Я тут же надел лямки и прицепил к ним лежавший на стуле парашют. Мне и Белякову это новшество понравилось.
Чкалов тоже несколько раз пристегивал и отстегивал парашют и сказал:
— Честно говоря, задумано и сделано отлично. Но зачем все это нам — не пойму, хоть убейте...
Калмыков растерянно смотрел то на меня, то на Белякова, а Дмитрий Иванович улыбался.
— Валерий Павлович! — заметил он.— Все равно брать парашюты придется.
— Зачем? Скажи, пожалуйста, дорогуша, зачем? — не унимался Чкалов.
— Ну хотя бы для того, чтобы показать американцам, что у нас парашютная промышленность не хуже, чем в США...
— О, значит, политика! Это дело другое, но в таком случае достаточно одного парашюта.— Чкалов был неумолим.— А брать три — безыдейно.
— Почему?
— А я тебе сейчас докажу. Вот, послушай... Первые десять часов мы идем на небольшой высоте и пока соберешься прыгать — уже земля... Дальше ледяное Баренцево море. Ну, положим, прыгнешь и окунешься в него. Долго ли ты в нем будешь купаться? Думаю, окочуришься, пока тебя кто-либо найдет. Теперь пошли льды Полярного бассейна. Есть высота, есть время собраться и попрощаться с друзьями. И вот ты благополучно опускаешься на льдину. Что ты станешь делать один без продовольствия и огня, без оружия. Пригодишься только на закуску белому медведю, если еще будешь тепленький да жирненький, как вот мы сейчас. А то и он не станет жрать дохлятину. Значит, нет никакого смысла прыгать в Ледовитом океане. Ну, а коли ты пролетел уже двое суток благополучно, то облегченный самолет при облегченном режиме работы мотора гарантирует наивысшую надежность полета, и, следовательно, нечего думать о спасении на парашютах. Что же получается в итоге? Парашюты — дело хорошее и нужное, но не для данного случая.
Калмыков, выйдя из оцепенения, развел руками, покачал головой и, обращаясь к Антонову, с возмущением сказал:
— С этими людьми договориться невозможно: вопреки элементарной логике, у них свои суждения и свои выводы.
Чкалов озорно улыбнулся одними глазами, оставаясь на вид суровым.
— Нужно радоваться, доктор, что мы пытаемся мыслить самостоятельно: в полете за нас думать будет некому.
Мы с Беляковым перебирали летные карты и слушали дружеские пререкания нашего командира с Антоновым и Калмыковым. Мы полностью поддерживали заботу Валерия Павловича о рациональном использовании грузоподъемности «АНТ-25».
Антонов незаметно вышел, но вскоре вернулся в нашу комнату, закурил и, улыбаясь, продолжал слушать спор доктора с командиром «АНТ-25».
Минут через пять телефонист попросил Чкалова подойти к прямому проводу. Вскоре он возвратился злой-презлой.
— С ябедниками никаких разговоров вести не намерен! — громко кричал наш командир с порога.— Видели,— обратился к нам Валерий,— не успели доругаться, а уже в правительствен ной комиссии известно, что мы не желаем брать парашюты,, лишнее продовольствие и ненужное снаряжение.
— Речь шла только о парашютах,— смущенно сказал Антонов.
— Какой там о парашютах... Обо всем... Но уже чувствовалось, что наш командир вот-вот улыбнется и сменит гнев на милость.
— Если уж говорить о килограммах,— сердито закончил доктор,— то ваши, Валерий Павлович, личные пять килограммов соли не следует сыпать на мои раны...
Валерий громко засмеялся, и на этом великий спор о грузе, предназначенном на борт «АНТ-25», был закончен.
Неожиданная беда
«АНТ-25» стоял в начале взлетной полосы, которая была построена в 1934 году специально для разбега этого самолета, когда Михаил Михайлович Громов готовился к рекордному полету на нем на дальность по замкнутому маршруту.
Сегодня намечен короткий полет для проверки пилотажных приборов. Беляков остался готовить маршрутные документы, а мы с Чкаловым выехали на аэродром, где с рассвета интенсивность полетов не уменьшилась: испытатели научно-исследовательского института делали свое дело...
Мы были уже недалеко от красавца «АНТ-25», когда вдруг увидели, что самолет «И-5», планируя на посадку, идет прямо к краснокрылому кораблю. Не успели мы ахнуть, как истребитель в какое-то мгновение зацепился колесами шасси за правое крыло «АНТ-25» и, перевернувшись в воздухе через нос, упал вверх колесами на бетонную полосу.
Чкалов остановил автомобиль, и мы бросились к месту происшествия. Видим, под вой аэродромной сирены уже мчатся пожарные и санитарные машины. Подбежали к разбитому истребителю и стали вместе с товарищами потихоньку приподнимать его, чтобы вытащить летчика из кабины...
Вскоре примчался грузовик с мотористами и механиками. Летчику помогли выбраться из кабины искалеченного истребителя.
Мы с Чкаловым подошли к своему самолету. В консоли правого крыла зияла огромная дыра.
Забрались на верх поломанного крыла и принялись подробно изучать размеры беды.
