— Да…
— Сможешь подъехать?
— Сегодня? Ну, да, постараюсь. Во сколько? Это ж мне надо заехать ещё будет, забрать…
— Да, да… После трёх сможешь?
— Смогу, — ответил я чуть помолчав, типа думал.
— Тогда смотри, за облбольницей, чуть подальше по Октябрьскому находится издательство областное.
— Так.
— Вот, сразу за ним если повернуть налево, если от центра идти, и пройти минут десять ещё, в частном секторе увидишь шашлычную. Там меня знают, в общем… найдём уголок укромный. Короче, приходи, у меня полчасика будет.
— Понял. Значит в три?
Последовала небольшая пауза, а потом он подтвердил:
— Давай, в три десять.
— Договорились, Сань, буду. Шашлык-то там съедобный?
— Нормальный.
— Ну, значит, и пообедаем заодно, да?
— Угу.
— Ну, всё тогда. До встречи. И, слушай… Твоя доля… я тебе говорил уже, не в накладе будешь.
— Ладно-ладно, — сказал он и голос его прозвучал напряжённо, и, практически мгновенно раздались гудки.
Я нажал на рычаг и покрутил диск, набирая номер, прижал трубку к уху.
— Майор Закирова, — раздался недовольный голос.
— Ирина Артуровна, это Жаров.
— Слушаю.
Я назвал время и место.
— Ясно, — сказала она и замолчала.
— У вас там всё в силе?
— В силе, в силе, не дрейфь.
— Учтите, пожалуйста, такой вариант, что меня могут перевезти в другое место.
— Зачем?
— Зачем? Ну, чтобы подстраховаться на случай, если я вам сообщу адрес, например. Так что нужно иметь возможность проследить.
— Понятно. Ещё есть, что сказать?
— Это всё.
— Хорошо.Увидимся в половине четвёртого. Примерно.
— В половине четвёртого, хорошо. Это шашлычная.
— Да, — недовольно ответила она. — Я поняла.
От этого разговора у меня осталось лёгкое чувство неудовлетворённости. Мягко говоря. Но менять план было поздно. Я позвонил по номеру, оставленному Сапфиром и договрился, куда зайду за «артефактами».
Вроде всё складывалось, но было неприятное чувство. Оно сосало под ложечкой, скребло в груди и комариком звенело в ушах. Всё это мне не нравилось, но делать-то было нечего. Обратная дорога не просматривалась. Нужно было либо разрубить узел, либо… Либо пропасть, сгинуть в пучине истории, так сказать…
Уйдя вместе с коллегами на обеденный перерыв, я в отдел не вернулся. Покрутился поторчал немного на улице, проверяя, нет ли хвоста. По идее следить за мной были не должны, чтобы не спугнуть. И так всё было на мази, как говорится. Я сам, вприпрыжку и со счастливой улыбкой мчался в пасть к волку, зачем же было всё портить.
Я побродил немного, по городу, стараясь унять тревогу, пообедал в молочной кухне, забрал сумку по указанному адресу и к назначенному времени прибыл к месту встречи. Сердце, конечно, стучало сильнее обычного, но чрезмерного волнения не было.
Я прошёл довольно далеко от дороги по пустырю. Так что место было хорошее, подходящее для тёмных делишек. Думаю, контингент здесь собирался соответственный. Шашлычная представляла собой покосившийся павильон с зарешеченными окнами. То есть прыгнуть в окно, в случае чего, не получилось бы.
Вокруг здания был довольно обширный пустырь, поросший по периметру густым кустарником, за которым виднелись крыши частных домиков. Ну… вот так, значит. У входа стоял каблучок морковного цвета, а чуть подальше — защитная буханки. Машины горгаза поблизости не было. Может, стояла с задней стороны здания. Я туда не пошёл.
Я потянул обшарпанную дверь с тугой пружиной и она громко заскрипела. Внутри оказался стеклянный прилавок, как в гастрономе, но совершенно пустой. Сверху была установлена касса, а рядом с ней стояла баба с растрёпанной ярко-каштановой халой. Лицо было несвежим и кричащие бирюзовые тени, густо наложенные вокруг глаз, не могли спрятать чёрный фингал. Халат был тоже чёрным, а взгляд безразличными.
Она молча смотрела на меня и ничего не говорила. Я остановился посреди зала и осмотрелся. С краю у входа сидели трое чуваков и жевали шашлык. Тот жевался хреново и было хорошо видно работу желваков на их челюстях. С другой стороны зала сидели ещё двое точно таких же парняги и пили бутылочное пиво.
— Мне Саня нужен, — кивнул я «барменше».
Она ничего не ответила и тоже кивнула, показав дверь в дальнем углу зала.
— Он там что ли? — уточнил я.
— Там, — сипло ответила она и отвернулась.
Я прошёл к двери. Пол нещадно заскрипел, и все посетители обернулись в мою сторону. Чувство было такое, будто я оказался в доме у людоедов, и они примерялись, как лучше меня приготовить — на гриле или в жаровне…
Я толкнул дверь и вошёл в небольшое помещение. В нём были высокие столики, составленные у стены, а по центру стояло несколько дешёвых облезлых стульев с фанерными седушками и спинками. У стены, ближе ко входу, стоял квадратный столик, как в кафе. На одном из стульев сидел Саня Храпов. Он угрюмо смотрел в пол.
Когда я вошёл, он поднял голову и кивнул:
— Привет.
— Здорово, Саня, — чуть перебарщивая с бодрой радостью, воскликнул я. — Как делишки? Ты чё грустный?
