Нужно было для Церкви Христовой такое свидетельство, потому что, по предсказанию того же Апостола, уже начинали появляться в ней лжеучители, и надлежало быть ересям для того, чтобы явились также искуснейшие в вере для их опровержения. Падение Иерусалима и конечное разрушение храма отвлекли первоначальных христиан, державшихся еще Иудейства, от соблюдения ветхозаветных обрядов, когда увидели они, что ветхое миновалось и все должно быть новою тварию во Христе. Но из Пеллы, куда бежали они от разорения Иерусалимского, возникла ересь Евиона, отвергавшего учение Павла, как бы противное Петрову, отвергавшего и самое Божество Христово, Которого власть хульно равнял он с властью сатаны, разделяя между ними век нынешний и век грядущий. Подобные тому богохульства рассеивал в Малой Азии Керинф, другое исчадие ада, и нашел себе неодолимого противника в возлюбленном ученике Господнем Иоанне, который, проходя всю страну, учреждал в ней новые Церкви: в Смирне, Пергаме, Лардикии, Сардах, Фиатире, Филадельфии, и укреплял Эфесскую, наследие Павла, личным присутствием. Он обличал там и другую ересь — николаитов, предавшихся плотским наслаждениям, которые неправильно заимствовали свое название от одного из семи диаконов, Николая Антиохийского, и, в залог чувственного союза, почитали жен своих общими между собою.
Но, когда секта николаитов так постыдно жертвовала страстям в пределах Азии, тогда в Египте образовалось совершенно противоположное общество, которое по чистоте своей жизни и непрестанной молитве называлось ферапевтами. Подобно как малое число ессеев отличалось в Палестине от двух могущественных сект фарисеев и саддукеев исключительным направлением к духовной жизни, так и на берегах пустынного озера Мериса уединились многие Иудеи, чтобы вполне посвятить себя созерцанию божественному. Мужчины и женщины жили отдельно в устроенных обителях, чуждаясь брака, проводя дни в рукоделии и собираясь в известные часы и празднества для общественной молитвы. Когда же Евангелие св. Марка, первого епископа Александрийского, просветило тьму Египта, тогда ферапевты скорее других взошли в состав Церкви Христовой, потому что чистый образ жизни заранее расположил их к познанию Бога, а чтение ветхозаветное прояснилось Новым Заветом. В окрестностях Александрии устроились также их обители и послужили при первых преемниках св. евангелиста Марка, епископах Аниане, Авилии, Кердоне, зародышем того иночества, которое впоследствии процвело с такою славою в Египте.
Как некогда Симон волхв в Самарии и Риме, так и ученик его Менандр в пределах Антиохийских, и славный по всему языческому миру Аполлоний Фианский были содействователями первых ересей. Они возмущали своими волхвованиями веру в истинные чудеса учеников Христовых, которые, как видно из книги Деяний Апостольских, повсюду встречали волхвов; потому что царство тьмы, близкое к падению, вооружалось всеми своими ложными знамениями против открывшегося на земле царства благодати. «Что нам и тебе, Иисусе Сыне Божий! Знаем кто ты, Святый Божий! Оставь нас, что прежде времени пришел нас мучить?» — вопияли некогда демоны, изгоняемые Спасителем, и тщетно домогались противостоять Апостолам, которые ясно говорили, «что брань их не с кровию и плотию, но с мироправителями тьмы века сего, духами злобы поднебесными», и потому убеждали всех облечься во всеоружие Божие, чтобы противостать козням диавольским. Суетная мудрость философов эллинских была последней поборницею древней лести; но, в свою очередь и на кафедрах епископских восставали преемники Апостолов, облеченные мудростью свыше человеческой.
Таков был св. Климент, папа Римский, рода именитого, споспешник Павла в деле проповеди, который простер ее даже до Галлии чрез посланных им епископа Дионисия и двух пресвитеров; в Риме же действовал лично и привлекал словом Божиим многих вельмож языческого мира. При нем святыня Иерусалимская перешла, руками победителей, в Рим и число христиан умножилось падением Иудеев. К нему обратилась и Церковь Коринфская, страдавшая разделениями внутренними, которые в ней открылись вскоре после отшествия Павла, от превознесения умственного некоторых из ее учителей. Подражая божественному Апостолу, Климент написал пространное послание к Коринфянам, в котором излагал преимущества мира, бедствия раздора, долг повиноваться пастырям, и примером страданий Апостольских назидал в исполнении добродетелей христианских. Не превозносясь доверенностью, которую оказывали его личному достоинству верные иной епископии, он как бы забыл о себе в своем послании, смиренно начиная словами: «Церковь Божия в Риме Церкви Божией в Коринфе», — и это послание долго в ней считалось наравне с Павловыми.
