Жаль, не додумались им ещё и это впаять. Я усмехнулся.
— Но замок в двери ждёт, когда ты придёшь. Естественно, когда закроешь больничный.
— А муж что? — пожал я плечами. — Не в состоянии?
— Какой муж? — нахмурилась она.
— Ну, ваш. Супруг законный.
— Да, Жаров, действительно у тебя с головой что-то случилось. У меня никакого мужа отродясь не было.
Капец, что только в голове у людей бывает.
Несколько последующих дней я занимался тем, что почивал на лаврах. Докторша Варя продлила мне больничный, придя в ужас от новых травм на моей голове, теперь уже доподлинных, а не вымышленных.
На работу я не ходил и оставался в чудесной сталинке, принадлежавшей когда-то тестю Вадима Андреевича Радько. Он обещал переговорить с супругой насчёт того, чтобы оставить меня здесь на длительный срок. Сейчас она навещала студента сына, пристроенного, судя по всему, на учёбу куда-то за бугор. Так что до её возвращения я мог оставаться в квартире бесплатно.
В мою пользу сыграло то, что со стороны Ирины и со стороны Кофмана, проинформированного мной, Радько слышал обо мне довольно много хороших слов. В общем я оставался жить там.
Всё выглядело очень неплохо, но было, впрочем, одно дело, которое меня беспокоило. Это Настя. Неопределённость наших отношений и немного странный разговор, произошедший через день после таёжных шалостей, поставил многозначительное многоточие. Мне казалось, она была увлечена мной после того памятного спасения. Я же не питал к ней глубоких чувств, но мне она нравилась и непосредственностью, и открытой чистосердечностью. А ещё фигурой и темпераментом.
Тем не менее, мне вполне хватило бы эпизодических встреч. Время, проведённое с ней наедине, оставило очень приятные и на удивление яркие воспоминания. Но делать отношения более глубокими было… преждевременно, что ли. Но, с другой стороны, она не казалась мне девушкой, которая бы довольствовалась редкими встречами вполне определённой направленности. Стало быть, эту ситуацию следовало как-то разрешить.
Поэтому, когда, заглянув на фабрику, я узнал в профкоме, что Настя была записана на ближайшее добровольное дежурство, а какой-то хитрый гусь внезапно заболел, предложил свою кандидатуру. Патрулировать надо было втроём, и с нами был записан некто Виктор Иваньков, наладчик из пошивочного. Я подумал, что после дежурства приглашу Настю в ресторан, или уведу к себе на хату, а там мы заодно и поговорили бы.
Наладчик оказался тощим и сутулым сорокалетним дядькой. Собеседником он был посредственным, всё больше молчал и крякал, посматривая по сторонам. Исподтишка поглядывал на Настю и тогда начинал крякать ещё громче. В случае схватки с нарушителями общественного порядка он тоже не выглядел многообещающим бойцом. Я бы не удивился, если бы он оказался самым слабым в своём коллективе, отправившем его на эту миссию.
Настя весело щебетала и радовалась надвигающейся весне и моей компании. На наших рукавах красовались красные повязки Добровольной народной дружины с белыми не очень ровными буквами ДНД. Мы слонялись по улицам и никакого ужаса в хулиганов, естественно, не вселяли.
Впрочем, и самих хулиганов тоже нигде не было видно. Повздорили два алкаша, школьники распивали пиво, местный алконавт и сквернослов пан Зюзя некрасиво выступал у овощного магазина. Мелкие инциденты решались на месте и не требовали вызова милиционера. Достаточно было сделать внушение и нарушители практически растворялись в воздухе.
Мы ходили от фабрики до общаги и занимало это неспешным шагом минут пятнадцать в одну сторону.
И вот, во время очередного прохода в сторону общежития, мы услышали женский крик. Громкий, протяжный и отчаянный. Это было уже ближе к одиннадцати, когда наше дежурство подходило к концу.
Мы, как настоящие супергерои сразу рванули туда, где требовалась помощь. Впрочем, нам и делать ничего не пришлось. Потерпевшая сама, всё устроила. Юный хулиган вырвал у неё из рук сумку и дал дёру. Она закричала и рванула за ним, поскольку там были все её деньги до конца месяца и документы.
Начала отставать, но он поскользнулся и упал в лужу, и тут уж она свой шанс не упустила. Подлетела, уселась верхом, вырвала сумку и давай молотить злодея этой самой сумкой. Тут подбежали мы, выслушали эту историю и вызвали милицию. Иванькова послали звонить в телефон-автомат, а сами остались на месте.
Подъехал бобик, весёлые менты выяснили, что случилось и упаковали неудачливого грабителя в задний отсек. Потерпевшую, Настю и меня посадили на заднее сиденье, а наладчика отправили домой, поскольку был уже конец дежурства. Нужно было отметиться в опорном пункте, и менты пообещали нас туда подбросить, но получили сообщение и поехали сначала в городской отдел.
Там они сбросили хулигана и потерпевшую. Старший наряда, или кто он у них, куда-то забурился с дежурным, а водила болтал и покуривал на крылечке.
— Сейчас поедем, — кивал он. — Лейтенант придёт и поедем.
Мы с Настей потусовались на улице, начали замерзать, зашли внутрь, уселись на стулья и ждали.
— Может, пешком дойдём? — предложил я. — А то ребят не дождёмся, похоже.
