— А? Что?.. Лампу? — спохватился Леонид Карпович. И тут же закричал: Сонечка! А, Сонечка! Принеси, милая, настольную лампу из гостиной и помоги тут товарищу. Он будет чинить часы. Слышишь?
Через минуту в кабинет вошла жена Леонида Карповича с лампой в руках. Семен открыл массивную застекленную дверцу и полез на стул, на который хозяйка, разумеется, предварительно подстелила лист газетной бумаги.
Семен работал быстро и с увлечением. Ему очень хотелось обязательно найти повреждение, чтобы сделать приятное Леониду Карповичу.
— А я вас, право, испугалась… — шепотом говорила супруга математика, внимательно наблюдая за каждым движением молодого механика. — У вас были глаза какие-то странные… А теперь — ничего: нормальные.
— Это оттого, что у меня душа горела… Так интересно изобретать, разбираться в механизмах… — также шепотом отвечал Семен.
— Я, знаете, с детства очень боюсь сумасшедших и всего таинственного, улыбаясь, продолжала шептать высокая дама. — Вот эти старинные часы, представьте себе, иногда тоже наводят меня на разные размышления. Когда я вхожу сюда в темноте, то мне почему-то кажется, что они вот-вот пойдут сами… Понимаю, что это глупо, но вот, представьте себе!..
— Так это было бы очень хорошо! — ответил Семен, не склонный к таинственной романтике.
— Что вы говорите! — ужаснулась дама. — Дело в том, что в детстве я слышала столько легенд о старинных часах! Композитор Пуонкиэли даже музыку написал, которая называется «Танец часов». Представьте себе… Ночью вот эти часы начинают скользить по полу и танцевать, покачиваясь… Правда — это страшно? А эти часы — очень старинные, очень старинные… Если бы они ни с того ни с сего заработали или зазвонили сами, я бы ни за что не осталась с ними в квартире!
— Я совершенно не понимаю, о чем вы говорите… — прошептал Семен: его начинала раздражать странная склонность к мистике у жены такого почтенного и старого ученого, как Чугунцев.
«Дамочка еще очень старинного склада… — с досадой думал Семен. — Некому заняться ее перевоспитанием».
В это время произошла совершенно неожиданная история. Семен нечаянно задел отверткой спиральную пружину, служившую для часового боя и по комнате пронесся басовитый и дрожащий звон. Жена математика громко вскрикнула от неожиданности и чуть было не уронила лампу.
— Что такое? — встрепенулся Чугунцев, недовольный тем, что его математические размышления прервали.
— Милый! Ленечка! Я так испугалась… Я ведь не ожидала, что они зазвонят! — жалобно проговорила жена, продолжая пятиться от часов.
— Не понимаю, что в этом страшного? А почему зазвонили? — обращаясь к Семену, спросил математик, любящий во всяком деле точность и ясность.
— Отвертка сорвалась и зацепила звонковую пружину, — забормотал Семен, немного смутившись, что нарушил работу Леонида Карповича. — Это часто бывает, что отвертка срывается, если ее приходится держать косо по отношению к головке винта…
— Тогда починку часов придется прекратить.
— То есть как? Механику надо уйти, не окончив ремонта? — удивилась супруга.
Стоя на стуле, Семен с восхищением смотрел на математика. Теперь его лицо преобразилось и совсем не было похоже на прежнее, уже знакомое. Глаза горели и остро глядели вперед. Они, конечно, в это мгновение видели перед собой особый мир — царство формул, бесконечно больших и бесконечно малых величин, запряженных в интегралы и дифференциалы. И трудно было мириться возбужденному воображению, попавшему в это царство, с существованием каких-то там испорченных часов и истерических криков.
«Вот он еще какой…» — подумал Семен, осторожно слезая со стула.
— Ты прости меня пожалуйста, — продолжал Чугунцев, обращаясь к Семену. Как-нибудь в другой раз придешь! Тут получается интереснейшая задача! Я не могу допустить, чтобы мне кто-нибудь мешал! Кстати, почему ты решил, что клинья должны быть из обыкновенной стали? А если мы возьмем специальный сплав, такой же прочный, как сталь, но еще лучше проводящий ультразвуковые колебания?
Семен простился и на цыпочках удалился из кабинета.
— Горе мне с Леонидом Карповичем, — сокрушенно жаловалась жена, провожая Семена в переднюю. — Я уже по его глазам вижу, что теперь будет сидеть за столом всю ночь! Как это ужасно!!!
Сердце Семена радостно колотилось. Ему очень хотелось сказать на прощанье жене математика что-нибудь теплое, задушевное, разъяснить ей, что это совсем не ужасно, а, наоборот, — замечательно! Что может быть лучше труда, которым увлекаешься!
Но вместо этого он почему-то сказал: «спасибо» вместо «до свиданья» и вприпрыжку бросился вниз по лестнице.
Глава двадцать первая
Семен бурей ворвался в комнату общежития.
— Ну как? Ну что? Разговаривал с математиком? — одновременно спросило несколько голосов.
— Разговаривал… Он так увлекся нашим проектом, что даже прогнал меня… — задыхаясь от быстрого бега, проговорил Семен.
Ребята с недоумением глядели на него. Ведь если математик увлекся, значит проект понравился. Но тогда почему же он выгнал Семена?
