— И-и-и? — приподняв бровь тянет Войтенко. — Ты кому врать вздумала, Морозова? Мне, председателю комитета государственной безопасности?
— Да… — опустив голову выдыхаю. — Но это на самом деле глупость. Игорь там, я здесь. Мы никогда больше не встретимся. Лучше оставить всё как есть, забыть и больше не вспоминать.
Войтенко хмыкает, садится на стул, вытягивает руку и встряхнув появившуюся бумажную папку откашливается. Хмурясь открывает, водит пальцем по тексту, кхекает и читает: — Мило улыбаясь, Игорёк заявляет что нас не бросит. Раздевает нас, снимает ботинки, заставляя задыхаться стягивает с меня штаны. Срывает с себя футболку, демонстрируя мускулистое тело. Ловко орудуя своими сильными руками сооружает салазки… Это что, Морозова? Это рапорт генерала КГБ или порно роман? И так везде. Не гражданин Скворцов, а Игорёк. Не просто тащил двух раненых солдат, а бережно перемещал. Ко всему этому описание его глаз, улыбки, тела и всего прочего. Да я когда читал чуть не прослезился.
— Ой… Это… Это на самом деле я так написала? Быть не может.
— Нет я, — отложив папку улыбается председатель. — Значит так, Морозова. Не смей оправдываться или спорить, я не дурак и сам всё вижу. Ты запечатлилась, чего я от тебя не ожидал, но тем не менее это факт. Работать здесь, в таком состоянии ты не сможешь, мы оба это знаем, и это не обсуждается. Поэтому, я перевожу тебя в тихое место. Вместо отпуска, трудиться будешь в тихом и спокойном месте. Никаких происшествий там не предвидится. Народ доброжелательный, природа замечательная. Чтобы вечером я тебя в этом кабинете и даже в Москве не видел. Это приказ. Кстати, как там твой?
— Когда улетала был без сознания. Досталось ему… Раны, кровопотеря. Он чуть не сжёг себя арданиумом, работал на износ. В довершении, фашистский недобиток напакостил. Решил самоустраниться, а бомба в теле Игоря с его пульсометром была связана. Как итог разрыв сонной артерии и обширное кровоизлияние в мозг. Скворцовы его спасли. Схема сработала, вот только в себя он так и не приходит. Я узнаю…
— Я знаю, — улыбается Войтенко. — Диспетчеры зафиксировали звонки в Лазаревск. Каждые пять минут. Ты вот что, Катя, собирайся. Ключи сдашь дежурному. Самолёт на четыре часа. В спокойной обстановке ты сможешь в себе разобраться и сделать правильные выводы. Уверен, перевод тебе поможет. Удачи…
Встав, начальник бросает передо мной другую папку, кивает и исчезает. Представляя в какое захолустье уже вечером попаду, подтягиваю папку и вздохнув открываю. Первым делом идут документы на квартиру и дачу. Потом билет на самолёт и всё прочее. Документы на награду, премия… Солидная, целых шесть тысяч, то есть три моих зарплаты. Грамоты…
— О! — округлив глаза выдыхаю. — Звезда героя. Третья. Ну, хоть оценили. Хотя, даже не надеялась.
Листаю дальше, нахожу выписки, приказ о назначении меня главой отдела КГБ по…
— По чему? — включив лампу и направив её на документ спрашиваю.
Проверяю билет, адрес проживания, приказ о назначении. Убеждаюсь и невольно улыбаясь откидываюсь на спинку кресла. На лицо невольно выползает улыбка, низ живота приятно холодит. Руки вздрагивают…
— Ну, Войтенко, — доставая сигарету и с трудом прикуривая потому как рука дрожит улыбаюсь. — Шутник. Ух! Надо собираться. Вечером всё изменится, наверное. Да… Но это не точно. Всё!
Вечер. Лазаревск. Поликлиника.
Сидя в коридоре, семья Скворцовых ожидает хоть каких нибудь новостей. Которых нет. Со слов Тихонова и Рахиль, которые по причине плохого состояния Грибочкиной лечат Игоря с ним всё хорошо. Хорошо несмотря на то что его чуть не потеряли.
Взрыв в шее, вызвал разрыв сонной артерии и обширное кровоизлияние в мозг. Однако на помощь пришли медики отряда «Ликвидаторы.» Артерию заштопали и быстро залечили, сделали переливание искусственной крови. Вскрывать голову не позволила Грибочкина. Расставила всех по местам, после чего вырубила. Выдала медику и Горчакову инструкции и вырубила сама себя.
Что было дальше… Скворец, находясь в схеме, очень быстро восстановился. Далее, приступили к лечению остальных. Подносили к Скворцу раненых. Таким образом за несколько минут, привели в норму безнадёжную по мнению медиков Агаларян. И не только вылечили, но и лет на десять омолодили. Потом шла находящаяся в тяжёлом состоянии Морозова. Которая через две минуты пришла в себя. Помолодела… После Морозова и Агаларян, прижались к Скворцову и отходить отказались.
Остальные же… Лена, Таня и Грибочкина, теперь выглядят от силы на двадцать. Женя, Маша и Ольга, встали чуть постарше.
В суете Горчаков подтащил изрешечённого пулями Отто чем вернул его к жизни.
Но это всё, по мнению девушек не важно. Важно то что Игорь несмотря на то что полностью исцелился в себя никак не приходит. Вот уже восемь дней, они несут вахту в коридоре. И не только его жёны. Громовы, Ивановы, Тихоновы, милиция, преподаватели, бойцы спецназа так же там. Потому что масштаб едва не случившейся трагедии осознают все. Также все кто в курсе осознают кого за это благодарить.
