— В моем голосе? В каком голосе?
— Думаю, ты можешь стать выдающимся журналистом-авангардистом.
О боже мой. Я правда, правда не хочу этим заниматься. Зачем тратить время на написание статей для газеты, которую никто не читает? И кроме того, я не писательница. Я не хожу по кофейням и не занимаюсь пустой болтовней, не курю и не ношу черную одежду, и не анализирую творчество Сильвии Плат, проникнутое депрессивностью и безысходностью. Хорошо. Я сама впадаю в депрессии. Но только не ради развлечения.
— Я полагаю, что ты не скоро оправишься от травмы и не будешь бегать еще довольно долго.
— Да, наверное, — ответила я, пытаясь найти хоть какой-нибудь предлог, чтобы мне избежать этого. — Но я все еще сильно перегружена.
— Но написание статей для школьной газеты даст тебе дополнительные баллы для поступления в университет.
Да, она очень проницательная женщина, эта Хэви-силок. Она знала, на чем меня подловить. В моем личном деле есть записи о том, что я активна в спорте, в общественной жизни, что мне свойственны качества лидера, но о том, что я — творческая личность, не упоминается. И если я хочу быть всесторонне развитой личностью, одной из тех, которые так любят университеты «Лиги плюща», мне надо начать писать для школьной газеты.
Вот как решилась судьба журналиста-авангардиста, автора передовиц школьной газеты «Голос Чайки». К концу недели мне нужно придумать тему моей первой статьи. Хэви-силок подсказала мне одну идею: «Почему, когда тебя насильно заставляют участвовать в школьных мероприятиях, это вызывает такое отвращение».
Свободное выражение своих собственных мыслей. Черт.
И наконец, интересный, но маленький постскриптум. Чтобы помочь мне с идеями для моей статьи, Хэви-силок дала мне список всех статей в номере с указанием фамилий авторов. Просматривая его, я обнаружила, что не была единственной, кто не вызвался написать статью.
Но оказалась единственной, кого заметила Хэви-силок и приняла меры. Имя Маркуса Флюти отсутствовало. Я подумала: «Ему хорошо, но нам плохо. „Голос Чайки“ нуждается в его голосе тоже. По крайней мере, я очень нуждаюсь».
Шестнадцатое октября
Будьте снисходительны ко мне, когда я приведу текст моего телефонного разговора сегодня вечером.
Мисс Хайацинт Анастасия Вэллис: Привет, Джесс.
Я: О, это не Хоуп! Папа сказал, что звонит Хоуп!
Мисс Хайацинт Анастасия Вэллис: Я солгала, чтобы ты подошла к телефону.
Я: Ложь больше всего тебе удается, не так ли? Пока…
Мисс Хайацинт Анастасия Вэллис: Не вешай трубку! Позволь мне все объяснить.
Я: С какой стати мне выслушивать тебя?
Мисс Хайацинт Анастасия Вэллис: Потому что ты — единственная, перед кем я чувствую себя виноватой.
Я: У тебя десять секунд.
Мисс Хайацинт Анастасия Вэллис: Ты по-настоящему мне нравишься. Почему ты думаешь, я перестала общаться с тобой?
Я: Пять секунд…
Мисс Хайацинт Анастасия Вэллис: Мэнда и Сара дали мне лучший материал…
Я: Время истекло.
Мисс Хайацинт Анастасия Вэллис: Я хочу поговорить с тобой.
Я: Зачем? Чтобы я могла обеспечить тебя сюжетом для телесериала?
Мисс Хайацинт Анастасия Вэллис: Девочка, я…
Я: Я — не твоя девочка. Не звони мне больше и не посылай сообщения по почте.
Повесила трубку.
После всего того, что она сделала, у нее хватает наглости представляться моей самой лучшей подругой — единственной в мире, представляться Хоуп, человеком, который в своей жизни никого никогда не способен предать. (И нужно ли мне говорить о том, что мой папа попался на удочку Хай. Это свидетельствует о том, насколько мы далеки друг от друга. Он не может узнать по телефону голос моей лучшей подруги. Трагично!)