Такою же именитостью пользовалось на Востоке другое послание Апостола Варнавы, который основался в Кипре вместе с воскресшим Лазарем. Оно писано было веровавшим Иудеям после падения Иерусалима, чтобы еще более убедить их в необходимости воплощения Христова и изъяснить им иносказательное знаменование некоторых обрядов и заповедей ветхозаветных. Между современными писаниями Апостольского века сохранились еще три книга Ермы, принадлежавшего Римской Церкви времен Климента, в которых жена, знаменующая Церковь, излагает ему видения, и ангел в образе пастыря внушает ему заповеди, почему и все книги известны под общим именем Пастыря. К тому же времени относят также творения св. Дионисия Ареопагита, первого епископа Афинского, о Небесной и Церковной иерархии, хотя писатели первых веков не свидетельствуют о их подлинности. Самому же Клименту Римскому приписывают начальное собрание правил Апостольских, слышанных им изустно и служивших законодательством Церкви, потому что от первых времен ее Предание устное столь же свято было соблюдаемо как и письменное, по заповеди Апостолов, проповедовавших более словом, нежели писанием.
Ревность сего великого мужа к обращению именитых сограждан возбудила против него негодование жестокого кесаря Домитиана, который подобно Нерону вооружился на Церковь Христову. Климент, быть может, уваженный по своему знатному рождению, сослан был в заточение в дальнюю Тавриду, и там, просветив верою Херсонис, скончался мученически в последующее гонение. Первые его преемники, святые епископы Еварист, Александр и Сикст, мало были известны Вселенской Церкви, как и преемники св. Марка Александрийского; но еще бодрствовали в Иерусалиме столетний сродник Христов епископ Симон и преемник первого епископа Антиохийского Еводия, св. Игнатий Богоносец, так названный потому, что глубоко носил в сердце память Спасителя, Который некогда благословил его в числе приведенных к Нему младенцев. Жив был еще и сам возлюбленный ученик его в Эфесе.
96-й от Рождества Христова
Иоанну предстояла слава сделаться исповедником за имя Божественного Учителя во второе гонение, как Петру и Павлу — украсить своею мученическою кончиною первое. Полагают, что пророчества о всемирном владычестве Мессии возбудили опасение Домитиана; многие именитые мужи пострадали в Риме. Последний из Апостолов вызван был в столицу; там, преданный биению, безвредно испил он чашу отравы смертной, по обетованию Христову, и невредимо исшел из котла кипящего елея, к ужасу изумленного кесаря, который сослал его в заточение на остров Патмос. Гонения уменьшились, когда привели, наконец, к Домитиану последнюю отрасль Давидову из Иерусалима, двух племянников Иуды Апостола, брата Господня, дальних родственников Мессии, страшного кесарю, как некогда Ироду. Он спрашивал их о царстве Христовом и с изумлением услышал одинаковый ответ с Пилатом, что царство это не от мира сего; спрашивал о собственном их наследии и отпустил с презрением, когда они сказали ему, что все их на земле достояние есть малая усадьба, возделываемая ими в поте лица.
Многие чудеса ознаменовали трехлетнее пребывание Апостола Иоанна на Патмосе, до смерти кесаревой. Исцелениями благодетельствовал он жителям дикого острова; победою над волхвом обольстителем обратил их к истинному свету. В уединении Патмоса посетил Господь возлюбленного ученика Своего Божественными откровениями, которые начертал он в своем Апокалипсисе. Предмет сей книги есть брань змия, Эдемского искусителя, с Агнцем Искупителем, предопределенным в вечную жертву, и совершенная победа Агнца; судьбы Христианства и мира открыты столько, сколько нужно для утешения верующих и рассеяния их недоумений в продолжительных гонениях; поэтому в книге находится разрешение всего Священного Писания. В ней представляется образ божественного служения на небе, с которого как бы списана на земле божественная служба, как некогда и Моисей устроил все по образцу, виденному им во мраке Синая. Седмь печатей, седмь труб, седмь фиалов ярости являются в ней прежде суда над змием и его орудиями; потом следует брак Агнца и обновление мира. Книга же начинается светозарным явлением Самого Господа Иоанну и посланиями Его к Ангелам, т. е. епископам семи Церквей Азийских, которые знаменуют Церкви всех мест и времен: Эфеса, где бодрствовал еще Тимофей, ученик Павла, Смирны, управляемой Св. Поликарпом, учеником Иоанна, Пергама, Фиатиры, Сардиса, Филадельфии и Лаодикии.
