– Без, – ответил Сеня. – Надо фигуру беречь.
– И правильно. – Старик уселся рядом с воителем. – Я тоже без сахара пью. Слишком он приторный для меня. Если постоянно употреблять, привыкнешь. А потом что-то по-настоящему сладкое пройдёт мимо, потому что у тебя притупился вкус.
– Так вы знаете, куда уехала мама? – Сеня старался не смотреть Серафимычу в глаза и просто с унынием размешивал чай.
– Увы, Елена мне не докладывала, – дедуля слегка улыбнулся. – Помню, она всё время твердила о пропавшем сыне. Очень переживала, даже разок всплакнула.
– Всплакнула, – повторил воитель и вздохнул.
– Она мне оставила кое-что. – Серафимыч оживлённо засеменил в комнату и крикнул уже оттуда: – Сейчас покажу.
Сеня глянул в сторону двери – и опять продолжил равнодушно смотреть на чашку.
– На случай если ты вдруг вернёшься домой, мама оставила фотографию. Чтобы я сразу узнал тебя.
Дедуля протянул воителю слегка выцветший снимок. Сеня забрал его и так же равнодушно принялся рассматривать.
Там были изображены счастливые родители вместе со стремительно взрослеющим сыном. А на фоне красовался одесский Оперный.
Понятно.
Последняя семейная поездка в полном составе. Папа тогда ещё взаправду любил их, а не просто на словах. Вон, сколько в его взгляде гордости за сына. Это потом Сеня резко станет не таким, а пока он “лучший мужчина в жизни своего отца”.
Воитель продолжал сидеть с равнодушным взглядом. Только по щекам покатились слёзы.
– Разверни её, – посоветовал Серафимыч.
Старик искренне сочувствовал молодому бойцу, но не мог ничем помочь.
Сеня посмотрел на оборот фотографии.
“Одесса, 2009. Любимые Леночка и сынок”.
Несмотря на всё, что происходило потом, после снимка, в этой фразе не чувствовалось фальши. Только искреннее тепло.
Как же всё так резко изменилось?
Слёзы подкатили ещё сильнее, и воитель закрыл лицо руками. Как будто Серафимыч не поймёт, что он плачет.
– Ну всё, не надо, – старик погладил Сеню по едва заросшей лысине. – Я, наоборот, хотел как лучше.
– Можно я оставлю это фото себе? – не убирая ладоней, спросил боец.
– Конечно, конечно, – ответил дедуля. – Мне оно уже без надобности.
Сеня давно не плакал. Может быть, даже слишком давно. С тех самых пор, как оказался в Мире Эскапистов. Его душевное состояние претерпело с тех пор большие изменения, став какой-то паршивой карикатурой. В своём обычном виде воитель был несуразным, глуповатым и потому смешным. А в форме Злободуна он себя всё равно не помнил. Наверное, был таким же, только чуть агрессивнее.
Неважно.
Сейчас слёзы били через край. За все десять лет, которые Сеня провёл в чужом мире, притворяясь, что там и родился. За потерянное детство. За расставание родителей, которое он так и не принял. За Астролябию, с которой он больше никогда не увидится. И даже за Диму, потому что этот горе-писатель тоже не заслужил таких проблем.
– Ну, ну. – Серафимыч положил руку на массивное плечо воителя, а тот взял да обнял старика, окончательно дав волю чувствам. – Я понимаю, маленький. Я всё понимаю.
Так и простоял дедуля в мощном захвате парня, который даже сидя был выше него. А Сеня рыдал как младенец. Даже раскраснелся весь, бедолага. Потому что в реальном мире эмоции гораздо сильнее, чем в посредственной книжке. И весь их груз в одночасье свалился на бойца. На совершенно неподготовленного повстанца, чьи самые сильные переживания были связаны с проигрышем Тизуилу в нарды.
– Ну как, полегчало? – спросил Серафимыч, когда Сеня поутих.
– Немного, – ответил воитель, стирая слёзы со щёк.
– Я, к сожалению, не знаю, куда уехала твоя мама. – Дедуля подвёл бойца к раковине и включил холодную воду. – Но ты ведь её сын. Сам догадаешься.
– Странно, что она оставила вам фотографию, – Сеня всхлипнул, – но не сказала, где мне её искать.
– Наверное, уже потеряла надежду. – Старик начал умывать лицо своего гостя. – Так бывает.
– Но она же мама, – пробормотал боец между порциями воды. – Мамы не теряют надежду.
– Ещё как теряют, – Серафимыч оказался куда крепче, чем можно было предположить.
Со всё более возрастающим остервенением он макал Сеню в воду, не позволяя вырваться из цепких рук. С такой силой хватаются за подоконники самоубийцы, которые в последний момент передумали, но уже летят со всей дури вниз, пока не разобьются.
Но воитель собрал остатки сил, которые достались ему от Мира Эскапистов, и отпрянул в ужасе.
– Вы чего творите, Серафимыч? – спросил он обалдевшим тоном.
– Все меня бросают, – выпалил дедуля и осел на пол. – И ты бросишь, если я скажу, где искать Елену.
Почему-то Сеня не злился. Он испытывал искреннее сочувствие к одинокому старику, которого бросили самые родные люди. Разве он заслужил догорать в этой одинокой квартире, где можно только наблюдать за тем, как жизнь проносится мимо, оставляя за собой только новые морщины на лице?
– Скажите, куда уехала мама, – настойчиво произнёс воитель. – А я пообещаю, что не брошу вас.
– Да бросишь, ещё как бросишь, – Серафимыч перевёл дыхание и посмотрел Сене прямо в глаза. – Она поехала туда, где ей было хорошо.