Не знаю, почему я так удивилась. Мисс Хайацинт Анастасия Вэллис ведет образ жизни избалованной богатой девчонки, свободной от всех обязательств, неразборчивой в связях и средствах достижения поставленной цели. Ее опыт в провинции — это крайнее проявление ее желаний: «Я получаю то, что хочу». Только в этом случае она не могла использовать имена своих родителей и их кредитки, чтобы добиться желаемого. Ей понадобились мы, чтобы получить то, чего не может достать избалованная девчонка из привилегированной семьи, дочь богатых родителей, — правдоподобия.
Фу! Какое это бремя принадлежать к высшей касте. Все так доступно! Секс. Наркотики. Тусовки. Фу! Я говорю избитые вещи! Никто не воспринимает меня всерьез. Если бы я только принадлежала к… среднему классу. Тогда моя жизнь была бы простой и безоблачной! Вы знаете, что я тогда сделаю? Я поселюсь в трущобе. Брр! Где-нибудь в Нью-Джерси и притворюсь подружкой каких-нибудь бедных провинциальных дурочек, которые понятия не имеют, что такое жить на широкую ногу в VIP-апартаментах. Я завоюю их доверие, узнаю их секреты и затем выжму из этого все. Пока остальные обитатели высшего света Парк-авеню занимаются всякой ерундой, бегают по магазинам и сплетничают, я напишу роман о том, что моя жизнь в провинции — это такой кошмар, который не сравнится даже с тем, с чем я сталкивалась на окраинах Нью-Йорка. Мир будет потрясен превращением наркозависимой девчонки в писательницу, и никто не упрекнет меня, что меня взяли в Гарвард, потому что родители…
Но в результате этого разговора у меня родилась тема статьи: «Мисс Хайацинт Анастасия Вэллис: еще один позер».
Семнадцатое октября
Готовы ли мы к мировой войне?
Сегодня утром на перекличке я рассказала Саре о том, как я неуважительно отнеслась к Мисс Хайацинт Анастасии Вэллис во время нашего разговора по телефону. Она как раз тот человек, с которым можно разделить триумф такой победы, если бы только не ее привычка задавать тысячу вопросов, уточняя детали, и от этого пересказ события отнимает больше времени, чем само событие.
О мой бог! Что она сказала? Как ты ответила? О мой бог! Что ты потом сделала? О мой бог! Тебе не хотелось задушить ее? О мой бог! Ты, правда, собираешься написать о ней статью? О мой бог!
И так далее и тому подобное.
Когда оставалось пять минут до звонка, я надела рюкзачок и потянулась за костылями, чтобы успеть прийти к другому кабинету до того, как начнется перемена. Вот тогда я заметила, что он поднял руку.
— Мистер Флюти? — спросил мистер Риккардо снисходительным, вежливо подтрунивающим тоном, который используют учителя, чтобы выразить свою нелюбовь к трудным ученикам.
— Мне нужно кое-что сказать Джессике Дарлинг, прежде чем она уйдет, — сказал Маркус.
— Хорошо. Но только побыстрее, — разрешил мистер Риккардо.
Маркус встал с места и подошел прямо ко мне. Затем он намеренно посмотрел на Сару. Ее глаза вылезли из орбит и напоминали очки-маску для подводного плавания. Он снова посмотрел на меня и сказал: «Задай себе вопрос: кто настоящий позер?»
Затем он быстро прошел на свое место.
Он понятия не имел, как долго я ждала от него этих семи слов. Конечно, не эти в точности, а любые другие.
Не надо говорить, что я постаралась побыстрее убраться из класса, чтобы Саре не удалось догнать меня. Но я не могла прыгать достаточно быстро.
— Что это он такое сказал? — спросила Сара, догоняя меня.
— Черт! — закричала я, дернувшись от неожиданности. — Ты что тут делаешь? Так можно и заикой оставить!
