ки воспользовались в третьей четверти семнадцатого века затруднениями, в которых находилась юная маньчжурская династия, представленная знаменитым Кганг-Ги (1662–1722 гг.), а в 1675 году грек Николай Спафарий сумел заинтересовать в успехах своей миссии иезуитов, находившихся в то время в Пекине. Богдыхан удостоил его двух аудиенций, расспрашивая с любопытством о летах Алексея, его внешнем виде, продолжительности его царствования, потом перешел к личным вопросам.
– Изучал ты философию, математику и тригонометрию?
Кганг-Ги хвалился, что его научили этим наукам отцы, присутствовавшие при аудиенции коленопреклонные. Они не без труда склонили посланника последовать их примеру. Удовлетворившись полученными ответами, Сын неба пригласил Спафарий откушать и великолепно его угостил не только чаем, приготовленным по-татарски с молоком и маслом, но и всяческими яствами, приправленными вином: фабрикуемое также иезуитами, оно, кажется, соперничало с лучшими рейнскими винами.
Результаты посольства однако не соответствовали явившимся благодаря этим любезностям ожиданиям. Спафарий вынужден был даже отказаться принять ответ Кганг-Ги на письмо Алексея: подарки царя были отожествлены в нем с данью, и «богдыхан» считал свои собственные чем-то вроде жалованья! Описание этого путешествия, составленное самим посланником и снабженное очень любопытными рисунками и планами, должно быть рассматриваемо, как единственный и самый ясный результат этого посольства.
Таким образом были однако поставлены уже вехи на пути, по которому, как по кровавой борозде, проложенной Поярковым и Хабаровым через сибирские равнины и горы, Россия приготовляла себе лучшее и грандиозное будущее. Реклю показал в красноречивых цифрах ее успехи, начавшиеся довольно скромно и закончившиеся чрезвычайным расширением границ в шестнадцатом веке до конца царствования Алексея.
Поверхность.
Конец царствования Ивана III (1505 г.) 40 000 кв. лье.
«„Ивана IV (1584 г.) 75 000 “«
1613 г……………………………………………. 156 000 »«
Конец царствования Михаила…………… 225 000 »«
«„Алексея…………….. 264 000 “«
В настоящее время 400 000 кв. лье (22 000 000 кв. километров).
Приобретения во время царствования Алексия занимают на первый взгляд довольно мало места в этом списке, но значение этих приобретений огромно по их качеству; и в общем энергия, развитая в этом направлении, является настоящим чудом, настолько она не соответствует тем средствам, которые могли быть пущены в ход.
В царствование Алексея, как и при его непосредственных предшественниках, Москва, продолжая чрезвычайно быстро и во всех направлениях расширяться, была далека от закрепления даже в Европе неприкосновенности своих до того приобретенных границ. Ей не удавалось даже укрепить их прилично, потому что, расширяя их постоянно, смотря по обстоятельствам, то быстро, то медленно, она не могла даже думать об этом. На юге так называемая белгородская линия, имея опорным пунктом город того же названия по верхнему течению Донца, постоянно расширяла свои границы в соседнюю степь, разбрасывая по ней целый ряд других маленьких авангардных постов: на западе – Олешну, Вольный Хотмийск, Болхов; на востоке – Корочу, Яблонов, Новый Оскол, Усерд, Острогайск, Коротояк, Воронеж, Орлов, Козлов.
На юго-западе эта линия тянулась до Украйны, так называемой Украйны слобод, или автономных местечек. Это был центр сбора малорусских эмигрантов, переходивших из польского подданства в русское. На другой день после поражения Хмельницкого под Берестечком (1651 г.), это переселенчество вызвало возникновение важных поселений. В эту эпоху был основан Харьков среди целой группы быстро заселявшихся маленьких городков: Сум, Ахтырки, Лебедина, Изюма.
Прерванное несколько позже присоединением украинской Малороссии к Москве, это эмиграционное движение снова началось с той же интенсивностью, благодаря победам над поляками и происшедшему разделению Украйны, так что часть этой области, оставшаяся за Польшею, оказалась обращенною в пустыню.
В восточной области, за Волгою и Камою, линия укрепленных мест, создавшаяся в предшествующие царствования и предназначенная для сдерживания или подчинения себе башкир и других инородцев, соседних с Уралом, подвинулась также вперед в царствованье Алексея: после Уфы, она выдвинула Сергиевск и Кунгур. Но повсюду прогресс культуры отставал от этого процесса расширения, парализованный постоянными набегами разбойничьих шаек, которым не могла противостоять слишком слабая защита гарнизонов. Не будучи в состоянии предпринять решительный поход против татар, правительство Алексея не смогло даже, несмотря на некоторые попытки, сделанные в этом направлении, противопоставить им то орудие подвижной защиты, которое в наше время применяется с таким успехом Францией на алжирской границе и которое в то время само собой рекомендовалось вниманию московских завоевателей. Отряды легкой кавалерии были уже готовы к выполнению этой задачи, но тут потребовались все наличные силы для войны против Польши, имевшей целью возвращение Украйны и литовских областей, и она расстроила организацию этих формаций. А с другой стороны требовала своей доли внимания и Азия.