— Ну, что, Ягор? Значит, слетали через полюс...— спросил Валерий.
Чкалов лег на крыло и стал осматривать и ощупывать рваные края образовавшейся пробоины.
— Повезло ему,— вздохнув, сказал Валерий.
— Хорошенькое дело — повезло!
— Конечно, Ягор, повезло! Ведь он перевернулся на спину и шлепнулся с такой силой.
— Центроплан спас...— заметил я.
В это время примчались Стоман, Бердник и мотористы Караганов и Авданкин. На глазах Евгения Карловича были слезы.
— Вот беда, вот беда...— повторял он, задыхаясь.
Наш ведущий инженер, худой, изведенный бесконечными сложными и срочными работами по подготовке нашего самолета к перелету, был потрясен случившимся.
— Да не горюй ты так безнадежно...— с грустью в голосе успокаивал его Чкалов.— Слава богу, жив человек...
Даже предварительный осмотр машины не предвещал ничего хорошего. Инженер, механик и мотористы заявили, что авария серьезная и самолет нужно немедленно разбирать и отправлять на завод.
Вскоре на аэродром приехал главный конструктор А. Н. Туполев со своими специалистами; они уверяли, что через неделю мы уже сможем опробовать самолет в воздухе. Но энтузиазм туполевцев мало изменил настроение Валерия Павловича. Он мало верил, что последствия такой серьезной аварии можно ликвидировать за неделю, а затянись ремонт на более длительное время, может наступить погода с высокими утренними температурами, при которых взлет на «АНТ-25» будет невозможен. И тогда неизвестно, сколько придется ждать благоприятного утра.
Еще 5 июня была создана группа наиболее опытных синоптиков из метеорологов военно-воздушных сил и Центрального института погоды. Большую помощь для составления прогнозов оказывали сведения, регулярно, по четыре раза в сутки, поступавшие с дрейфующей станции «Северный полюс». С 7 июня через каждый час начали поступать сведения от нескольких десятков метеорологических станций как советских, так и американских, находившихся по пути предстоящего перелета. - - ......
13 июня все метеорологические «боги» во главе с генеральным синоптиком перелета В. И. Альтовским, на основании анализа обширных материалов, в том числе отдела долгосрочных прогнозов Ленинградского института, пришли к выводу, что наиболее благоприятным временем для вылета является 18—24 июня.
Когда Чкалову сообщили заключение синоптиков, он стал еще более мрачным и до предела резким. Отделавшегося легким ранением виновника происшествия Чкалов ругал не стесняясь.
Мы с Беляковым успокаивали нашего друга, хотя в душе полностью с ним соглашались и понимали, что виновник беды с «АНТ-25» самый обычный разиня, несобранный человек и летчик ниже заурядного ранга.
Настроение Чкалова и нашего экипажа стало известно многим. Валерий Павлович был приглашен к начальству, перед ним извинились за проступок, совершенный неразумным летчиком, и заверили, что самолет будет готов к полету даже раньше, чем предполагалось.
Действительно, уже 14 июня Чкалов слетал на «АНТ-25», воспрянул духом и торопил всех с окончанием подготовки.
На радостях мы съездили к своим семьям и сообщили, что скоро отправимся в далекий путь.
«Всё в порядке! Проси старт!»
16 июня, то есть через двадцать дней после того, как правительством было дано разрешение, мы совершили наш последний контрольно-тренировочный полет. Командир был очень доволен — все работало отлично, подготовка к полету полностью завершена.
Мы объявили Стоману и Берднику, что больше никаких испытаний и тренировок нам не нужно, самолет можно окончательно готовить к рейсу в Америку.
Евгений Карлович и Василий Иванович потолковали между собой и с нашим предложением согласились.
— Только ты, Карлыч, поспи, а то свалишься до вылета,— заботливо говорил Валерий Павлович ведущему инженеру.
— Вот когда вы сядете в Канаде или Америке и я получу от вас доклад о работе всех агрегатов, приборов и мотора, тогда уж посплю...— Стоман виновато улыбнулся и, качая головой, продолжал: — Хотя и этого мало: механик Орлов уже ждет меня. Нет, нет, сейчас не до отдыха, а потом будем готовить Громова...
И действительно, остаток дня 16 июня был как никогда напряженным. Самолет закатили в ангар, и десятки специалистов из самых различных организаций буквально облепили его, стараясь проверить, насколько хорошо работало поставленное ими оборудование или приборы, правильно ли собрано и уложено снаряжение. За их действиями строго следили Стоман и Бердник, не позволяя им самостоятельно, без их ведома производить какие-либо дополнительные работы.
Экипаж «АНТ-25» не спал до рассвета. Беляков оказался в большом затруднении при отборе карт. Он позвал Валерия и меня на помощь:
— Вот только что прислали новейшие карты Канады и США, но я не успею же подготовить их, чтобы заменить старые.
— Бери их обязательно и клади в штурманскую бортовую сумку,— настаивали мы.— Карты — вещь нужная, могут пригодиться, когда совсем не ожидаешь.
Спать легли около четырех часов утра, а в девять уже были на ногах, так как условились, что в десять выедем в Москву, в штаб перелета.