Сзади раздались неторопливые шаги и мне ответил немолодой голос:
— А чему радоваться, Жар?
Я резко обернулся и увидел Голода. Тут же вбежали посетители заведения, взяли меня под руки, усадили на стул и привязали.
— Чему радоваться, — повторил Голод, — если людям верить нельзя? Как жить в этом мире.
Саня Храпов молча поднялся и вышел. Он шёл с понуро опущенными плечами и даже не оглянулся в мою сторону. Он вышел, а вместо него вошёл его родитель, похожий на бульдога Храп.
Голод кивнул и один из чуваков взял мою сумку и высыпал на стол.
— Это что? — спросил у меня Голод.
Я не ответил и плотно сжал челюсти.
— Хвост, давай-ка за пацанов наших щёлкни его по носу.
Ко мне подошёл крепкий коренастый пацанчик и с разворота зарядил по зубам. Из глаз брызнули искры, я упал вместе со стулом и больно ударился об пол затылком.
Меня подняли и посадили на место. Рот наполнился кровью, но зубы, кажется, все были на месте. Я сплюнул на пол.
— Ну что, мальчонка, вляпался ты, — сочувственно сказал Голод. — Больше тебе уже никто не поможет. Так что придётся тебе всё рассказать. И про московские башли и про местные шашни. Храп, пацанчик-то непростой, да?
Он подошёл к столу и взял в руки брошь.
— Видал? Цацки-то непростые, а? И ствол тут. Ментовский. Ментовский ствол?
В комнату вошёл Зубатый.
— Зуб, гляди, ваше добро?
— Так это ты милиционера грохнул? — подмигнул мне Зуб. — Да, попал ты парнишка.
— Какой тебе парнишка! — ощерился Храп. — Ты кто такой, фраер?
— Московский ухарь.
— Ладно, — нахмурился Голод. — Щепа, собери эту мишуру. С ней потом разберёмся. И давайте, постойте снаружи ребята, мы тут сами потолкуем.
Все, кроме Голода, Храпа и Зубатого вышли. Ирина Артуровна не появлялась. Не гремели лопасти вертолётов, не спускались по верёвкам спецназовцы и не забрасывали помещение дымовыми шашками.
— Давай, Зуб, — кивнул атаман. — Покажи, на что способен. Храп, ты слыхал, что он мясником на рынке работал? Сейчас вырезку для Ксюхи напластает. Шашлычок будет, язык проглотишь.
Он засмеялся, а Зубатый снял куртку и начал закатывать рукава свитера.
— Ну что, фраерок, если не хочешь стать шашлыком, давай, колись. Рассказывай, где бабки. А то я лично твоё сердце сожру. Без соли и перца.
Зубатый наклонился надо мной и с силой рванул за ворот пальто. Послышался треск и полетели пуговицы. Твою мать! Придётся новое покупать…
— Эх день-день-деньжата, деньги, денежки, — пропел Голод . — Слаще пряничка, милее девушки…
Зуб достал узкий изогнутый нож и вставил мне между шеей и воротом, а потом надавил, рванул и легко прорезал ткань.
— Нихера какой острый, — удивился Храп.
— Так что, поговорим? — спросил Голод.
Ну, Ирина, сука, Артуровна! Ты где там валандаешься⁈ Я сидел на стуле, связанный, с разбитой рожей, в разрезанной до пупа рубахе, а эта манда никуда не торопилась!
— Надо сначала что-нибудь отрезать, — усмехнулся мент, — тогда и разговор лучше пойдёт.
И я уже не был уверен, приедет ли она вообще! Вдруг… показалось или нет? Вроде хлопнула дверь машины. Да, точно! Я услышал звук мотора и в тот же миг из зала раздался шум. Захлопала дверь, затопали ноги и зычно заревела женщина. Ай, да Ирина, ай, да Артуровна!
— Это что там? — нахмурился Голод. — Чё за кипишь, Храп?
Храп не ответил, дверь распахнулась и на пороге появилась женщина. Её толкнули и она с разворота залепила обидчику по роже.
— Жаров! — закричала она. — Ты почему не на работе⁈
Она вдруг осеклась и замолчала.
— Да… дела были. Скоро вернусь, Зинаида Михайловна…
Ирины на горизонте не было и, похоже, выбираться нужно было самостоятельно…
19. ЮДМ
— Это ещё кто? — удивлённо спросил Голод, глядя на Ткачиху. — Мамаша, тебе чего?
— Она за Жаром припёрлась, — ответил один из бандосов. — Знала, что он здесь.
— Да ты чё? Мамка, ты кто такая?
Поняв, что всё здесь слишком уж не похоже на водевиль и оперетку, Зинаида вдруг испугалась. Она начала пятиться и ошеломлённо крутить головой, пытаясь сориентироваться и нащупать пути к отступлению.
— Чё молчишь? — прикрикнул на неё Храп.
Она остановилась и вытянулась в струнку.
— Отвечай, когда серьёзные люди спрашивают.
— Я его начальница… — пролепетала она.
— Не понял, — насупился Голод и несколько раз перевёл пытливый взгляд с меня на Ткачиху. — А как ты здесь-то оказалась, начальница? Как узнала, где его искать?
— Начальник, — загомонили сзади, — ты чё, в натуре, мокруху шьёшь!
— А ну, замолкли! — прикрикнул Голод.
— Мне Андрей Кошкин сказал… — пролепетала Зинаида.
— А это что за кент такой, Андрей твой Кошкин?
— Сотрудник…
При слове «сотрудник» урки замолчали и переглянулись.