— Не-а… Ты так напряжён. Тебя что-то беспокоит?
— Если честно то да. Маш, слушай. Я чувствую запечатление…
— Это невозможно. Это даже сильные менталы не замечают. Ты…
— Но я чувствую. Мне больно. Больно физически. Я… Маш, я сейчас серьёзно. Мне иногда выть приходится. Боль такая… Ты меня слушаешь?
— Да… О чём ты?
Вздохнув более детально рассказываю Маше о своих ощущениях. Эффект вводит в шок. Грибочкина меня слушает, но не слышит. Она смотрит, старается вникнуть в суть. Но как только я заканчиваю, она банально забывает. И нет, она не прикидывается. С ней что-то не так.
Для чистоты эксперимента, ещё раз пересказываю суть проблемы и как только Маша всё благополучно забывает прекращаю бесполезные попытки. Махнув рукой соглашаюсь на всё и тут начинается.
Кровь… Из пальца, потом из вены. Потом пункция, что довольно неприятно. Потом поход в кардиологический где сидя на тренажёре кручу педали. Потом взятие проб тканей. Сканирование в томографе и наконец меня отпускают. С наказом вернуться ещё, в пятницу.
Оглядываясь отхожу от поликлиники…
— Все здесь психи. Все! И я тоже.
****
Приезжаю на автобусе, захожу домой и видя на коврике туфли Татьяны невольно улыбаюсь. Иду на звук разговоров, захожу на кухню…
— Я потом зайду, — видя крайне мрачные лица женщин резко разворачиваюсь.
— Нет ты останешься, — бьёт по столу Лена. — Останешься и будешь вместе с нами во всём разбираться. На повестке дня у нас: Женя, Оля и Маша.
— Какая Маша? Иванова или Грибочкина?
— Игорь!
— Лен, Лена, Леночка. Ну при чём здесь я? Ну вот хоть чем могу поклясться что Громова и Иванова… Я не виноват. Ну не знал я ни о каком запечатлении. Не знал.
— Я знаю, — кивает Лена. — Я всё знаю. Про девушек тоже. И как они за тобой носятся, и про фотографии. Мне Таня рассказала.
— Давай только без истерик.
— Да уж какие тут нахер истерики, — разводит руками Лена. — Ну какие, блядь? Просто кобелина тащит в дом троих сразу. То есть вместе с нами получается пятеро. Игорёк, а у тебя от такой радости хрен штопором не закрутится? Что ты молчишь?
— Ну вот это уже лишнее. Я…
— Ты, — встаёт Лена. — Только ты. Неужели тебе мало? Строил из себя не пойми кого. Ходил весь такой правильный.
— Лен, ты не перегибай, — приглаживая волосы шепчет Таня. — Я же всё объяснила. Он не виноват.
— А я тебе не верю. Для тебя же всё это норма. Ну, а ты что скажешь в своё оправдание? Что узнав о запечатлении этом дурацком решил оторваться? Что ты молчишь? На молоденьких потянуло? Ну да, одной восемнадцать, двоим по шестнадцать. Может тебе с нами неинтересно? Что нам надо сделать, чтобы ты не смотрел на других? Что? Грудь увеличить? Задницу побольше сделать? Волосы перекрасить? Что?
— Для начала замолчать, — чувствую что выхожу из себя опираюсь руками на стол. — Теперь включай мозги и слушай. Ни Женька, ни остальные, ни даже вы обе, не дождётесь чтобы я за вами волочился или прощения выпрашивал. Это будет только в одном случае — когда я буду виноват. Сейчас же, моей вины в том что три долбанутые лахудры придумали запечатление и втрескались в меня нет. Что они думают, о чём мечтают и чего хотят, мне ниже пяток. А ваши истерики и обвинения, Елена Николаевна, уже по горло. Мне вас двоих с лихвой, уничтожать свою нервную систему ещё троими, я не собираюсь. Вам всё понятно? Женьки, Ольги, Машки, пусть идут в задницу. Для меня главное вы. Но терпеть подобное я не стану. Спокойной ночи.