— Чуяло мое сердце, что так и будет… — разочарованно произнес Шурик, опускаясь на стул с усталым видом.
— Да как он смел тебя прогнать? — возмутился Кириллин. — Может быть, ты неправильно нас информируешь? Он, вероятно, вежливо отказал?
— Нет. Выгнал, — твердо ответил Семен, наливая из графина воду в стакан.
Он уже собрался объяснить товарищам, в чем дело, но отказался от своего намерения под влиянием внезапно осенившей его мысли. Ему захотелось узнать, как будут в дальнейшем вести себя товарищи, соратники по задуманному делу.
— Да. Представьте себе — выгнал. Уходи, говорит, и не мешай мне работать, — хмуро подтвердил Семен, торопливо глотая воду.
— Это возмутительно! — вскипел Степан. — Но мы еще ему покажем, как душить новое, молодое, комсомольское дело… Не на таких напал! Надо будет поставить вопрос…
Где и как надо будет ставить «вопрос», Кириллин не договорил. Его возмущение было настолько сильным, что он лишь махнул рукой и отвернулся к окну.
— До некоторой степени профессор, конечно, прав, — сказал Быков. — Ну, в самом деле! Почему он должен тратить свое время, да еще у себя дома, да еще в воскресенье? Вот если бы он отказался консультировать проект после того, как ему поручили вышестоящие товарищи, тогда другое дело.
— А все-таки это в своем роде свинство, — буркнул Чердаков.
— Да, братцы. Тут уж ничего не поделаешь. Я все же думаю, что если бы проект был интересный и стоящий, то все было бы иначе, — тоскливым голосом произнес Шурик и тут же добавил, зевая: — Спать пора-а-аа…
Теперь для Семена картина стала ясной. Ничего другого он, откровенно говоря, и ждать не мог. Своих товарищей он знал хорошо. Правда, было немного обидно за Ваню Быкова. Все-таки от него можно было бы ожидать большей активности.
— Ну, вот что, ребята, — улыбаясь, сказал Семен. — Сядем-ка за стол, да поговорим. Дело обстоит не так уж плохо, как вы это поняли.
Выслушав все подробности, ребята сразу повеселели. Только Шурик, все еще продолжавший сидеть на своем стуле, заметил уныло:
— А все-таки окончательного ответа он еще не дал! Может быть, из этого ничего и не выйдет!
Однако когда все примостились к маленькому столику, стоящему рядом с кроватью Кириллина, и Семен начал чертить на страницах ученической тетради, Шурик немедленно подсел ближе и с жадностью принялся наблюдать.
— Не так нарисовал. Придется сначала, — с досадой проговорил Семен, вырывая и комкая испорченную страницу.
— Не выбрасывай! Что ты делаешь? — возмутился Шурик. — Все это надо сохранять! Зачем вырвал? Разве страница помешает, если останется в тетради! Давай я ее спрячу…
Чердаков тут же назвал Шурика «начальником канцелярии» и предложил товарищам утвердить его в этом звании.
Проект новой машины не был сложным. В сущности говоря, в нем не было ничего невероятного или неосуществимого. Из своих наблюдений над опытами в лаборатории Семен знал, что ультразвуковой вибратор с чуть удлиненным сердечником излучает звуковую волну главным образом в глубь почвы. Этим свойством пользовались, чтобы подобрать глубину вспахиваемой земли. Звукоразрыхляющая машина, которую ребята видели в поле, должна была распространить ультразвуковые волны главным образом в сторону, чтобы захватить как можно более широкий участок поля. Поэтому большое распространение волн в почву было даже вредным, так как в этом случае совершенно непроизводительно расходовалась энергия.
Семену же пришло в голову воспользоваться «плохо сконструированными» вибраторами, непригодными для вспашки земли, и применить их для другой цели, видоизменив их так, чтобы они распространяли волны только в глубину.
По замыслу Семена, впоследствии значительно видоизмененному и усовершенствованному всем коллективом молодых изобретателей, группа мощных вибраторов должна была разрыхлять и превращать в мельчайшую пыль почву — в глубину. Расположенные рядом с вибраторами механические приспособления в виде транспортеров или ленточных эскалаторов — поднимать разрыхленную почву вверх. Таким образом, должна была получиться новая машина, позволяющая рыть каналы.
Ребята продолжали горячо обсуждать технические детали будущего механизма. Ленточные транспортеры легким движением карандаша мгновенно заменялись цепочными, с ковшами, а ультразвуковые вибраторы рисовались то маленькими, но в большом количестве, то их оказывалось всего лишь два, но огромные.
— Стойте! Да я вижу, вы снова забыли об основных свойствах вибраторов, разрабатываемых в нашей лаборатории! — вдруг спохватился Семен после вопроса, неумело заданного Чердаковым. — Разве это годится? Слушайте.
Семен принялся еще раз рассказывать ребятам о резонансном действии ультразвука. Его объяснения были очень просты и носили поверхностный характер. В сущности говоря, он сам знал очень мало и не слишком точно разбирался во всем. Но ребятам казалось, что рядом с ними сидит, по крайней мере, профессор физики: Семей говорил с увлечением и с тем необыкновенным подъемом, который гипнотизирует слушателей и прочно приковывает их внимание. Могучая страсть, бурлившая в сердце юного изобретателя, совершенно преображала его в эту минуту. Даже Ваня Быков, лучше остал