я справедливость и победителей нельзя будет отличить от побежденных.
— Как это следует понимать?
— Не знаю. Иногда его речи казались туманными и путаными, как у углежога, надышавшегося ядовитого дыма.
— Поначалу все великие пророчества кажутся бредом, — сказал я. — И лишь время дарует нам запоздалое прозрение…
Прежде чем научиться соразмерять взмахи шеста с неспешным движением шариков-проводников, я успел благополучно растерять половину из них. Вода, даже стоячая, может быть богата на любые сюрпризы.
Но постепенно дело наладилось, и процесс моего возвращения на сушу начался. Болото отпускало своего узника весьма неохотно, заставляя разгадывать все новые и новые головоломки, однако пригоршня шлака вела меня к заветной цели с неуклонностью нити Ариадны.
Конечно, я использовал чуткие шарики не везде, а лишь там, где направление течения нельзя было определить другими, более простыми методами. Но в любом случае, при слиянии двух проток обойтись без них было невозможно.
Иногда для отвода глаз я брал в руки промысловое корыто, следовавшее за лодкой на буксире, и начинав энергично промывать болотную грязь. Смотрите, мол, какой я прилежный работник! Дадим стране больше угля и железа!
Смешно сказать, но пару раз мне действительно сподобилось наткнуться на очень богатые месторождения, в память о которых я оставил себе несколько причудливых, а главное, полновесных кусков бурого железняка. Теперь при встрече с сыщиками я мог предъявить не только обруч, дающий чужаку право беспрепятственно шастать по болотам, но и зримый результат своего труда.
В пути со мной случилось немало приключений, но все их можно было отнести к разряду неприятностей — иногда курьезных, иногда досадных, но чаще всего драматичных.
Это касалось и стычек со сверхбдительными вредоносцами, нередко сопровождавшихся мордобоем, на который нельзя было ответить даже словом, и атак хищных тварей, безошибочно чуявших во мне недоброжелателя их кумиров, и водоворотов, дважды едва не проглотивших лодку, и грязевых озер, и кипящих гейзеров, и нашествия пиявок, и куда более массированного нашествия клещей. Но хуже всего было мерзкое ощущение того, что драгоценное время безвозвратно уходит и я поспеваю в лучшем случае к шапочному разбору.
Однажды, сломленный перманентной усталостью, я уснул прямо в лодке (что было еще опасней, чем загорать на крыле летящего самолета), а, проснувшись, не узнал окружающей местности.
До ближайшего берега было уже не рукой подать, как прежде, а, грубо говоря, с колокольни не доплюнуть. Что касается болотной воды, на долгое время ставшей для меня неизбывным кошмаром, то она двигалась уже не со скоростью подагрической улитки, а, как, скажем, река Волга в нижнем течении.
На мгновение мне даже почудилось, что Дрыгва осталась где-то далеко позади и, следовательно, я проспал цель, к которой стремился все последнее время, однако тучи мошкары, нахлынувшие со всех сторон, сразу рассеяли эту иллюзию.
Граница болота действительно была где-то рядом, но я все еще находился на суверенной территории вредоносцев, вход на которую для незваных гостей стоил столько же, сколько и выход, а именно — три-четыре литра собственной крови.
Истома и на сей раз спасла меня, но флакон окончательно опустел, и я без всякого сожаления отшвырнул его прочь. Очень уж много тягостных воспоминаний было связано с этой стекляшкой — и жертвенный костер, в котором нашла свой конец старая королева; и роковой танец вещуна; ставший для него и гибелью, и счастьем; и опасное путешествие в недрах гигантского гриба; и мучения, причиненные мне болотными кровососами.
Нельзя обременять память столь тяжким грузом, особенно сейчас, когда приближается развязка всей этой затеи, в которую я так опрометчиво позволил себя втянуть.
Ну что же, мне не раз приходилось попадать из огня да в полымя. А куда, интересно, я попаду из трясины? Учитывая мою удачу, не иначе, как в зыбучие пески…
Безымянная река, вобравшая в себя всю избыточную мощь болота, на глазах ускоряла свой бег, и скоро мою лодку вынесло на самую стремнину, благодаря чему я заметил жилище Кудесника еще издали.