— Не, я так находилась, не хочу уже, — ответила Настя. — Потом ещё до общаги пилить. Давай подождём ещё чуток.
— Ну, ладно, давай подождём, — кивнул я. — Но если через десять минут ничего не сдвинется, пойдём своим ходом. За это время отдохнём, как раз.
Так и договорились. Но пока шли эти десять минут, на пороге появилась Ирина Артуровна. Она окинула внимательным взглядом Настю, и кивнула мне:
— Жаров, ты чего это здесь ночью делаешь?
Я объяснил.
— Ты прям настоящий ЮДМ. Пока вы тут ждёте, пойдём-ка ко мне на минуточку. Я у тебя спрошу кое-что по нашему делу.
Мы поднялись к ней в кабинет.
— Присядь-ка. По Зубатому у меня вопросик. Присядь. Сейчас, я на минутку только отойду…
— Ирина Артуровна, может завтра? Мне ехать надо.
— Да поедешь-поедешь сейчас, не переживай. Вечно переживаешь из-за мелочей. Сейчас.
Её звонкие каблучки застучали, удаляясь, а я остался в кабинете. Через минуту она не пришла, и через две тоже. Ну, собственно, и хрен с ней. Ждать её тут всю ночь я не собирался. Меня самого ждала Настя, и у меня были планы. Рестораны уже были не актуальны, поскольку было поздно, а вот моя квартира оставалась вполне себе привлекательной и доступной.
Я поднялся со стула, но не вышел из кабинета, а задержался. Мой взгляд упал на бумаги, лежащие на столе у Ирины. Сверху находилась сводка преступлений по РСФСР за последний месяц.
Я взял в руку несколько листов, схваченных канцелярской скрепкой, и начал искать нужную дату. Меня интересовало ограбление инкассаторов, о котором я предупреждал органы. Ещё в том первом письме.
— Так, ты здесь ещё? — бросила Ирина, вернувшись в кабинет. — Эй, ты чего это там взял? Ну-ка положи на место!
Но я не обращал внимания. Палец скользил по списку. Восьмое марта, девятое, десятое, одиннадцатое… А вот и двенадцатое… Двенадцатого марта было совершено несколько тяжких преступлений…
Я перевернул страницу.
— Ты меня слышишь, Жаров? Верни документ на стол!
20. Человек, которого нет
На следующей странице тоже не было двенадцатого числа, но это из-за того, что там вообще был февраль ещё. Странная разбивка по месяцам, если честно. Что за… Я перевернул целую подшивку и… двенадцатое марта нашлось с обратной стороны.
— Разбойное нападение на машину инкассаторов, г. Москва, — прочитал я вслух. — Похищено три миллиона рублей, убито три человека.
Твою мать! Эпическая сила! Какого хрена! Даже ради минимального шанса спасти троих безвинно убитых людей не стоило отмахиваться от моей информации! Ну, как же так, друзья-товарищи? Как же так⁈
— Ты чего творишь? — прищурилась Ирина Артуровна и потянула бумаги у меня из рук. — Наглый ты, Жаров. Не по годам.
На каблуках она была высокой, но, всё равно, смотрела на меня снизу. Тонкая, изящная, дерзкая, опасная, как бритва. Глаза она прищурила, словно всматривалась в глубину моих мыслей. Голос её звучал хрипло и низко. Думаю, в сексе она любила быть главной…
— Не о том ты сейчас подумал, — криво и самодовольно улыбнулась она.
— Посмотрел вот, какие преступления сейчас в моде, — кивнул я.
— Да? — подмигнула она. — А чего тогда с лица спал, будто диагноз прочитал?
— Показалось вам. Устал просто ментовскую службу тянуть. То наживка, то дружинник.
— Запрягся в ярмо, тяни лямку, — кивнула Ирина. — Жизнь несправедлива. Ты должен был знать в свои-то шестнадцать.
Уж что-что, а это я знал очень даже неплохо, собрал богатую коллекцию фактов, проверенных личным опытом. Вот я, например, пахал, ночь не спал, описывал различные преступления и полагал, что это поможет их предотвратить. А тут раз — и ничего. Никого мои данные не спасли и ничего не остановили. Бляха-муха… Хреново, товарищ майор, очень хреново.
— Чего? Загрустил?
— Загрустил, Ириш, загрустил…
Она присвистнула. Подняла удивлённо брови, сложила трубочкой губы и засвистела, да громко так, как Соловей-разбойник.
— Э-э-э…
— Артуровна, — подсказала она.
— Точно, подтвердил я. А то Робертовна крутится в голове, хоть ты тресни.
— Да, молодой наглец, — покивала Ирина.
А я за собой действительно заметил некоторую странность. Когда вспоминал криминальные хроники, по которым писал сценарии, всё было чётко — помнил каждую мелочь, всю последовательность с точностью до секунды. А вот элементарные простые вещи, повторяемые на дню по нескольку раз, вылетали из головы и никак не желали в неё возвращаться.
— Вот что, Жаров Александр. Интересная тут информация пришла на старшего лейтенанта милиции Зубатого Бориса Борисовича. Из самой Москвы пришла, между прочим.
Она насмешливо хмыкнула и подняла палец вверх, подтверждая вышепоставленное положение столицы над всеми нами.
— И что там пришло из Москвы?
— А то, говорят нам наши уважаемые коллеги и товарищи по щиту и мечу, что Зубатый этот не мог тебе ножичком угрожать, одежду твою кромсать и всё прочее тоже.