Отмечая безукоризненное исполнение долга экипажами миноносцев, начальник отряда обращал внимание и на "примерную бдительность" команды маяка Поворотный. Несмотря на плохую видимость, скрывавшую миноносцы и зыбь, матросы на маяке не пропустили поданные им условные сигналы и незамедлительно включили маяк. Благодаря их службе, корабли перед началом похода смогли уверенно определиться и не попасть в аварии, которыми им постоянно грозил коварный и переменчивый, богатый внезапными туманами дальневосточный театр.
В гавани Тихая Пристань, уже достаточно оборудованной под пункт промежуточной бункеровки миноносцев, пополнили все запасы и дали командам небольшой отдых. Утром 21-го вновь погрузились в изматывающую зыбь и проложили курс к о. Оку-Сири (Оку-Шири). Воистину, это были самые героические корабли той войны, для которых постоянные рейды к чужим берегам были повседневной службой. Так впоследствии действовали у турецких берегов черноморские эсминцы. Техника грозила отказами, изношенные корпуса при усилении зыби могли и переломиться, но корабли продолжали упорно идти вперед.
Мало было шансов на успех и при встрече с японскими крейсерами и истребителями. Выручить могла только дружная совместная атака и взаимная поддержка. И судьба, оценив самоотверженность кораблей, неизменно благоприятствовала их походам. Японцы, готовясь к встрече с приближавшейся с юга эскадрой 3. П. Рожественского, видимо, не рисковали ослаблять свои силы переброской кораблей на север. Имевшиеся же силы прибрежной обороны не решались вступать в бой с дерзко действовавшими миноносцами.
Подойдя к берегу, корабли подняли державшиеся опущенными (вместе с флагштоками) андреевские флаги, и японцы заштилевшей под берегом шхуны (русские корабли они приняли за свои) заметались по палубе в панике. Ожил и весь берег, где на маяках и наблюдательных постах (их сеть была явно более насыщенной, чем в русском Приморье) началась усиленная сигнализация гелиографами и столбами дыма. Отпустив команду на берег, шхуну взорвали. У мыса Новосильцева вновь привели в действие японскую систему наблюдения. Показавшиеся под берегом дымы двух японских миноносцев, находившихся по показаниям экипажа шхуны в Отару, остались без движения.
В бой вступить японцы не решились, видимо ожидая, что русских удастся заманить под огонь береговых батарей. Но хитрость не удалась. Безуспешной из-за дальности расстояния была и стрельба появившейся на берегу полевой батареи. Еще одну из захваченных шхун с ценным грузом (рис, пшеница) и весьма добротным корпусом решили отправить во Владивосток. 12 человек призовой команды снова возглавил теперь уже лейтенант Толстопятов. С собой взяли японского помощника капитана.
Трудным было и возвращение. Уже вовсю разгулявшимся штормом миноносцы швыряло, как щепки. Чтобы не разбиться (при неожиданной потере хода), корабли образовали строй клина и увеличили интервалы до 2 каб. Особенно пострадал N 203, на котором сорвало стеллажи с анкерками, повредило шлюпки и коечные сетки, погнуло леерные стойки и шлюпбалки. Но машины и котлы с их самоотверженными, изнемогавшими от жары и качки командами не подвели. Снесенные штормом на 15 миль к северу, корабли все же добрались до Тихой Пристани. Еще раз пополнили иссякшие запасы. На ночь за входной косой выставляли охранение из шлюпок. Еще более усилившая толчея не позволила повторить набег. В готовности вступить в бой с брошенными на перехват силами корабли утром 26 апреля вернулись во Владивосток.
2 мая 1905 г. миноносцы N 203 и 206 во главе с N 205 (командир лейтенант А.Н.Пелль), несмотря на зыбь и туман, снова были в море. Корабли патрулировали прибрежные воды вблизи бухт Конюшкова и Назимова, где занимались боевой подготовкой подводные лодки "Сом", "Дельфин" и "Касатка". От командира лодки "Сом" узнали о двух ушедших на юг японских миноносцах. Они, повидимому, обнаружили приготовившуюся к атаке лодку.
Опросом наблюдательных постов и местных жителей (на берег командировали группу матросов во главе с мичманом Быстроумовым) установили, что японские миноносцы в пятнистой камуфляжной окраске действительно не раз появлялись у русских берегов (камуфляж наших миноносцев, судя по сохранившимся фотографиям, имел вид широких направленных полос). Говорили, что 23 апреля четыре миноносца входили в бухты Тхоа и Врангеля, а высадившиеся люди опрашивали на берегу китайцев.
Выяснилось почти полное отсутствие системы наблюдательных постов и удивительная беспечность (или амбициозность) местных властей. Владелец ближней заимки крестьянин Тарбеев — бывший моряк Добровольного флота — вел наблюдения собственными силами (с ним договорились о постоянной связи), но сучанский пристав не счел нужным сообщать во Владивосток о шхуне, которую Тарбеев обнаружил в море. Много позже стало ясно, что это, видимо, и была не пришедшая во Владивосток шхуна лейтенанта Толстопятова.
После нескольких дней безветрия она оказалась близ залива Посьета, где ее перехватил вызванный лазутчиками японский транспорт. Не желая сдавать судно противнику, лейтенант в последний момент сумел подставить его под таран японского корабля. Всю команду японцы подобрали, а свои приключения А. Толстопятов описал в вышедшей в Петербурге в 1909 г. книге "В плену у японцев".
