. Мы все беспокоились.
Я недовольно смотрю на Калеба. Бесит, какими логичными звучат его доводы, хотя обычно логикой он не отличается. Это, как правило, свойственно мне.
– И когда ты так резко успел стать таким мудрым?
Калеб смеется:
– О, я совсем не мудрый. Я просто слушаю. И открыт к тому, что мне говорят люди. Я не буду обрубать все связи и морочиться, когда мне кажется, что я им больше не нужен. Это работает в обе стороны, Тони. Знаю, что у тебя есть установки, связанные с твоими дерьмовыми родителями. Ты хочешь чувствовать себя нужным, но люди в твоей жизни тоже этого хотят. – Я замолкаю, уставившись на него. – И твои друзья чувствуют то же самое. Ты нам небезразличен. И не закрывайся, когда я говорю что-то, чего ты не хочешь слышать, – мягко продолжает он.
Я выдыхаю:
– И что мне делать с Хайден?
И почему я вообще спрашиваю об этом Калеба?
– Поговори с ней. Расспроси.
Это как раз то, чего я не хочу делать.
– То есть открыто поговорить с ней?
– Именно, – Калеб воодушевленно кивает. – Посмотри, будет ли она это отрицать. Если да – то ты пригрел змею.
– Она не будет. Точно нет, когда она видела свидетеля. И не думаю, что Хайден будет врать мне.
– Тогда да, спроси открыто. И будь понапористее. Покажи, что тебе не все равно. Не позволь ей растоптать тебя, а потом уйти. Борись за нее. Как Диего боролся за Джоселин.
– Это совсем другое. – Я откидываюсь на спинку стула и вспоминаю, как сложно это всем далось. Никогда не хотел бы испытать нечто подобное. Нелегко было наблюдать за их борьбой. Не могу представить себя на их месте. Они через многое прошли.
Но для настоящей любви нет преград. Они боролись, потому что любили друг друга. Они знали, что партнер этого достоин, и продолжали борьбу. Джоселин боролась за Диего, когда в нем уже не осталось на это сил, а Диего не оставил Джос и малышку, когда та сдалась.
В отношениях не все так просто. Кто-то всегда старается больше, чем другой, и так во всем. В семье. С друзьями. В делах сердечных.
В этом и дело. Калеб тот еще говнюк, но я признаю его правоту, хоть в такое и сложно поверить. Я никогда ни за что не боролся. У меня достаточно денег. Дом, машина. Я учусь в университете, меня приняли в футбольную команду. Занимаюсь любимым делом. Когда люди уходят от меня, я загоняю воспоминания о них в дальний угол души и продолжаю жить дальше как ни в чем не бывало. Недавно, проводя время с отцом, я как будто забыл обо всем дерьме, которое пережил из-за него в прошлом. Я отпускал свой гнев много раз, но потом снова злился на отца и не хотел продолжать отношения. Может, он отвернулся от меня, но и я отвернулся в ответ. Как говорится, минус на минус не всегда плюс.
И маме я спускал с рук все дерьмо. Может быть, если бы я выразил свои мысли, она бы проводила со мной больше времени. От меня мало что зависело, поскольку я был ребенком, но сейчас-то я мог бы высказаться. Напомнить обо всей херне, через которую прошел.
Не то чтобы я этого хотел. Не люблю конфронтацию.
Вот в чем моя проблема. И я не хочу ругаться с Хайден. Я не из тех, кто кричит и нагнетает атмосферу. Я насмотрелся на такое еще до развода родителей. Во время развода. И после.
Это гребаная жесть.
– Я не хочу с ней ругаться, – тихо признаю я. – Я видел столько таких ссор между родителями! Они постоянно друг на друга наезжали.
– Да, я помню, – говорит Калеб. – Они на наших играх постоянно цапались. И когда приходили в школу. Мы это видели.
Унизительно. Я заблокировал в памяти этот кошмар и понимаю почему.
– Да, хуже предков не придумаешь.
– Не позволяй их говенным отношениям контролировать твою жизнь, бро. Ссоры и споры – это отстой. Мои родаки постоянно спорят.
– Подожди-ка минуточку. – Мы с Калебом встречаемся взглядами. – Что, прямо постоянно?
– Ну не все время, но достаточно. По мелочам и не только. Мама считает, что это поддерживает страсть между ними. Они ссорятся на кухне, потом один из них уступает, а потом они целуются. – Калеб смеется и качает головой. – Они называют это общением. Значит, у них такой способ общения. Ссора с тем, кто тебе дорог, – не обязательно конец света. – Он пожимает плечами. Как будто в его словах нет ничего такого. Но это очень важно.
– Что за хрень, Калеб? Где ты всю жизнь прятал эту версию себя? – Я смотрю на друга в недоумении. Он говорит такие умные вещи, что это даже пугает.
– Никто из вас, придурков, не воспринимает меня всерьез. Вы думаете, что я тупень, которому наплевать на все, кроме девчонок, – заявляет он.
– Ты так себя ведешь.
– Да у меня тонкая душевная организация, черт побери! Не такая, как у Джексона Риверса, но тоже ничего.
Он говорит, будто защищается.
Я смеюсь. И не могу остановиться. Хотя должен переживать из-за отношений с Хайден. И отстойных заявлений, которые она кому-то высказала. Но сейчас мне это будто неважно: я слишком потрясен своим другом и тем, с какой стороны он передо мной открылся.
И Софи.
Мой смех затихает, и воспоминания накатывают одно за другим.
– Я все испортил с Софи, да? – говорю я, глядя вдаль. Сожаления наполняют меня меланхолией. Я медленно качаю головой.
– Ага, – соглашается Калеб. – Напиши ей как-нибудь. Скажи, что сожалеешь, как все закончилось. Она будет рада.
– Откуда ты знаешь?
– Я комментирую ее посты в «Инстаграме». У нее все хорошо. Я не оборвал с ней все контакты, как ты, – говорит он.
Я отписался от нее везде. Хотел избежать болезненных напоминаний.
– Не поступай так же с Хайден. Я дал тебе информацию и знаю, как ты обычно поступаешь в таких случаях. Ты бы отстранился и сказал всем, что все в порядке. Ты в порядке. Ты бы начал отдаляться от нее, сказал бы, что постоянно занят. А в редкие минуты вместе вел бы себя отстраненно. Продолжал бы в таком же духе и позволял этому дерьму разрастаться. Пока это не станет невыносимым и ты не скажешь, что хочешь уйти. Она согласится, потому что ты так отвратно себя вел, что она тоже этого захочет. И все закончится.
Калеб сейчас все расписал очень точно. Напомнил мне, как я поступил с Софи. Хотя это она со мной порвала.
Я смотрю на телефон, чтобы узнать время. До начала пары остается двадцать минут, а я так ничего и не выучил. Сложно сконцентрироваться. Сегодня весь день пары, а потом тренировка. Я закончу поздно вечером, а в субботу у нас важный матч. Мы можем побороться за кубок в этом сезоне, что очень волнительно. И важно. Я хочу насладиться этим. Раствориться. Это, возможно, мой единственный шанс. Эшер Девис – шикарный нападающий, и он лучший из тех, с кем я играл. Кроме Джейка, конечно.
Может, Илай тоже сможет так подняться, но на это нужно время. Сейчас я на пике. Играю в элитной команде.
Мы постоянно в местных новостях. Спортивные сети делают прогнозы. У меня захватывающий этап в жизни, но теперь приходится разбираться в отношениях.
Так заманчиво просто прервать эту связь с Хайден. Не обсуждать ничего. Покончить с этим, оборвать все, спрятать в угол и двигаться дальше.