— Я сказала мистеру Риккардо, что ты забыла учебник химии, — сказала она. — Что это между вами происходит: тобой и Мистером Съемпончик?
— Понятия не имею, Сара.
— Правда? — В ее голосе послышались ядовитые нотки. — Если бы я не знала наверняка, то подумала бы, что поняла, что он имел в виду.
— Но я не поняла.
— Если ты не спросишь Мистера Съемпончик, в чем проблема, я сама его спрошу, — сказала она с твердым намерением осуществить задуманное. И я была уверена, что она так и сделает.
Ей не потребовалось много времени. Шесть минут спустя, до урока истории, Сара уже собиралась докопаться до сути.
— Почему ты вечно привязываешься к моей подруге Джесс? — спросила она требовательным тоном, перегораживая ему руками дорогу в класс. Но Маркус даже не остановился. Он прошел на свое место и сел.
— Не игнорируй меня! — сказала Сара, встав рядом с ним. — Почему ты привязываешься к моей подруге?
Маркус смеялся. Это был беззвучный смех. Его плечи тряслись, вокруг глаз образовались морщинки, а изо рта выходили потоки воздуха. Но звука, напоминавшего смех, не было. Сара тем не менее все поняла.
— Что смешного? — спросила она, сжав в кулаки руки, опушенные вдоль туловища.
Маркус продолжал беззвучно смеяться.
— КАКОГО ЧЕРТА ТЫ СМЕЕШЬСЯ?
Весь класс затаил дыхание. С самого начала учебного года все ожидали, что случится нечто подобное. Но, к их разочарованию, Маркус, вопреки своей репутации спорщика и задиры, держал себя в руках.
— Ты не подруга Джессики, — сказал Маркус. — Она едва вас выносит.
В первый раз за все время моего знакомства с Сарой она не знала, что ответить. Она дулась и пыхтела несколько секунд, стоя в проходе между рядами. Затем Сара разразилась гневной тирадой.
— О МОЙ БОГ! ОТКУДА ТЫ ТАКОЙ ПОЯВИЛСЯ И С КАКОЙ ЭТО СТАТИ ТЫ СМЕШИВАЕШЬ С ДЕРЬМОМ МЕНЯ И МОИХ ДРУЗЕЙ? МНЕ ПЛЕВАТЬ НА РЕЗУЛЬТАТЫ ТВОИХ IQ-TECTOB, КОТОРЫЕ УТВЕРЖДАЮТ цитирую — ЧТО ТЫ — ГЕНИЙ — конец цитаты ТЫ ГРЯЗНОЕ ОТРЕБЬЕ, БУДЕШЬ ВКАЛЫВАТЬ НА БЕНЗОКОЛОНКЕ В ПАЙНВИЛЛЕ ДО КОНЦА ТВОЕЙ ГРЕБАНОЙ ЖИЗНИ!
Как раз в этот момент в класс вошел Би Джи, находясь в полном неведении относительно той драмы, которая разворачивалась в классе.
— Итак, молодые люди. Готовы ли мы к мировой войне?
Сара была готова, на все сто.
— Я НЕ МОГУ ЖДАТЬ, ПОКА ТЫ ОБЛАЖАЕШЬСЯ И УБЕРЕШЬ ОТСЮДА СВОЮ ЧЕРТОВУ ЗАДНИЦУ РАЗ И НАВСЕГДА. НЕ ЛУЧШЕ БЫ ТЕБЕ ОКАЗАТЬ НАМ ВСЕМ УСЛУГУ И ВКОЛОТЬ СЕБЕ БОЛЬШУЮ ДОЗУ НАРКОТИКА И ОТРУБИТЬСЯ НАВЕКИ, ТЫ — ГРЕБАНЫЙ НЕУДАЧНИК!
И Би Джи, что редко случается в «юридической» практике Пайнвилльской школы, отправил Сару в кабинет директора, конечно, это все было для видимости, поскольку все знали, что директор и его зам были в дружеских отношениях с отцом Сары.