34. После Цусимы
Утром 16 мая 1905 г. у о. Аскольд миноносцы встречали первого вестника о состоявшемся 14 мая Цусимском бое. Это был миноносец "Грозный", оказавшийся свидетелем позорной сдачи в плен миноносца "Бедовый".
Бездарно погубив всю эскадру, штабные чины во главе с "флотоводцем" и "генерал- адъютантом" 3. П. Рожественским предпочли своей сдачей подарить японцам вполне исправный корабль, но не вступать с ними в бой. "Грозный" выдержал бой со вторым настигавшим его японским миноносцем и, как все были уверены, потопил его.
В полдень в бухте Стрелок появился прорвавшийся под японским берегом крейсер-яхта "Алмаз". Утром 17-го к о. Аскольд подошел чудом добравшийся до своих берегов (вместо полностью сожженного угля в топки уже бросали деревянные поделки) миноносец "Бравый". Больше никого не было.
Огромная эскадра из 48 судов, за 14000- мильным плаванием которой более 7 месяцев следил весь мир, 14 мая 1905 г. словно растворилась в океане. Не все сознавали причины произошедшей катастрофы, но на подводных лодках и миноносцах, особенно хорошо прочувствовавших меру начальственной мудрости и заботы, люди себя не обманывали. "Молодые лучшие силы флота вели его к расцвету, но вся его организация в лице руководителей определенно, ни минуты не отступая и не сомневаясь в цели, привела к тому неизбежному концу, который стоил тысяч жизней и миллионов народных средств".Так, потрясенный произошедшим, спустя неделю после 14 мая записывал в дневнике командир подводной лодки "Скат" лейтенант Михаил Тьедер.
Свою предельную несостоятельность обнаружили в те дни власти всех уровней — от сучанского пристава до командира порта, командующего отрядом, от генерал-адъютанта 3. П. Рожественского до снарядившего его на подвиг бесчестия императора Николая II.
Главные на театре военных действий адмиралы Г. П. Иессен и 3. П. Рожественский не приняли ме^к сохранению до боя и взаимодействию владивостокских крейсеров с приближавшейся 2-й Тихоокеанской эскадрой, к организации встречи прорывавшихся кораблей в море, у берега и на наблюдательных постах. На их ответственности нелепые аварии "Богатыря" (из-за слабости портовых служб крейсер всю войну простоял в доке), "Громобоя" (он подорвался из за невнимания к тралению), гибель миноносцев N 204 и 208 (они подорвались на японских минах) и, наконец, взрыв в бух. св. Владимира прорвавшегося после Цусимы крейсера "Изумруд".
Будь он встречен на подходах к району крепости миноносцами и тральщиками, имей он сведения о минной обстановке у побережья, о наблюдательных постах на берегу и об оборудованной в бухте св. Ольги миноносной стоянке-события могли бы повернуться иначе. И тогда не произошло бы покрывшего позором командира барона Ферзена бессмысленного уничтожения прекрасного корабля.
Такие командиры и такие "флотоводцы" куда еще могли привести флот, кроме как к позору Цусимы, столь ярко описанному в романе участника боя А. С. Новикова. И только матросы, офицеры и немногие из командиров до конца исполняли свой долг. Оставшиеся на театре самым многочисленным (после подводных лодок) соединением, миноносцы продолжали воевать и после Цусимы.
Вышедшие в море 19 июля 1905 г. NN 203, 205,206, 211 и присоединившиеся к ним в пути NN 201 и 210 совершили новую рекогносцировку. От прибрежных китайских промысловиков узнали, что на западном рейде бухты Гашкевича стоят 6 или 7 японских миноносцев, а многие солдаты высажены на берег. Но атаковать противника запрещала инструкция. Миноносцы должны были прикрывать рейд к корейскому берегу эскадренных миноносцев "Грозный" и "Бравый".
В бухте Св. Троицы организовали взаимодействие с разъездами партизанского конного отряда поручика Данильчука. "Крайне изумлен, — докладывал по возвращении барон Раден, — сообщение поступает не к коменданту Владивостокской крепости, а лишь в Хабаровск Командующему войсками, причем его шифр неизвестен крепости". Бравые приморские полководцы в головотяпстве, очевидно, не отставали от "товарищей по оружию" в Манчжурии, Порт- Артуре и Цусиме. Суда истории они не боялись.
У бухты Гашкевича встретились свернувшимися из набега (потопив один пароход) миноносцами "Грозный" и "Бравый". "Бравым" теперь командовал недавний командир N 205 лейтенант А. Н. Пелль. Вместе они вернулись во Владивосток. 2 августа весь отряд миноносцев с транспортом "Алеут" в качестве судна-базы перешли в бухту Св. Преображения. В горах развернули свои наблюдательные посты. Пришедшие следом "Грозный" и "Бравый" пополнили с транспорта запасы угля. После их ухода миноносцы продолжили приемки запасов.
Разойдясь по побережью, опросом местных жителей моряки установили, что во время войны японцы в бухту не заходили. Ночью сосредоточились в бухте Америка. Затем, оставив у мыса Поворотный два миноносца, перешли на стоянку в бухту Козьмина. Здесь приготовились встретить погоню, которую в исходе набега на японское побережье могли вызвать "Грозный" и "Бравый", но из-за огромного волнения, заставлявшего зарываться в валы, и участившего перебоя винтов, набег не состоялся.