— Давайте осмотрим место, — предложил он и быстрым шагом повел всех показывать жилой модуль. — Мы находимся в модуле, который называем Консервной банкой номер шесть. Порт ЕВА…
Банка номер шесть представляла собой пузырь из ярко-зеленого пластика, украшенный приятным для глаза рисунком. В ней был прозрачный ячеистый пол, который зрительно увеличивал объем до невероятных размеров. Взглянув вниз, Байсеза увидела сложенные в подполе коробки. Скафандров она не заметила, но в стенах имелись многочисленные люки, которые, очевидно, вели в другие помещения модуля. Везде лежало сложенное оборудование: нечто похожее на запчасти к вездеходам. Тут же находилась небольшая научная лаборатория и медицинский кабинет: единственная койка, окруженная разными приборами и отделенная от остального пространства застегнутой на молнию пластиковой занавеской. Весь модуль был темным, холодным и пыльным, как будто им редко пользовались.
Юрий поспешно провел их в другой модуль через маленький герметичный шлюз.
— Банка номер пять, научная, — объяснил он. Здесь находилась еще одна лаборатория, побольше размером и лучше оборудованная, чем в предыдущей банке, еще один медицинский кабинет и нечто похожее на спортзал. В этом модуле было светлее. К стенам, на которых изображались реки и горные пейзажи, были прикреплены светящиеся панели.
Байсеза вполголоса спросила Майру:
— Интересно, зачем здесь два лабораторных комплекса, два медицинских отсека?
Майра пожала плечами.
— Наверное, чтобы избежать радиоактивного заражения. Человек приходит с порта ЕВА и может исследовать свои образцы или залечивать раны, не вскрывая пломб на других модулях базы.
— Заражение команды со стороны марсиан?
— Или марсиан со стороны команды.
В Банке номер пять Грендель Спет — маленькая аккуратная женщина с волосами, в которых чуть поблескивала седина, — быстро взяла у вновь прибывших кровь, мочу и слюну на анализ.
— Станция должна поддерживать ваше здоровье, — сказала она. — Мы должны знать, нет ли у вас аллергии, чувствительности к некоторым продуктам питания и тому подобное. Пищу мы получаем в замороженном виде из Лоуэлла, но некоторые овощи выращиваем в собственном саду. Если у вас возникнут какие-либо потребности или желания, или ваш организм почувствует нехватку какого-либо вещества, мы сможем добавить в ваш рацион нужный продукт, причем сделаем это так, что вы даже не заметите…
Между тем Юрий провел их в третий по счету модуль — Банку номер три, которая, судя по всему, представляла собой спальную зону. Она была разделена на узкие спальни, все темные и, по-видимому, нежилые. После этого они прошли в Банку номер два. Как ни смешно, но этот модуль был превращен в некое подобие гостиницы, которую можно было бы назвать «Марсианской Асторией» с тем лишь отличием, что некоторые внутренние перегородки в нем были разрушены, чтобы расширить пространство спален, а центральная секция превращена в маленький камбуз. В одной из спален стояли четыре кровати, рядом с которыми располагались стулья и шкафчики, все набитые одеждой и другими личными вещами. На стене висел какой-то городской пейзаж, весь заклеенный сверху гибкими экранами и фотографиями родных и близких.
Майра с любопытством спросила:
— Вы используете эту зону совсем не так, как предполагалось изначально, не так ли?
Юрий ответил:
— Уэллс был создан для проживания десяти человек, а нас здесь всего четверо. На полюсе такие долгие ночи, Майра! Вот мы и предпочли жить вместе, в одной комнате.
После этого Юрий повел их вниз по лестнице, и они оказались в лежащем на поверхности льда куполе, из которого ступени вели еще дальше вниз, в толщу льда.
— Прошу прощения за неудобства, — сказал он. — Вы же видите, у нас наверху есть всего четыре кровати, а остальные модули мы держим в законсервированном виде. Посетителей мы, как правило, принимаем здесь, внизу, в нашем радиационном убежище… Если вам здесь не понравится, мы можем распечатать для вас какую-нибудь банку…
Байсеза огляделась кругом. Пещера в толще льда представляла собой трубу квадратного сечения, разделенную перегородками на узкие сегменты. Среди них она заметила камбуз, душевой блок, станцию связи, что-то вроде очередной научной лаборатории и медицинского кабинета. Место явно было жилым. По периметру камбуза и душевой шли желобки для стока воды. Стены и металлические поверхности выглядели потертыми или, наоборот, отполированными от долгого использования. Чувствовался запах затхлости, так как воздух здесь, очевидно, слишком долго подвергался рециркуляции.
Часть стен в пещере была декорирована очень странным образом: по их периметру шла узкая полоса, состоящая из перемежающихся темных и светлых участков приблизительно метровой длины каждый. Поверх фона был нанесен орнамент из коротких поперечных полос. Этот фриз со штриховым кодом охватывал почти все пространство пещеры и выглядел, словно шкурка какой-то огромной змеи после линьки.
