рипёрлись. Типа сходки у них было. Но они сегодня свалят, так что мне они вообще до фени.
— А мент?
— Милиции не было. Мента я бы запомнил.
М-да… мент был, ещё как был. Аж из самой Москвы приехал. И в покое он меня не оставит. Бабки Кофмановские житья ему не дадут. Это точно. Голод тоже просто так это не забудет. И людишки ради такого дела у него найдутся. Так что сегодня я ушёл, а завтра опять могу у них оказаться. Значит, проблему надо решить, причём окончательно и бесповоротно. Нужен был ход конём, одним словом.
Мы ещё некоторое время поговорили, а потом пришёл дружбан. Алик. Усатый чувак, недавно вернувшийся из армии и работающий на заводе аппаратчиком. Как я понял, дальний родственник Саниной матери. Предки спились, и он остался один на один с этой жизнью.
Был он некрасивым и замкнутым, так что подругой пока не обзавёлся. Разве что другом. Зато у него был запорожец, старый, но на ходу. Он на этом запорожце и приехал. В этом запорожце меня и повезли в общагу. Засунули на заднее сиденье, накрыли какой-то дерюгой и повезли. Вернее, повёз этот Алик, а Саня пошёл домой.
В общаге меня встретил Давид.
— Ну что, видел друга? — заулыбался он.
— Видел и не одного, а целую толпу друзей, — подтвердил я.
— Это как? — удивился он. — Откуда у тебя столько? Здесь, в смысле.
— Дело нехитрое. Он заходил что ли?
Вот же Зубатый. Впился в меня, сучонок. Высоко ставки задрал.
— Да, — подтвердил мой сосед. — Было дело. Расспрашивал о тебе. Давно не виделись, говорит. Он случайно в Верхотомске оказался, вот и решил тебя найти.
— А ты, — скептически поднял я бровь, — всё рассказал?
— А чё секрет что ли? — насторожился Давид.
— Болтун — находка для шпиона.
— Чё ты сразу начинаешь-то? Я ведь ничо такого не сказал, вообще.
— Не сказал, конечно, они сами обо всём догадались — и о больничном, и о потасовке.
— Ну, а чё такого? Это ж все и так знают.
— Давай так, если ещё кто-нибудь будет вопросы обо мне задавать, ничего не рассказывай, лады? Посылай подальше и всё.
— Как хочешь, — недовольно пожал плечами он. — Как хочешь. Друг всё-таки…
В этот момент в дверь постучали. Я напрягся. По идее, так быстро бандюки не должны были появиться. Да и какой смысл приходить в общагу?
Дверь распахнулась и на пороге появилась Настя.
— Привет честной компании! — воскликнула она. — Чего не открываете?
— Не заперто, — хмуро ответил Давид.
Влетев в комнату, Настя сразу бросилась ко мне.
— Александр Петрович, как вы себя чувствуете? — затараторила она. — Не хуже? А то на работу не пошли сегодня, и я заволновалась.
Ну, надо же, все знают, что со мной, где я и чем занят…
— Вы ложитесь, ложитесь, вам же нельзя на ногах! — не умолкала она. — Я продуктов принесла, сейчас картошку с тушёнкой приготовлю. Вам же нельзя голодом, нужно организм восстанавливать, питаться надо в одно и то же время, иначе могут разные беды со здоровьем возникнуть. Нужно и поливитамины принимать, знаете, и фруктов побольше. Я на рынок завтра сбегаю, груши вам куплю или что уж будет.
— Настя, — попытался остановить её я, — не нужно на рынок.
Но она будто меня не слышала. Она продолжала суетиться, окутывать меня заботой и колдовать над электроплиткой.
— Ваши сказали, что Ткачиха сегодня злая, как пантера, потому что вас не было, а у неё вопрос какой-то срочный. Послала к вам кого-то там, а вас нет в постели при вашем-то постельном режиме. Ох, уж эти начальники, да?
В конце концов я перестал вникать в слова, произносимые Настей и переключился на обдумывание ближайших задач. Давид сначала посмеивался да подмигивал, но потом сдался и он. Преодолеть её поток красноречия оказалось совсем не просто.
Наконец, мы сели к столу. Достали остатки бабушкиных гостинцев, и я едва сдержался, чтобы не накинуться на еду. Оказывается, я страшно проголодался, и теперь мёл всё, что оказывалось в поле зрения.
— Эх, нам только вина не хватает, — причмокивал губами Давид. — Настя, скажи, а ты теперь каждый день здесь готовить будешь? Ты над нами шефство взяла?
— Могу и каждый, — серьёзно ответила она. — Только знаете, у меня же смены, так что каждый, наверное, не получится. Хотя… Думаю, и это можно решить. Я могу готовить несколько порций и тогда…
Что тогда, она не договорила, потому что в дверь уверенно постучали. Мы переглянулись.
— Я посмотрю! — воскликнула Настя и выскочила из-за стола, но дверь открылась и без неё.
Не то, чтобы она прямо отлетела, но распахнулась довольно резко. На пороге выросла внушительная фигура. Это был невысокий, но уверенный в себе мужчина в дорогом пальто. На нём были чёрные сияющие туфли, из-под шарфа виднелась белая рубашка с галстуком.
— Кто тут из вас Жаров? — недовольно спросил он, поглядывая на Настю, разгорячённую хозяйственными делами.