– Что, прям туда? – боец взглянул на фотографию. Даже выцветшая от времени, она казалась такой живой.
– В Одессу, – кивнул старик и попробовал подняться.
Сеня протянул ему руку.
В конце концов, не убить же Серафимыч его собирался. Так, временное помутнение. С кем не бывает.
– Уверен, что ты завтра сорвёшься туда первым же рейсом, – сказал дедуля, отряхивая вязаную жилетку.
– Не сорвусь, – ответил Сеня. – Вернее, не завтра. Мне нужно хорошенько подготовиться.
– А вот это правильно, – заметил старик. – И какой у тебя план?
– Придумать историю, почему я так долго пропадал. – Боец снова сел на деревянную табуретку.
– Кстати, – Серафимыч нахмурился. – Где ты, в самом деле, так долго пропадал?
– Вот именно этого я рассказывать не стану.
– Тебя что, увезли в рабство, а паспорт отобрали, чтобы не сбежал?
– Если бы, – вздохнул Сеня.
– Ты прости сумасбродного деда, – сказал Серафимыч. – Я не собирался тебе навредить.
– Да я сам кому хотите… – встрепенулся воитель.
– Знаю, знаю, – успокоил его старик. – Не думаю, что заслужил твоё доверие. Но, с другой стороны, вряд ли у тебя есть, кому ещё рассказать о пережитом.
– Вряд ли, – ответил воитель, думая о Диме.
Нет, хватит. За один вечер Сеня сделал больше, чем этот осёл за последние три месяца.
– Тогда валяй, – Серафимыч хихикнул, ведь он употребил молодёжный сленг.
– Десять лет назад я попал в книжку.
– Повтори, я не расслышал…
Глава шестая
Глава шестая
– Ты зачем это сделала? – ошарашенный Серетун схватился за голову.
Надо что-то предпринять, пока не поздно.
– Спаси меня, – жалобно прошептала Клофелина.
– Да мне хотя бы себя спасти! Вокруг столько стражи.
Волшебник, не отнимая рук от черепушки, стал медленно растирать кожу под волосами, чтобы успокоиться. Астролябия недавно подсказала ему этот способ и оказалась права. В конце концов, Серетун уже не молодой мальчик, а вполне себе солидный мужчина с расшатанными нервами. И только что родившейся идеей.
– А что стража? – повысила голос портниха. – Что стража? Они все дебилы поголовно. Постоянно друг у друга имена переспрашивают, никак запомнить не могут!
– Думаю, они заметят, как мы тащим вашего визиря через весь двор.
Чародей сам не поверил, что сказал это.
– Зачем его тащить? – Клофелина посмотрела с непониманием. – Пускай здесь валяется, пока не придёт в себя.
– Ты думаешь, я упущу такой шанс? – Серетун схватил Ибн Заде за ноги. – Какой-то подозрительный тип за пару дней отгрохал огромный замок и прибрал целый город к рукам, а ты предлагаешь остаться в стороне? Бери его и пошли, пока не поздно.
– Нет, – портниха не сдвинулась с места. – Ты совсем обалдел, дружочек. Как всё-таки людей портит затворничество.
И вот тут Серетуну было впору остановиться, но задор лукавого натуралиста взял верх. Долой условности, эге-гей! Вижу цель, не вижу препятствий. Вылет кукушки опережает расписание, так что, граждане, не задерживаемся.
– При мне уже такое проворачивали, – волшебник потёр нос, припоминая. – Два дурацких старичка. Хорошо, что я не поленился обчистить их карманы. “Экспроприация” оправдала своё название.
– О чём ты вообще? – Клофелина подвинула ближайший стул и с размаху плюхнулась на него.
Будь она прежних объёмов, сиденье бы сломалось, навеки посрамив обладательницу пышных форм. Но благодаря быстрой магической липосакции этого не произошло.
– Мы телепортируемся ко мне домой, – гордо отчеканил Серетун, словно актёр Большого театра.
– А я ещё думала, обращаться к тебе за помощью или не стоит, – портниха скривилась. – Всё-таки не стоило.
– Тебя запах тревожит?
– Меня тревожит, откуда у тебя свитки. Ты что, кого-то… грохнул?
– Типун тебе на язык, – обиделся чародей. – Я их украл.
– Ну хоть не убил, уже хорошо.
– Посмотри на меня, – Серетун прищурился. – Хочешь сказать, я способен на такое?
– Да, – холодно ответила Клофелина. – Это из-за тебя я овдовела.
– Потом поговорим, – сказал волшебник после паузы. – Я вот не знаю, перенесёт ли свиток нас вчетвером.
– А кто четвёртый? – растерялась портниха.
– Корова, – просто ответил чародей.
– Да хватит шутить, что я сойду за двоих! – Клофелина раскраснелась от злости. – Вон сколько я сбросила! На твоих глазах причём!
– Мы сюда приехали на корове, – спокойно произнёс Серетун. – И к вам в гости тоже на корове приезжали. Даже на трёх. Что тебя удивляет?
– Арлекин, – портниха сардонически рассмеялась. – Шут гороховый. Вечно что-нибудь учудишь. Аж стыдно становится.
– Всё, Лина, не до тебя. Надо спланировать операцию.
Серетун на цыпочках вышел в стерильный коридор со множеством дверей. Через какую он сюда входил, сказать было трудно. Они так плотно прилегали друг к другу, что казалось, будто двоится в глазах. Волшебник дёрнул одну за ручку. Заперто. Дёрнул следующую. Тот же итог.