Что такого экстраординарного случилось много лет назад? Что может случиться с красивой взрослой женщиной что мужчины вдруг станут ей неинтересными? Вопросы…
— Всё, курим и спать, — улыбается хорошо поддатая Лена. — Надо прилечь хоть на пару часов. Завтра… То есть уже сегодня, ожидается весёлый день.
— Пойдём на экскурсию?
— Ага, сначала в школу, представлю тебя одноклассникам и преподавателям. Потом погуляем по городу, зайдём на работу, надо кое-что подписать… Нет, ну её эту работу. По интернету разберусь. Ну а потом, парк. Аттракционы, мороженое, сахарная вата. Всё, в душ и спокойной ночи.
— Лен…
— Не расстраивайся, — шмыгнув носом стонет она. — Я позабочусь о тебе. Понимаю, тебе сейчас плохо. Ты в чужом непонятном для тебя мире. Но обещаю — всё наладится. Все будет хорошо. Теперь мы есть друг у друга. Господи, я десять лет ждала тебя. И вот… Так, голову подними. Улыбнись. Заскучать я тебе не дам. А теперь… Быстро спать.
****
Моюсь, переодеваюсь, ухожу теперь уже в мою комнату, падаю на кровать, но сна нет. Есть какое-то странное, непонятное мне состояние. Я вроде бы сплю, но в тоже время нет. Всё это похоже на бред сумасшедшего.
Разум отказывается принимать вот это вот всё. Отказывается категорически. Слишком много всего, слишком всё быстро, слишком неправильно.
Однако это есть и это происходит. От чего мысли роятся в голове и не дают уснуть. От впечатлений полученных за день ноют виски. Ноги, почему-то, как после тяжёлой тренировки тянет. Воздуха не хватает… А ещё образ Лены перед глазами.
Неужели весь остаток ночи пройдёт в этом бреду? Я не хочу… Я спать хочу. Но не могу, мысли в голову нехорошие лезут. Нехорошие и откровенно дурацкие. Варианты один безумнее другого. Например…
Возможно, если взять самый безумный вариант, то отец нашёл какой-то загибающийся город, заплатил администрации и они устроили весь этот карнавал с Советским Союзом. Но зачем? Для чего? Перевоспитать меня? А разве я в этом нуждаюсь? Нет, не то. Отец прагматик, глупые розыгрыши и шутки не в его стиле. Он ни разу не юморист. Да и потом, он знает как зарабатываются деньги и сорить ими, особенно для таких глупых шуток, точно не станет. Не его стиль. К тому же в этом нет абсолютно никакого смысла. А отец ищет его во всём. Даже в самых обычных вещах. Так что это точно не розыгрыш.
Но если… Ну нет… И ладно если бы я был избалованным мажором, но я же не такой. Смысл меня перевоспитывать? Это брательника надо, как в фильме с Милошем исправлять, а я… Нас перепутали? А вот это вообще бред.
Ночь, тишина. Бредовое состояние. Уйти с головой в панику не даёт только то, что кровать пахнет Леной. Как будто успокаивает, но блин не полностью. И мне… Как бы мне не было стыдно признавать… Мне сейчас страшно. До жути. Мне кричать хочется. Прятаться.
Я не верю. Так не бывает. Пожалуйста… Пусть будет так, что ничего этого нет? Пусть я на турнире пропустил прямой в голову, мне стряхнули лампочку и теперь я лёжа в палате пускаю слюни и созерцаю невероятные видения. Пусть… Нет, к сожалению это всё реально. Всё по-настоящему. И как быть? Как?
Ответа как быть дальше, закономерно не находится. Отвечать на мой мысленный вопрос никто не собирается. Переворачиваюсь на бок, обнимаю подушку, утыкаясь в неё носом и втягиваю аромат сливочного мороженого. Аромат её, необычной девушки с прямоугольными очками похожую на Байонету. Девушки, кто вот уже десять лет не даёт мнр спокойно спать. Она рядом, она сводит меня с ума, но что с того? Да, глядя на неё, я сам не свой, но… Надо поспать.
Спать не получается. Редкие машины неспешно проезжающие по улице и светящие фарами в окно вырывают из полусна и заставляют подскакивать и бежать к окну. Стоять там и понимать что за мной никто не приедет. Никто не забежит в комнату, не закричит о том что это розыгрыш и не начнёт стрелять хлопушками. А я…
— А я попал, — закрыв лицо руками сажусь и выдыхаю. — Может меня прокляли?
Мне надо… Бежать! Точно. Деньги у меня есть, те доллары. Там много. Бежать к туннелю, он рядом. А том подкуплю охрану и я дома.
Вскакиваю, бросаюсь к своим вещам, нахожу в сумке пухлую пачку вечнозелёных, смотрю на деньги и бросив их обратно сажусь на пол.
Всё потому что это нихрена не вечнозелёные. То есть они зелёные, но вместо американских президентов, с купюр на меня смотрят: Иосиф Виссарионович, Лаврентий Палыч Берия, маршалы Советского Союза и какой-то мужик в очках, очень важного вида.
— Побег отменяется, — уныло вздыхаю, встаю и пластом падаю на кровать.
Усталость всё же берёт своё, поэтому созерцая образ Лены, вырубаюсь практически мгновенно.
