— Но ведь можно писать письма…
— В моем мире можно говорить с кем-то находящимся очень далеко с той же лёгкостью, как мы сейчас говорим с тобой. Я этого не делал. Я даже не скучал. Какой из меня после этого друг? Оскорбление самой идеи.
— «Дружба долготерпит, дружба милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего», — произнесла вдруг Кейденс и на мой удивлённый взгляд пояснила: — Твайлайт написала, что это твои слова.
— Это выдержка из книги. И в оригинале была «любовь» вместо «дружбы». К чему ты ведёшь?
— Но ты относишься к этому очень серьёзно, — она покачала головой. — Дружба иногда сходит на нет, такое часто бывает и среди пони. Это ещё не повод думать, что ты на неё не способен.
— Согласен, — кивнул я. — Но конкретно у меня она существует только «на некотором отрезке времени». Вчера, сегодня, может быть завтра. Только, на мой взгляд, для этого другой термин должен быть. А настоящая дружба — это связь душ, раз и навсегда.
Кейденс неодобрительно покачала головой.
— Значит, и с любовью то же самое? — грустно спросила она.
— Да. Простая мысль: «мы в ответе за тех, кого приручили». Но не только это… не сказать, чтобы у меня было прекрасное детство, но я всё же был счастлив. Родители любили и друг друга, и меня с сестрой. Меня это восхищало, да и сейчас восхищает, иметь семью, в которой любые невзгоды покажутся смешной мелочью, где все проблемы остаются за порогом дома, где живут люди, которым ты дорог просто… «потому что», безо всякой корысти. Это идеал, которого я сам достичь не могу, — я вздохнул. — В какой-то момент я осознал, что попытавшись создать семью без любви, я не только предам этот идеал, но ещё и лишу кого-то возможности его обрести.
Бр-р-р, как-то это всё пафосно прозвучало.
— Предательство идеалов ещё куда ни шло, после третьего раза становится привычно, но другим жизнь отравлять не дело. Совестно мне от этого будет, а я терпеть не могу неприятные ощущения.
— Ты говоришь так, словно можешь контролировать всё на свете, — поморщилась Кейденс. — Любовь - это всегда выбор двоих!
Я улыбнулся уголками рта.
— А если один из этих двоих может ввести второго в заблуждение? — горько поинтересовался я. — Говорить правильные слова, совершать правильные поступки, смотреть правильным взглядом? Достаточно лишь лёгкой щепоти взаимной симпатии, и из неё можно вырастить… ну, назовём это «любовь», за неимением другого термина. Всё что для этого нужно — знать как.
— Чепуха! — возмутилась она. — Любовь это чувство, из которого был рождён мир! Его нельзя подделать!
— Угу. И оно тоже является связью душ, ныне, присно и вовеки веков. И я его точно так же никогда не испытывал.
— Но ведь ты искал его…
— Не нашёл, — пожал плечами я. — Как я говорил Тии, мне и так нормально.
— Но ведь это неправильно, — я удивлённо перевёл взгляд на аликорну, услышав в её голосе слезы. — Это ужасно! Какая жизнь может быть, если в ней нет места любви?! Ни один пони не вынес бы этого!
— Ну, я же не пони, — улыбнулся я. — И, по-моему, ты преувеличиваешь.
— Нет, — она шмыгнула носом. — Пони, у которого нет друзей быстро перестаёт мыслить здраво. Пони же, который никогда не знал любви? Даже представить не могу…
Интересная теория, многое объясняет. Кейденс ее сама придумала или еще где-нибудь информация есть?
— Я не пони, — повторил я. — Я не владею магией, хожу на двух ногах и, как говорила Тия, по меркам вашего мира даже не должен быть разумным. Возможно, что любовь мне просто недоступна.
— Ты просто отказался от её поисков, — аликорна немного успокоилась. — Почему? Это как-то связано с тем, о чём ты говорил раньше, «что один может ввести другого в заблуждение»?
Проницательная какая… хотя, она ведь тоже аликорн и тоже может быть старше человеческой истории. А то, что впечатление юной производит, так Тия вообще иногда ребёнок-ребёнком.
— Я отнял у замечательной девушки четыре года жизни, — задумчиво произнёс я. — Которые она потратила на меня, убеждённая в том, что я люблю её. Ложно убеждённая. Мной.
— Это ведь ты один так решил, — вздохнула Кейденс.
— Этого мало? Я понял, что я её не люблю и не любил никогда. А когда я рассказал ей, как именно влюбил ее в себя, она влепила мне пощёчину и разрыдалась. Я помню её лицо… — я вздохнул. — И хватит с меня одного такого воспоминания.
Аликорна шокировано молчала.
— Факт в том, что я могу нравиться целенаправленно. Я знаю что, как и когда говорить, как правильно себя вести. Чем дольше я с кем-то знаком, тем больше шанс, что я угадаю, чего она хочет просто по мимолётному выражению лица. Какие-то эмоции мне доступны, а ещё мне нравится секс, так что мотивации пользоваться всем этими преимуществами хоть отбавляй. Единственное «но» — это до отвращения нечестно. У меня нет права играть другими! Но и совсем не делать этого я не могу! Нельзя провернуть фарш назад и вернуть себе прежнюю чистоту души!
Я замолк. Зажмурился. Тьфу, блин… пора заканчивать с этим внезапным сеансом психотерапии.