В таких условиях, оставаясь верной унаследованной ею программе, политика расширения, проводимая Алексеем, приняла характер настоящего парадокса. То обстоятельство, что его страна могла победоносно выдержать это второе испытание, свидетельствует безусловно о чрезвычайно крепкой и прочной силе. Ей не удалось заняться в одно и то же время, как это следовало бы, двумя возложенными на нее задачами, из которых одна господствовала над другою: делом расширения и цивилизации. Она придала зданию своего могущества очень непрочное основание со всеми элементами слабости и беспорядка, до сих пор еще тормозящими ее развитие. Тем не менее страна эта проявила гигантскую энергию. Сравнивать ее, как это делает Ключевский с птицею, увлеченной ураганом, которому не могут противостоять ее слабые крылья, значит пожертвовать красивому образу исторической правдой. Сравнение это предполагает вмешательство какого-либо внешнего фактора, которого в данном случае нельзя ни открыть, ни представить себе. Как и политика предшественников, политика Алексея была и в этом отношении лишь выразительницей национальной тенденции. Первыми шагами своими покорение Сибири было обязано частной инициативе. Это сам народ при последних Рюриковичах и первых Романовых, соизмеряя «не предприятия с силами, а силы с предприятиями» по смелому совету, данному Мицкевичем своим соотечественникам, задумал, захотел, дерзнул и совершил все это.
Ценою каких жертв, благодаря каким разрушительным силам, разоружившим в ее пользу ее опасную соперницу на славянском западе, об этом мы будем говорить в следующих главах.
ЧАСТЬ ВТОРАЯВОССТАНОВЛЕНИЕ НАЦИИ
Глава восьмаяПольско-русская Украйна
Украйна или Окраина означает собою пограничную страну. Еще теперь русские называют таким же образом различные окраинные части своей империи: польские губернии, Закавказье, Среднеазиатские владения. В старину такое название служило в частности для обозначения обширного пространства с неопределенными границами, которое, развернув свои равнины по нижнему течению Дуная до Днепра и Дона, касаясь с одной стороны Карпат, а с другой простираясь вдоль Черного моря, представляло в одно и то же время нечто вроде нейтральной почвы между соседними странами и связующий пункт между Европой и равнинами Средней Азии.
По этому пути некогда азиатская жизнь проникала в европейский мир и здесь-то именно два течения, цивилизации и варварство, явившись с того и с другого континента, встречались и сталкивались с ужасною силою. Этим путем с востока проникали на запад перелетные птицы, саранча, кочевые племена, монгольские армии и чума. С запада, с целью остановить варваров перед угрожаемыми очагами культуры, защитники цивилизации выходили на это поле битвы, где непрерывно встречались армии древности и современных эпох, начиная с Дария и Кира и до польских легионов. По словам одного поэта, «на этой ниве, вспаханной лошадиными копытами, унавоженной человеческими трупами, усеянной белыми костями, орошенной горячим дождем крови, выросла жатва печали».[44]
Будучи пограничной страною, Украйна часто меняла как свои границы, так и своих господ. Не имея исторически известных владетелей до водворения варяжских князей в Киеве, включенная позже, до Карпат и Дона, в состав русского государства Владимиром (980—1054 гг.) в первой половине четырнадцатого века (1319–1333 гг.) она вышла из этой агрегации и досталась Литве. В следующем веке новый поворот судьбы снова переменил ее участь, и до взятия Константинополя турками она, открывая им доступ в Молдавию, Валахию и даже на берега Днестра, на всю огромную территорию между этою рекою, Днепром и Черным морем, увеличила собою владения Польши в литовско-польской федерации, которую создало вступление Ягелло во владение наследием Пястов. Во второй половине пятнадцатого века, северо-восточная граница обеих стран находилась в 150 километрах от Москвы! На юго-востоке прибрежные города Белгород, Очаков, Кочубей являлись польскими портами. Отправляя отсюда огромные транспорты хлеба в Грецию, они создали состояние большого количества польских фамилий: Бучацких, Ясловецких, Сенявских, владевших обширными соседними областями.
Между тем, со второй половины того же века, победоносное и разрушительное вторжение оттоманской державы положило конец этому много обещавшему возрождению. Заставляя постоянно отступать польскую оккупацию, оно ограничило ее на юге окрестностями Киева, Брацлава и Бара. За ними и до моря оно оставило вне власти султана лишь обширные степи, отныне совершенно некультивированные, так называемые «дикие поля» (dzikie pola), где только кое-где сохранились еще следы древних человеческих селений.