— А в чём, собственно, дело, товарищ? — сочно произнёс Давид, и посетителю стало вполне очевидно, что Жаровым в этой комнате могу быть только я.
Он обвёл наше пристанище взглядом, в котором мелькнуло явное неодобрение и разочарование, провёл по слегка волнистым волосам ладонью и, уставившись на меня, твёрдо, начальственным голосом изрёк:
— Собирайтесь, Жаров. Пойдёте со мной.
14. Штирлиц
Посетитель смотрел недовольно и требовательно, как частенько смотрят большие начальники, привыкшие распекать.
— Далеко ли пойдём, папаша? — довольно развязно спросил я и усмехнулся.
Этот дядя мне совсем не понравился, так что играть по его правилам я не собирался и намеренно его злил, чтобы вывести из равновесия. Это было не столько ребячество, сколько желание выбить из привычного и комфортного положения и перевести в позицию реагирующего, а не задающего направление.
— Что⁈ — возмутился он. — Во-первых, я вам никакой не папаша! Что за фамильярность! А, во-вторых, немедленно поднимайтесь и марш за мной.
— Ой, да что же вы, товарищ, сердитесь сразу, — подскочила к нему Настя и буквально прикрыла меня своей грудью.
На Настины кровь с молоком пришелец, кстати, среагировал и на мгновенье утратил нить разговора. Впрочем, тут же оправился и снова обрёл целеустремлённую уверенность.
— Вставай, говорят тебе! — немного возвысил он голос.
— Некультурно ведёте себя, — помотал я головой. — В советском обществе так не принято. По передовому советскому этикету незнакомец, ввалившийся в чужой дом, должен представиться и сказать, чего хочет. А уж потом только переходить на начальственный тон и начинать прикрикивать.
От такой наглости начальствующая особа побагровела и даже задохнулась.
— А вы что, Андрей Петрович, не знаете товарища? — наивно и удивлённо спросила Настя.
Я чуть не рассмеялся.
— Выглядит знакомо… — нахмурился я, пряча усмешку и рассматривая визитёра, как картину в галерее.
— А вы кто? — обратилась к нему Настя.
Давид крутил головой и хлопал глазами.
— Я знаю! — воскликнул я, ударяя тыльной стороной руки по ладони. — Это же Брежнев! Леонид Ильич!
— Как⁈ — ахнула Настя и глаза её округлились до невозможности.
— А ну-ка, прекратите! — рявкнул начальник. — Я от Кофмана! И нам нужно поговорить! Конфиденциально!
— Да вы присаживайтесь к столу, — примирительным тоном предложила Настя. — Покушайте с нами.
— Одевайся и выходи!
— Вы меня извините, — вздохнул я, — у меня постельный режим. Я тут недавно один с тремя хулиганами дрался.
— Да, — подтвердила Настя. — Меня спасал!
— Теперь прикован к постели. Далеко ходить не могу. На машине тоже ездить не могу. Сразу тошнить начинает и рвать, простите за подробности. Так что, если хотите поговорить, говорите здесь.
Я от этого разговора ничего хорошего не ждал и обсуждать выдуманные отношения с дочерью директора гастронома мне не улыбалось. Тем более, обсуждать вот с этим дядей начальственного вида. Даже несмотря на то, что никаких отношений не было и не планировалось. Посланец Кофмана надул щёки и долго не отвечал, пронзая меня жалами своих глаз.
— Давайте выйдем! — наконец заявил он. — Не здесь же, в конце концов!
— Ну, хотите, пойдём в курилку. Иного места для переговоров я предложить не могу. Кафетерия у нас нет.
— Жду в коридоре, — недовольно выдохнул он и, резко развернувшись, вышел в коридор и громко затворил за собой дверь.
— Поесть не дают, — покачал головой Давид.
— А кто это Кофман? — простодушно спросила Настя.
— Оу! — многозначительно протянул я и поднял палец вверх. — Большой человек из Москвы.
— А чего ему от тебя надо?
— Хочет мне условия продиктовать. Ладно, пойду послушаю.
Я вышел в коридор, как был, в тапочках. Посланец Кофмана сразу это заметил и недоумённо на меня посмотрел.
— Пойдёмте туда, — махнул я рукой. — Курите?
Он промолчал и, грозно посапывая, двинул вслед за мной. Крепко пахнуло одеколоном.
— О, инвалид головного мозга пришёл, — обрадовались нам мужики.
Было их трое, но надымили они, хоть топор вешай. Появление благоухающего Шипром начальника они не прокомментировали.
— Жаров, ты куришь что ли? — изучающе глянул на меня Артёмыч, пребывая, кажется, в расслабленно-приподнятом состоянии духа.
Курилка располагалась на лестничной клетке на полуподвальном уровне. Окна были открыты, но я уже пожалел, что пошёл сюда.
— Нет, Артёмыч, — ответил я. — И другим не советую.
— Праильно, — излишне глубоко кивнул он. — А мужчина?
— Курит, — нехотя проронил посланец.
— Ну, пусть тогда угостит рабочий класс. Прослойка, мля, интеллигентская.
Двое других мужиков тихонько засмеялись. Начальник бросил на меня звериный взгляд и достал пачку Мальборо.
— О!!! — округлили глаза представители пролетариата, разбирая сигареты.
Прослойка недовольно крякнула.
— Не, я понимаю Жаров, — сказал один из работяг. — Посмотришь, сразу видно, прослойка. Тощий, жрёт мало, работает много и всё головой!