— Что-то я разоткровенничался, — я вздохнул. — Ну, и каково твоё мнение? Тоже думаешь, что кому-то нужен такой подарок как я?
— Скажу, что ты ошибаешься, — улыбнулась аликорна. — А ещё что ты упрямый как осел. Или даже как минотавр.
— Спасибо за комплимент, — хмыкнул я. — А по существу?
— В жизни бывают ошибки, и порой мы делаем больно и другим, и себе, но иногда только так можно сделать шаг вперёд… дай мне договорить!
Я послушно закрыл рот.
— Не можешь сблизиться с кем-то сам — твоё дело. Я попрошу тебя лишь об одном: когда кто-нибудь шагнет навстречу тебе, не отталкивай его. Мы — другие! Скажи всё честно, как сказал мне, но не отталкивай. Любовь ждёт каждого в этом мире, нужно лишь дать ей шанс!
— Только я-то из другого мира, — м-да, шутка вышла натянутая.
— Может, поэтому ты и не нашёл её у себя? — с озорной улыбкой ответила Кейденс. — Потому что она ждёт тебя здесь?
Я с широкой ухмылкой покачал головой.
— Ладно, уела.
— Значит, ты согласен?
— Конечно. До сих пор желающих связываться со мной не находилось, а если и найдутся, то честного объяснения будет более чем достаточно, чтобы они передумали.
— А если нет? — прищурилась Кейденс.
— Кто не спрятался, я не виноват, — усмехнулся я. — Но почему ни ты, ни Тия даже не допускаете мысли, что я действительно просто не могу любить?
— Мы в тебя верим, — ехидно отозвалась она. Вот язва! — А знаешь, давай лучше просто убедимся!
Она спрыгнула с диванчика, и её рог вспыхнул языками нежного василькового свечения. Мля! Расслабился!!! Рука словно сама метнулась к лежавшей на диванчике подушке, бросок…
— Никакой магии! — взревел я раненным медведем. — Ой…
Бросок получился восхитительно удачный. Рог аликорны потух, а вот подушка насадилась на него до самого основания.
— Это больно, знаешь ли, — обиженно произнесла Кейденс.
— Извини, выбора не было, — с искреннем раскаянием в голосе произнёс я.
— Теперь у меня тоже нет выбора… — вздохнула она, сбрасывая подушку с рога. А затем он вспыхнул снова, и продырявленная подушка поднялась в воздух, подхваченная синим свечением. Аликорна на мгновение обернулась, и ещё четыре подушки взлетели с её диванчика и присоединились к первой. — Мой черед!
Я и пикнуть не успел, когда она одну за другой метнула все снаряды в меня. Одну я рефлекторно поймал, одна влетела в нее же следом, и ещё две по очереди ударились мне в грудь. Я аккуратно выглянул из-за отловленной подушки как из-за щита.
— Сдаёшься?! — смешливо вопросила меня аликорна, воинственно размахивая последней, неиспользованной подушкой над головой.
— Русские не сдаются! — гаркнул я и метнул свой «щит», целясь ей в грудь.
— Ага!
Только этого она и ждала. Моя подушка ударилась в мгновенно поставленный барьер, а метко пущенная ею угодила мне в лицо.
— Один-один! — хихикнула Кейденс.
— И до скольки играем? — прищурился я, поднявшись на ноги и подхватив по одной подушке в каждую руку.
— Если за минуту попадёшь по мне хотя бы раз, то ты выиграл, — ехидно ответила она.
Ага, хорошо тебе говорить, за щитом-то! Хотя… вроде бы одновременно несколько заклинаний единороги творить не могут…
— Хорошо, но если ты не попадёшь по мне ни разу за минуту, то ты проиграла, — поставил своё условие я.
— Начали! — боевито воскликнула Кейденс и, телекинезом выдернув подушку у меня из руки, тут же дуцнула меня ей по голове.
Ах ты ж хитрожопая ж ты лошадь! Ну всё, выиграть теперь дело чести!!! Я кинул подушку вверх, и пока она отвлеклась, схватил с дивана ещё одну и кинул уже в неё.
— Не-а! — задорно крикнула она, подхватив её телекинезом, а затем метнула в меня обе. От одной я уклонился, а другую поймал, чтобы тут же отправить обратно.
Кейденс просто пригнулась, а затем схватила сразу несколько снарядов. Я рыбкой метнулся за диван, и первая подушка прошла мимо, а вторая с глухим звуком ударилась в преграду. Я выглянул — и еле успел уклониться от ещё одной метко пущенной «стрелы». Она ударилась в стену, и я тут же её схватил. Шорох крыльев над головой, и в меня одна за другой влетают сразу четыре подушки.
— Я победила! — радостно воскликнула Кейденс и приземлилась рядом со мной.
Я зачарованно смотрел на распалившуюся аликорну. Глаза радостно сияли, а грива растрепалась, подчёркивая её волшебную красоту. Спохватившись, я быстренько отполз на более приличное расстояние, и, к моему удивлению, Кейденс тоже отступила на несколько шагов.
— Арт, это что? — негромко спросила она. — У тебя охота?
Я хихикнул.
— Забавный вывод и недалёкий от истины. Не совсем. Поскольку у меня нет магической системы, некоторые заклинания остаются со мной навсегда. И как-то встретился мне чейнджлинг…
— Это заклинание?! — ужаснулась Кейденс. — Которым они любовь крадут?!
— Знакома с ним? — хмыкнул я.