Эфес упокоил последние годы жизни Иоанновой и был свидетелем той нежной любви, которая одушевляла Апостола к своим духовным чадам, рожденным от него через Благовестие Христово. Однажды встретил он в окрестностях города юношу, который добрыми своими качествами обратил на себя его внимание; Иоанн с живым участием поручил его епископу того места, чтобы просветить св. крещением; но епископ, в начале занявшийся им с пастырскою заботливостью, потом ослабил свое внимание, и юноша, преданный всему пылу страстей бурного возраста, быстро сошел по ступеням порока и сделался, наконец, атаманом разбойников; через несколько времени Апостол, посещая опять окрестные церкви, спросил епископа о вверенном ему залоге, старец безмолвствовал в недоумении; когда же понял, что к душе погибшего брата относились слова те, со слезами отвечал: юноша скончался. «Какою смертию?» — воскликнул Иоанн. «Он умер Богу, — возразил епископ, — и, оставив Церковь, свирепствует в окрестностях». «Так ты устерег душу брата?» — с горестию сказал Апостол и, немедленно потребовав коня, устремился к вертепу разбойников и велел вести себя к их вождю. Ужас объял юношу при виде божественного лица, он обратился в бегство; но Иоанн, несмотря на старческую слабость, пустился вслед ему, взывая: «Сын мой, что бежишь безоружного отца? Обратись, надежда есть еще, я дам ответ за тебя Господу». Юноша остановился и раскаянный пал к ногам Иоанна, но Иоанн сам обнял его колена, умоляя не отчаиваться в спасении, и, проведя с ним несколько дней в посте, сокрушении и молитве, возвратил в недра Церкви.
Апостолу было уже около ста лет, и до того времени, по примеру божественного своего Учителя, он продолжал проповедовать свое Евангелие изустно. Долго не мог решиться он изложить его письменно, доколе, наконец, подвигнут был мольбами епископов Азии и убедительными ходатайствами многих Церквей; но прежде наложил общественный пост на всю братию и требовал их молитв. Тогда раздались, по внушению Духа Святого, дивные слова Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Бог был Слово». Он писал на языке греческом, как более употребительном у всех народов. Зная, что последователи Евиона и Керинфа искажают Евангелие Матфея, и отвергая Божество Иисусово, представляют Его только Сыном Человеческим, Иоанн более других евангелистов изобразил божественность Мессии, единство Его с Отцом, тайну Искупительной Жертвы, сообщаемой нам под видами хлеба и вина, которые в сущности суть истинные Тело и Кровь Христовы, и славу Воскресения. В таком же духе написал он свои три послания, убедительно обращаясь к верующим: «Мы проповедуем вам о том, что слышали, что видели своими очами, что рассматривали и осязали своими руками, т. е. о Слове жизни; ибо Жизнь явилась и мы видели и свидетельствуем и возвещаем вам сию вечную Жизнь, которая была у Отца и явилась нам. Дети мои, сие пишу я вам, чтобы вы не грешили; впрочем, если бы кто согрешил, то мы имеем ходатая пред Отцем Иисуса Христа Праведника. Всякий отвергающий Сына не имеет и Отца, а признающий Сына имеет и Отца. Дух Божий и дух заблуждения узнавайте так: всякий дух, который признает Иисуса Христа, пришедшего во плоти, есть от Бога; а непризнающий сего есть дух антихристов, о коем сказано, что он придет и уже есть в мире. Возлюбленные, станем любить друг друга, потому что любовь от Бога и Бог есть любовь».
99-й от Рождества Христова
Эти убедительные слова повторял непрестанно Апостол любви; когда уже изнемогал силами от преклонных лет, он водим был учениками своими в церковь, где произносил только: любите друг друга. Однажды они спросили его: «Что повторяешь все те же слова?» «Такова заповедь Христова, — отвечал старец, — и довольно, если ее исполнять». Таинственно окончил он дни свои в Эфесе, так что многие не верили смерти его, помня сказанные о нем слова Спасителя Апостолу Петру: «Если хочу Я, чтобы оставался он, доколе Я прииду, что тебе?»