Комната, предназначенная для Байсезы и Майры, представляла собой отгороженное пространство с перегородками, не доходящими до потолка. В нем стояли две узких койки, стол и пара стульев. Сквозь прозрачные пластиковые стены просвечивали слои льда, по потолку шла странная пестрая лента орнамента.
Пока женщины распаковывали вещи, Юрий присел на одну из коек. В маленькой комнате он занимал довольно много места.
— В Уэллсе не слишком уютно, но мы выживаем, как можем, — сказал он. — Причем холод полюса не имеет значения. На Марсе можно на экваторе в самый полдень выйти из убежища и продрогнуть до самых костей. Главная проблема здесь — темнота, которая длится половину марсианского года, почти двенадцать месяцев в земном исчислении. У полярников на Земле возникали те же проблемы. Кстати сказать, от них мы многому научились, многое переняли. Причем гораздо больше от Шеклтона, чем от Скотта.
Майра поинтересовалась:
— Юрий, я что-то никак не могу определить ваш акцент.
— Мать моя была русской, поэтому меня зовут по-русски — Юрий. А отец был ирландцем, поэтому моя фамилия ирландская — О'Рурк. Официально я являюсь гражданином Ирландии, то есть Евразии. — Он усмехнулся. — Но здесь это большого значения не имеет. Здесь, вдали от Земли, все перемешано. — Он повернулся к Байсезе: — Знаете, миссис Датт…
— Байсеза.
— Байсеза. Я знаю, что вы сюда приехали ради того, что находится в Шахте.
Байсеза взглянула на Майру. В какой шахте? Что находится?
— Но вы все равно должны знать, чем мы реально здесь занимаемся. — Юрий провел рукой вдоль пестрой ленты на стене. Поперечные полосы на ней располагались нерегулярно, то чаще, то реже, цвета тоже имели переходные оттенки то большей, то меньшей интенсивности. Вся лента была похожа на штриховой код, или на спектрограмму. — Посмотрите сюда, — продолжал Юрий. — Именно ради этого я сюда и приехал. Это схематичный вид ледяной коры, какой мы сумели получить, внедряясь в ее глубину.
Майра согласно кивнула:
— Ледяная кора Марса.
— Да. Мы бурили прямо отсюда, с вершины ледяного купола, и ушли в глубину на два с половиной километра. Ханс Гритчфилд с превеликим удовольствием покажет вам свою буровую установку. Если бы солнечная буря не расплавила верхние слои льда, мы бы ушли вниз на три километра. — Он покачал головой. — Как жаль!
Майра провела рукой по ленте.
— И вы можете все это расшифровать? — спросила она. — Так же как читаются слои льда на Земле?
— Конечно. Марсианская шапка образовывалась слой за слоем, год за годом. И каждый годичный слой несет в себе отпечаток тех условий, в которых он был образован: климат, местная пыль, космическая пыль. Все как на Земле. Разумеется, за исключением некоторых деталей. Например, в Гренландии каждый год выпадает снег толщиной в несколько сантиметров. А здесь отложения, оставленные водяным льдом, имеют годовую толщину меньше чем в одну седьмую часть миллиметра.
— Взгляните сюда. — Он встал у стены, в том месте, где пестрая лента обрывалась. — Это вершинный слой, то есть самый недавний, который был образован во льду. Кажется, это ясно? То, что находилось сверху, было исследовано командой «Авроры» перед солнечной бурей. Несколько сантиметров, которые соотносятся с десятилетиями во времени. Вот эти яркие коричневые полосы, — он указал на них пальцем, — соотносятся с периодом глобальных пылевых бурь. Например, вот эта полоса указывает на пылевую бурю, которая случилась в 1971 году, когда на орбиту Марса вышел «Маринер-9». Вся планета тогда утонула в пыли…
События на Марсе происходили в разное время и поэтому были отмечены разными уровнями в ледяной коре. На глубине в десять сантиметров были найдены следы радиации, которая прошлась по планете в результате взрыва сверхновой в туманности Краба, — событие это произошло за тысячу лет до образования радиационного слоя. В каждом метре льда имелись особые пласты, наполненные микрометеоритами, каплями когда-то расплавленных скальных пород, потому что каждые десять или сто тысяч лет Марс встречался с космическим объектом такого размера, что его осколки разлетались по всей планете и достигали полюсов. Самая широкая, метровая шкала отражала события драматические в круговом астрономическом движении Марса, в том числе изменения наклона оси, которые случались приблизительно каждые сто тысяч лет.
Юрий сказал:
— В марсианском льду можно обнаружить даже следы Земли, метеориты, имеющие земное происхождение. Точно так же как до Земли добрались некоторые метеориты с Марса. — Он усмехнулся. — Я уже начал поиски катастрофы, которая привела к гибели динозавров.
Майра рассматривала его с большим интересом.
— Вы очень любите свою работу, не так ли? — спросила она с завистью, или так показалось Байсезе. Она знала, что ее дочь всегда питала слабость к людям, одержимым работой, вроде Юджина Мэнглза.
— Стал бы я иначе торчать в этом ледяном гробу! Однако все эти любопытные штучки — ледяная шапка, слои коры, — никого здесь, кроме меня, больше не интересуют. После того, что мы нашли во льду, все остальное превратилось в рутину.