— Игорь…
— Я сказал, спокойной ночи, — глянув на Лену так, что она садится улыбаюсь.
— Но время только к шести…
— Высплюсь лучше.
Ухожу в свою комнату, закрываю дверь, сажусь на подоконник и закуриваю. Ни о чём не думая смотрю вдаль и…
— Привет, — выглядывает из кустов Женька. — А я тут…
Выбросив сигарету закрываю окно, задёргиваю шторы и сажусь за стол. Не обращая внимания на осторожные постукивания в окно, надеваю наушники, включаю какую-то музыку и закрываю глаза.
Надо же, Бах. Не знал что у меня есть классика. А композиция называется… Шутка? Вроде она. А ничего так… Не то чтобы успокаивает, но звучит приятно. Очень даже. Ещё бы в дверь меньше стучали.
А скоро учебный год заканчивается. Скоро торжественная линейка и ученики на всё лето, свободны. Ну не на всё, а до дня Победы в августе. Кто-то уедет в пионерский лагерь. Другие останутся дома. В поход с классом не хочу идти. Совсем не хочу. Потому как сразу три долбанько для меня перебор. Да и поход означает пьянку. Пойду к Грибочкиной, пусть пишет справку что в поход мне нельзя. На следующий год, может быть и схожу, но это не точно потому как нафиг надо. А… Да что они так в дверь долбят?
Снимаю наушники, подхожу, открываю…
— Игорь, — всхлипывает Лена. — Ну хватит. Ну погорячилась я. Прости, пожалуйста. Пойдём чай пить.
Это что… Это… Это как? Проявил твёрдость? Впечатлил? Надо почаще. Чтоб не распустились.
— Истерить не будешь?
— Обещаю, — часто кивает Лена.
Косясь на неё иду на кухню, сажусь за стол и вместо чая получаю стопочку. Женщины суетясь разогревает ужин, моют овощи для салата, разговаривают. Идиллия. Не знаю надолго ли… Хотя… Как-то они подозрительно выглядят…
Глава 27
Следующий день. Школа. Игорь.
Дома капец, в школе капец, на работе всё хорошо. Жизнь удалась. И вот я, красавец мужчина и завидный жених можно сказать нарасхват, стою в курилке и смотрю на злую Вараксину. Хихикаю, кошу под дурачка.
— Ты издеваешься? — краснея от злости шипит Яна. — Что значит ты в поход не идёшь? Как это понимать?
— Буквально, — затягиваясь киваю. — Беру и не иду.
— Через неделю торжественная линейка. На следующий день, в шесть утра, ты должен стоять у ворот школы. Одетый, с рюкзаком, палаткой и гитарой.
Не смей портить нам праздник.
— Так я и сам не хочу. Но обстоятельства… Ты же сама всё знаешь. Представь что будет когда они напьются? Крики, женская драка, выдранные волосы и трусы в разные стороны. Оно тебе надо? Вот и я говорю.
— Боишься? — щурится Яна.
— Опасаюсь. Я без похода проживу. Но если своим присутствием испорчу праздник двадцати своим одноклассникам, то мне будет неудобно.
— Да-а-а-а, — качает головой Яна, встаёт поближе и закурив хихикает.
— Что?
— Да так. Странный ты, Скворец. Любой другой на твоём месте от счастья бы сдох. А ты артачишься. Ладно, в твои отношения с Леной и Танечкой, я не лезу. Но вот эти трое… Да ты смотри сколько плюсов.
Плюсов действительно много. Да и права Яна. Другой на моём месте сдох бы от счастья. Да я и сам в это счастье с головой готов уйти. Но мне больно. Невыносимо. И боль теперь не в виде приступов. Она не давая мне выдохнуть, отдохнуть или хотя бы просто поспать, со мной постоянно.
