— Чего-чего? — изумился я.
— Ну, ты же путешественник во времени, да? Как у Герберта Уэлса.
— Как ты узнала? — ошарашенно спросил я, и только через мгновенье сообразил, что вообще-то до этого момента говорил ей «вы».
— Как я узнала? — она засмеялась. — Ну, ты даёшь. Ты же сам рассказал. Что ты… как же это слово… Про детерминацию что-то…
— Терминатор что ли? — хмуро подсказал я.
— О! Точно! Терминатор из будущего. Железный дровосек-мститель. Пришёл, чтобы спасти Землю от террора. Или что-то в этом роде. Не помнишь уже?
— Нет, — помотал я головой.
— Это ты бредил так, — хмыкнула она. — Ты же против сырников ничего не имеешь? Для тебя стараюсь, между прочим. Не каждый раз к нам из двадцать первого века детерминаторы залетают.
— Эт, точно, — вяло кивнул я, пытаясь сообразить, что же ещё мог наговорить. — Залетел вот…
— А может, ты всё-таки инопланетянин?
— Вряд ли…
— Жалко. У меня дочка очень интересуется этой темой. А почему ни в коем случае нельзя было передавать тебя в руки милиции?
— Дочка?
— Да, она сейчас у родителей.
— Сколько ей?
— Четыре.
— А зовут как?
— Соня, — сказала она и посмотрела пытливо.
— Молодец, — улыбнулся я, — Всё успела. А про милицию история тёмная. В общем, спасибо, что не сдала.
— Ну, частично сдала, — пожала она плечами, переворачивая деревянной лопаткой аппетитный румяный сырник. — Ты же помнишь дядю Мишу?
Я кивнул.
— Вот. Он твою рану обработал. Промыл, прочистил, убрал всё лишнее и перевязал. Но повязку надо сменить через день. Это, конечно, не проблема. У нас есть прекрасная поликлиника. Впрочем, может, дядя Миша сам сделает перевязку. Он в курсе политической ситуации, если что.
— А вот я, походу, не слишком-то в курсе ситуации.
— Ну-ну, засмеялась она. Инопланетянин. Ешь и пойдём колоться. В смысле, не правду говорить, а укол ставить.
Сырники были просто шикарные.
— А муж где? — не слишком деликатничая, спросил я, загребая нанизанным кусочком густую сметану.
— Мужа нет, — пожала она плечами.
Просто нет и всё, безо всяких объяснений.
— А почему, не перекинула меня в больницу? — продолжая уплетать сырники, поинтересовался я.
— Ну, а кто мне две машины еды пришлёт, если тебя обратно в будущее отправят?
Я пожал плечами.
— Шучу, конечно. — на всякий случай уточнила она. — Просто ты постоянно повторял, что в милицию нельзя…
— Как русская радистка, да? Спалилась на том, что, когда рожала, материлась по-русски.
— Ну, ты же не матерился.
— Тогда давай позвоним по поводу продуктов.
— И не рожал. Да, давай позвоним.
После того, как с Кофманом всё было улажено, Алла велела мне лечь на живот и начала брякать железками и стекляшками.
— Ну подумаешь, укол, — кивнула она. — Укололся и пошёл. Да?
— Почему я встал у стенки, — усмехнулся я. — У меня дрожат коленки.
— Не бойся, человек будущего. И, как говорится, скидавáй штаны, власть переменилась!
— Ого…
Я чуть приспустил резинку.
— Стеснительный какой, — хмыкнула Аля.
— Так рука не сгибается. Дотянуться не могу.
— А вторая на что? Лано, помогу.
Она отложила шприц и двумя руками резко сдёрнула с меня мои семейнички. Упс. Засмеялась.
— Чёт перестаралась, похоже. Ладно, не бойся.
Она намочила вату и потёрла мне зад. Потянуло спиртом.
— Даже не знаю, что больше — страшно или приятно… — сказал я.
Она не ответила, продолжая тереть ватой, делая при этом долгие и длинные махи.
— Аля… Ой!
— Больно?
— Н-нет… М-г-х-х…
— Ну, вот и всё. Натягивай штаны…
Я застонал и одной рукой натянул кое-как трусы. Она не помогала. Стояла и смотрела. Ещё и усмехалась:
— Да ладно, не переигрывай…
— И всё-таки, почему?
— Почему не повезла в больницу? — спросила она и, отложив шприц, присела на край дивана.
— Да…
— Решила оставить себе на некоторое время.
— Как игрушку что ли?
Я перевернулся на спину и здоровой рукой провёл ей по плечу.
— Может, и так, — мотнула она головой и, повернувшись, пристально посмотрела мне в глаза.
Я сжал её плечо и, сместив руку, скользнул по спине, чуть надавил, привлекая к себе. Она не сопротивлялась. Подалась вперёд, нависла надо мной, оперлась на локоть. Волосы рассыпались, и она привычно сдула их, чуть выпятив нижнюю губу. Задержалась, глядя мне в глаза, а потом приникла и прижалась губами к моим губам.
Было больно, но приятно и сладостно даже. Рука болела, но что там рука! В конце концов дядя Миша придёт и всё поправит, отрежет лишнее и посыплет волшебными порошками.
В Верхотомск я вернулся только через три дня. До Москвы меня довезла служебная машина камвольного комбината. А там уж я планировал лететь на самолёте. Рана заживала, как на собаке. Продукты были доставлены, а сукно готовилось к отгрузке. Так что, небольшая вольность со сроками командировки была вполне простительной.