В коридоре хлопает дверь, с двумя баулами в руках входит Громов. За ним с такими же сумками Нино Вахтанговна. Они проходят к кушеткам, узнают как Скворец и объявляют ужин. Из сумок достают тарелки, термосы…
— Сидор, — видя это качает головой Тихонов. — На это столовая есть.
— Там дрянь всякая, — раздавая девушкам тарелки ворчит Громов. — А тут домашняя еда.
— Но это больница…
— Ты чего разнудился? Я о семье забочусь. Ты посмотри на них. Они же восемь дней сидят. А ты…
Открывается дверь, в коридор заходит Агаларян. Увидев что взгляды всех собравшихся сосредотачиваются на ней, икает, разворачивается. Несколько секунд стоит. Глубоко вздыхает и опустив голову идёт к ним.
— Надо же, решилась, — качает головой Лена. — А мы думали продолжишь в окно смотреть и у дежурных справки наводить. Проходи, присаживайся.
— Простите…
— За что ты извиняешься? — строго спрашивает Лена. — За то что рискуя жизнью нашего Игоря защищала? Или за то что несмотря на смертельное ранение шла за ним и помогала?
Или за то что там запечатлилась?
— Откуда вы знаете?
— Чувствую, — вздыхает Лена. — Не знаю как, но чувствую. Присаживайся, не стой над душой.
— Спасибо. А про остальное…
— Ваши рассказали, — подавая ей тарелку мрачно улыбается Сидор. — Знаю, секретно. Но все свои. Ешь, дочка.
Открывается дверь. В коридор входят Казаркин, Булатов, Вася Тихонов и Руденко. Идут к ним, но тут… Дверь едва не слетает с петель. В коридор врывается Нестерова. Прыгает на стену, ловко перебирая руками ползёт. Пытается открыть дверь палаты, но перед ней возникает Тихонов и качает головой.
— Ещё одна, — заключает Женька. — Проходи, Маргарита. Присаживайся.
— Но я…
— Сестра, — грустно улыбается Таня. — А ведь я даже не подозревала о том что тогда в учительской ты говорила про Игоря. А оно вон как. Не хочешь поделиться как такое случилось?
— Давно это было, — закрыв глаза тянет Сидор. — В сорок пятом. Тогда наша Ритка в командира без памяти втрескалась. Мой говорит и всё тут. И вот вечер, авианалёт. Константиновы бомбардировщики в небе крушат. Командир падающие бомбы и самолёты от наших позиций откидывает. А Ритка стоит рядом и признаться в любви пытается. Ей пятнадцать тогда было. Её потом взрывом на части раскидало. Нет, она даже боли не почувствовала, способности у неё такие. Собрали её, в госпиталь унесли. Маришка её бинтами стянула, чтобы во сне не разбиралась. А с утра Серафина Яровна с ней поговорила. Сказала, мол командир не твоя судьба. Говорила что надо подождать и любимый явится. И тут, командир в своей землянке…
— Он песню про кошку пел, — опустив голову вздыхает Нестерова. — Серефина сказала что это будет для меня знаком. И тут…
— Во дела, — качает головой Иванова. — Так ты пятьдесят три года ждала?
— Пятьдесят три, — пряча руки за спину кивает Рита.
— Нда… — выдыхает Лена. — Ну что, садись. Будем вместе ждать.
— Извините.
— Ещё одна, — фыркает Грибочкина. — За что? Интересно сколько нас таких будет? Восемь уже. А откуда ваш командир знал песню из другого мира?
— Он сам из другого мира, — разводит руками Сидор. — Да и потом, они с командиром как две капли воды.
— Манера речи, постоянные шутки, песенки, — вздыхает Нестерова. — Особенно улыбка.
— Так вы поэтому к нему…
— Нет, — мотает головой Сидор. — Нет. Ни в коем случае. Если вы думаете, что мы хорошо к нему относимся только потому что он на командира похож, то вы ошибаетесь. Мы видим в нём именно Игоря, а не Владислава. Да, похожи. Как внешне, так и по характеру. Но это совершенно разные люди. Мы видим разницу.
— Надо это самому Игорю объяснить, — качает головой Грибочкина.
Открывается дверь, в коридор заходит женщина в белом брючном костюме. Уверенно идёт вперёд, постепенно замедляется. Резко разворачивается на месте и уходит обратно. Через секунду появляется рядом с Леной, хватает её за руку…
— Лена, прости, так получилось. Я не знаю как! Этого не могло быть. Но это есть.
— Девять, — улыбается Женька. — Ну что, ждём ещё одну. Для ровного счёта.
— Эх, — вставая и обнимая Морозову выдыхает Лена. — Ждём. Я не верю что это всё.
— Так вы что? Вы не против?
— Теперь уже нет, — присаживаясь улыбается Лена. — Рассказывай, как так получилось.
— Ну я…
Рассказывать Морозова не хочет. Вместо этого передаёт всем свои воспоминания. На всякий случай отходит и ждёт реакции.
— Засранец, — закрыв лицо руками плачет Лена. — Ну куда он всё время лезет? Ну нормальный человек, ну хотя бы испугался. А на нашего оболтуса даже страх по другому действует.
— Он нас защищал, — всхлипывает Глаша. — Такой маленький, а на самом деле такой большой.
— Нда, — чешет шрам Сидор. — Размер и сила, значения не имеют. Главное то, что в голове. В душе. Не плачьте, всё будет хорошо. Он обязательно очнётся. Это же Игорь, такие не сдаются. Сам видел.