— Ян, а вы все здесь повёрнутые или просто прикидываетесь. Вот ты…
— Уже год встречаюсь с Макеевым из одиннадцатого.
— Ага! А если твой Макеев вторую взять надумает? Что ты тогда скажешь?
— Не надумает, — улыбается Яна.
— А если вдруг?
— Этого не будет, — мотает головой Вараксина.
— А ты представь.
— Не могу.
— Почему?
— Потому что я третья! Аха-ха-ха. И нет, не шучу. Чистая правда. Можешь подойти к нашему Рыжику и сам спросить. Уже год как мы вчетвером. И знаешь что?
— Что?
— Хорошо всё. Ругаемся, миримся, в кино и на прогулки ходим. О свадьбе мечтаем. И она у нас будет. На следующий год. Квартиру получим. Мой папа обещает машину подарить. Родители нашей второй дачу отдают. А первой, с работой помогут. Вот так. А ты тупи дальше.
— Мне любовь нужна, а не квартиры дачи, — пытаясь увести тему в сторону и понимая что рассказывать про боль бесполезно выдыхаю.
— А у тебя её нет? Ты сам смотри девчонки сохнут по тебе. Будь уже мужиком, наконец. Запечатление, оно такое.
— И ты туда же. Да что за мир такой? Запечатление и всё. И всё этим можно объяснить. Круче запечатления, наверное путь ниндзя.
— А что за путь?
— Им можно объяснить всё. Пропил зарплату, говоришь что это путь ниндзя. Изменил жене, тоже путь ниндзя. Нагадил в раковину, и это тоже путь ниндзя. В этом долбанутом мире…
— Нормальный мир, — пожимает плечами Яна. — Ладно, думай…
Дверь курилки открывается, внутрь шипя как змеи входят Громова и Иванова. Встают перед нами и просят Вараксину отойти. В воздухе начинает пахнуть мордобоем.
— Оу, спокойней, — поднимает руки Яна. — Без глупостей. Вы меня знаете.
— И чо? — сжав кулаки шипит Ольга. — Ну давай, рыжая, моя сила против твоих способностей. Испугалась?
Яна глубоко вздыхает, тушит окурок в пепельнице и нагло улыбаясь качает головой. Резко поднимает голову, широко открывает глаза… По курилке разгоняя дым проходит волна энергии. Ольга и Маша стиснув зубы замирают как стояли.
— Нда, нашли на кого рыпаться, — подходя к ним ворчит Яна. — Пришли, нахамили… Да не нужен мне ваш Игорь, у меня дело к свадьбе идёт. Так, Громова, высоковатая. А ну пригнись! Ещё. Глаза открой. Рот тоже. Язык высунь. Иванова, то же самое. Встань ближе к подруге. Коснись её языка своим. Замечательно. Скворец, теперь ты. Тоже самое и подходи.
Подхожу к застывшим в довольно странной позе девушкам, высовываю язык, тянусь… Оля и Маша судорожно выдыхают, довольно жмурятся и как я понимаю уже мысленно благодарят Вараксину. Как вдруг…
— Целуйтесь, дети мои, — подняв руки улыбается Яна.
— Вот именно поэтому, я и не хочу в поход, — отходя обратно и закуривая качаю головой. — Потому как я сдержусь. Сдержусь чтобы они не делали, но вот куча доброжелателей… То есть вы, легко можете мне всю малину обломать.
— На тебя не действует? — удивляется Яна. — Поразительно. А как?
— А хрен его знает, — развожу руками и подхожу к девушкам. Стучу пальцем в лоб Громовой и спрашиваю: — Есть кто дома? Не важно. Короче слушаем меня, обе. У нас с вами ничего не будет. Не будет, потому что не будет. Никогда. Ни за что. Ни при каких условиях. Предлагаю закрыть этот дурацкий вопрос.