Сказавшись больной, Алла Сергеевна провела со мной два дня, но потом съехала на наезженные рельсы. Наигравшись, она возвратилась к исполнению служебных обязанностей. И семейных тоже. Дочь нужно было забирать от родителей. Да и мне пора было ехать. Готовиться к новому делу.
— Слушай, Саша, а ты не хочешь ко мне перейти на работу? — спросила она, когда мы прощались.
— Конечно, хочу, — улыбнулся я. — Но мне нужно по распределению отработать.
— Да ерунда, я устрою перевод и всё будет нормально.
— Нет, Аля.
— Почему? Поставим тебя замом в отдел снабжения. Общежитие семейное сразу получишь. Хочешь?
— Хочу, но не пойду.
— Да почему? — недоумённо спросила она.
— Потому что ничего из этого не выйдет. Ты заинтересовалась мной из-за моего странного бреда?
— Про будущее что ли? Да ладно, причём здесь твой бред, ты мне сразу понравился.
— Даже если и так. Быстрые увлечения быстро проходят. Так что лучше я буду приезжать в командировки, чтобы встречи подольше оставались приятными.
— Нет, — нахмурилась она, — я не пойму, тебе не понравилось что ли?
— Ещё как понравилось, я про тебя говорю, не про себя.
— И что ты говоришь про меня?
— А то, что если ты дорвёшься до мёда, через полчаса он так тебе опротивеет, что ты год к нему прикасаться не захочешь. Лучше мы будем наслаждаться изредка и…
— Ладно, не продолжай. Нашёлся здесь мудрец. Целый Монтень. Можешь вообще не приезжать в таком случае.
— Приеду. Обязательно приеду. Когда ты соскучишься, тогда и приеду.
— Ну… посмотрим…
— Посмотрим, — согласился я.
— Помоложе хочешь найти?
— Аля, куда моложе-то?
— И без детей…
— Прекрати.
— Ладно…
Она мне нравилась. Но тут всё было ясно.
Приехав в Москву, я встретился с Кофманом. Он повёз меня в ресторан «Пекин» и где-то в перерыве между пельменями и уткой протянул он мне конверт.
— Держи.
— Это что, письмо от Эллы?
— Ты смотри, — сразу помрачнел он, — не перебарщивай с шуточками. Это не письмо, а деньги за сделку. Вознаграждение.
Ну бляха же муха! Вообще-то я пришёл бороться с преступлениями, а никак не принимать в них участие.
— Не нужно, Яков Михайлович. Я же не для этого, у меня свой интерес, к тому же.
— Ой, да ладно, интерес у него. Деньги — это деньги и ничего больше. Ты, кстати, не планируешь в Москву перебираться?
— Так распределение же…
— Это дело поправимо, было бы желание. Не хочешь у меня поработать?
Прямо ажиотажный спрос на мою кандидатуру. Но сидеть под присмотром у Кофмана мне совсем не улыбалось.
— Так диплом из текстильного вам вряд ли пригодится.
— Да мне дипломы вообще безразличны. Дипломом сыт не будешь и на хлеб его не намажешь. Главное — умение добывать в различных условиях. А то женишься, и жена с твоими копейками по миру пойдёт.
Намёк более, чем прозрачный, конечно.
— Что добывать? Руду?
— Неважно, что. Важно, сколько!
— Ну, я пока жениться не намерен, — успокоил я Кофмана.
— Жизнь иногда и не спрашивает о твоих намерениях, понимаешь?
— Понимаю. — подтвердил я, ощущая смутную тревогу из-за такого разговора.
— Вот и молоток. И, кстати, ты из квартиры бабушкиной выписался, когда уезжал в Верхотомск свой дурацкий?
— Да.
— Зря. Нужно обратно всё это прокрутить. В провинции можно работать и с временной пропиской. А постоянную иметь в столице. Подумай на досуге. Мы все невечные, а пожилые люди особенно.
Вылетев из Москвы вечерним рейсом, я прибыл в свой дурацкий Верхотомск около шести утра. Ночи становились всё теплее, но по-прежнему, выйдя из нагретого самолёта в предутреннюю сырую мглу, пассажиры ёжились и выглядели недовольно.
Всех ещё тепленьких, спускающихся с трапа путешественников сразу трамбовали в «Икарус» и долго держали, не двигаясь с места. В этот раз нас набили плотнее обычного. Я старался беречь плечо, но сельдь в бочке мало что может.
В общем, комфорта было мало. Стало жарко. По ногам шёл холод, а по верхам жар. Да ещё и сзади напирал кто-то. Поворачиваться было не с руки, поэтому я просто бросил через плечо:
— Аккуратнее, пожалуйста.
Но слова эти будто вызвали противоположное действие, и жать стали ещё сильнее. Не выдержав, после третьего замечания, я, всё же исхитрился и повернулся назад, чтобы посмотреть на этого беспокойного соседа.
Наши взгляды встретились. В упор на меня на меня смотрел Зубатый. Смотрел без тени улыбки, зло и недовольно.
— Сразу не убегай, — коротко кивнул он, — когда из автобуса выйдем. Разговор имеется.
Естественно, ни в какие разговоры я вступать не собирался. Багажа у меня не было, поэтому, пройдя через здание аэровокзала, я сразу двинул наружу, собираясь сесть в такси. Только вот Зубатый не отставал. Да и хрен с…
— В машину его, —негромко бросил Зубатый.
Передо мной выросли три человека, а из стоящей рядом буханки, показался ещё один, с интересом глянувший в нашу сторону.