Глава 3
Утро, после целого часа сна, чувствую себя рухлядью. Сижу за столом, смотрю на такую же сонную Лену, ковыряюсь вилкой в тарелке. На завтрак слегка подгоревшая и пересоленная яичница с сосисками, тосты с маслом, тосты с грибным паштетом и кофе. Грибной паштет, на вкус нечто невероятное. Нежная паста, с прекрасным ароматом. Но смотрится здесь чужеродно…
То есть стеклянная банка вообще не вписывается в Советскую композицию. Потому что этикетка имеет фэнтезийную тематику. На ней, зелёная девушка гоблин. Одета… То есть почти не одета… То есть…
На внушительной груди черноволосой и голубоглазой гоблинши полоска ничего не прикрывающей ткани. Внизу набедренная повязка. При всём при этом девушка изображена очень реалистично, как на фотографии. Даже не так… Будь я трижды проклят, но это и есть фотография.
Она, девушка, стоит выпятив внушительную грудь. Левая рука упёрта в бок, в пупке пирсинг в виде кольца с фиолетовым камнем. Правая рука вытянута в ней большой гриб. Левый глаз девушки хитро прищурен, уши подняты вверх, на губах милая улыбка. Из-за небольших, торчащих вверх клыков, улыбка особенно милая. А ещё она на фоне красного флага с серпом и молотом.
Какой-то абсурд… Ну, я допускаю что сюда, так же как я загремел какой-нибудь полупридурок, любитель фэнтезни. Но блин, эта этикетка, уже настоящая эротика. Потому как если приглядеться, у зелёной девушки из-под повязки на груди видны тёмные ореолы сосков. А цензура где? Куда партия смотрит? Почему…
— Да, засиделись мы с тобой, — глядя на меня качает головой Лена. — Вчера… То есть сегодня. То есть… Ну ты понял. Но ничего, у нас впереди всё лето.
— А тебе на работу не надо? — улыбаясь Лене спрашиваю.
— Благодаря тебе нет, — мило улыбается она. — Только что связывалась. У меня… Как бы тебе это сказать? Как твоя родственница и опекун, я буду проводить твою социализацию. На работе оплачиваемый отпуск, Институт пособие назначил. Кроме того, государство будет платить нам. Ты важен, поэтому тебе назначат выплаты в сто двадцать рублей в месяц. Это не то чтобы много, но на еду, одежду и карманные расходы хватит. Ну там, в кино сходить, в театр, мороженого покушать, девушку угостить или сводить куда-нибудь. Ты, кстати о девушке ещё не думал?
— Да нет. Мне как бы не до этого. Я расстроен…
— Фух — почему-то облегчённо выдыхает Лена и весело улыбаясь продолжает. — А вообще не расстраивайся, не стоит. У тебя есть я. Эм… Так, к деньгам. Понимаю, такие суммы покажутся тебе смешными, но здесь… Вот например я четыреста семьдесят получаю. Так у меня ещё сто в заначке остаётся, и это при том что я себе ни в чём не отказываю. Два раза в год на две недели на море езжу. Можем слетать, как с делами разберёмся. На Чёрное или вообще на Кубу или в Мексику. Или на курорты куда-нибудь. Не волнуйся, денег и меня хватит. Я экономная, деньги тратить умею. У меня в заначке десять тысяч. Это довольно много.
— Это… Это… Это сколько тогда у меня?
— Я не знаю сколько у тебя, — разводит руками Лена.
Вскакиваю и убегаю в комнату, притаскиваю почти все свои сбережения, то есть то что мне дала мама, подкинутую отцом заначку оставляю, хватаю карту, возвращаюсь и выкладываю денежные средства на стол…
— Акха… — увидев пухлую пачку давится Лена. — Игорёк! Блин! Ну Николай, ну отчебучил. Теперь понятно почему тебя милиция поймала!
— Здесь много?
— Здесь до хрена… — схватив пачку и быстро пересчитывая выдаёт Лена. — Ох ты… Триста тысяч, в основном крупными! Крупными… Охренеть…
Ой, извини. Так! Таскать такие деньжищи с собой, опасно для жизни. Надо убрать их. Пока в мой сейф, потом, купим тебе…
— Да пусть в твоём лежат. Я сильно тратиться не собираюсь. Пусть это будет моим вкладом в наш семейный бюджет. Да?
— Игорь… — округляет глаза Некрасова. — Как ты сказал? Мне не послышалось? Наш… Наш бюджет? Семейный? Но мне же за тебя платят? И институт, и с работы, и отец твой обещал нехило отвалить. А деньги… Они же твои…
— Значит теперь они наши, — отпивая кофе улыбаюсь. — Тут у меня ещё карта есть. Надо её тоже в сейф убрать. Пин код правда не знаю… Но там к ней бумажки прилагаются. Ну или можно в банк сходить.
— Один, семь, четыре, один, — густо краснея и отводя глаза выдыхает Лена.
— Отец сказал?
— Это от сейфа. Я сейчас!
Схватив деньги и карту, Лена ураганом уносится из кухни. Тут же возвращается и отсчитывает мне четвертак рублями. Объясняет что разменяла их, садится и не моргая смотрит на меня.
— Лен? — ежась от её взгляда спрашиваю. — Что-то не так? Если я тебя обидел…
— Ни в коем случае. Наоборот, ты меня очень порадовал. Такое доверие, такие слова… Наш семейный бюджет. Ух! Ты на самом деле мне доверяешь?
— Ну да. А разве не должен?
— А почему?
— Я не знаю, — развожу руками.
— А ты подумай, — не отстаёт Лена и почему-то вздрагивает. — Посмотри на меня и скажи. Честно.
— Да не знаю я. Просто так. Ты красивая, добрая, весёлая, от тебя пахнет вкусно. Очень вкусно. Знаешь, вот именно твой запах, тонкий аромат мороженого с карамелью, и не позволил мне забыть тебя. Правда спать спокойно тоже не давал, но…
— Прекрати, пожалуйста, ты меня смущаешь, — вздрагивая и отводя глаза бормочет Некрасова.
— Я правду говорю. Но если тебе не нравится…