Даже по меркам Злого Котла, это была халупа, пусть и довольно просторная. Бывший учитель, а по большому счету, и отец всех вредоносцев (ведь в этом качестве хлопоты по воспитанию ребенка имеют куда большее значение, чем сам факт зачатия), вполне мог претендовать и на нечто иное. Уж если не на дворец, так хотя бы на приличную виллу. Да только сами вредоносцы, равнодушные ко всему, что останется после них в Дрыгве, по-видимому, придерживались на сей счет совершенно другого мнения. Не каплет сверху — ну и слава богу!
Хотя в голове роилось великое множество самых разнообразных мыслей, по-настоящему меня занимал сейчас только один вопрос — как пристать к берегу.
Шест здесь помочь не мог, и я выбросил его за ненадобностью. Хорошо еще, что опостылевшее корыто оказалось на месте. Управляться с ним было страшно неудобно, зато каждый удачный гребок посылал лодку на два-три корпуса вперед. Несмотря на то, что течение продолжало сносить меня вниз и на пользу шла только десятая часть затраченных усилий, лодка в конце концов уткнулась носом в прибрежный песок. Это был первый песок, который я увидел с тех пор, как покинул пещеру, куда после недолгого, но опасного путешествия в недрах гриба доставили меня загадочные слепни. До хижины Кудесника отсюда было не больше полусотни шагов, и кто-то уже стоял в проеме полуоткрытых дверей, пристально наблюдая за моими действиями.
Жизнь на отшибе весьма способствует развитию подозрительности и, дабы вместо привета не получить стрелу в сердце или камень в лоб, я закричал, размахивая руками:
— Не бойтесь! Я прибыл с добром! Хочу говорить с Кудесником!
Когда этот призыв не возымел действия, я стал пробовать самые распространенные из известных мне языков. Ответ последовал почти незамедлительно:
— Не кричи! Что еще за Кудесник тебе нужен?
Голос, вне всякого сомнения, где-то уже слышанный мною, всколыхнул душу, но я еще успел машинально произнести:
— Обыкновенный… Учитель прытников и чревесов.
— Считай, что я за него.
Судя по всему, голос принадлежал женщине, к тому же молодой. Когда она вышла на открытое пространство, я мгновенно узнал Феру.
Не скажу, что меня словно обухом по голове огрели. Но поленом — это уж точно!
Я так расчувствовался, что не сразу заметил некий холодок в словах и поведении Феры. От нашей встречи она была явно не в восторге. Может, просто растерялась?
— Откуда ты взялся? — оглядывая меня с ног до головы, спросила она.
— Из болота, — только и сумел ответить я.
— Вижу, что не с неба. А как тебя в это болото занесло?
— Случайно.
— И вредоносцы тебя пиявкам не скормили?
— Наоборот, еще и наградили, — я снял с головы уже ненужный мне обруч.
— Странно… Насколько мне известно, они обходились с чужаками весьма сурово.
— Судя по твоему цветущему виду, не со всеми, — только сейчас ко мне вернулась способность здраво оценивать окружающую действительность. — Кое-кому, похоже, и поблажки даются.
— Обо мне разговор особый, — Фера хоть и была ростом с пятиклассницу, а на меня посматривала свысока. — Кстати, на моем месте мог вполне оказаться и ты. Помнишь нашу неудачную прогулку за околицей? Не надо было так ожесточенно сопротивляться.
— Я защищал тебя.
— Честно сказать, я и сама тогда брыкалась, как дура, — ее взор затуманился воспоминаниями. — Никогда не знаешь, за каким поворотом судьбы таится горе, а за каким — счастье.
— Хочешь сказать, что ты счастлива, — я со скептической гримасой огляделся по сторонам. — Одна-одинешенька? На краю болота?
— Пока не очень, — она загадочно улыбнулась. — Но скоро буду счастлива, как мне и не мечталось.
— В каком смысле? Найдешь себе достойную пару? Нарожаешь кучу детей?
— Все же я считала тебя чуточку умнее, — Фера презрительно скривилась. — Неужели счастье состоит лишь в том, чтобы ложиться под таких, как ты, а потом плодить сопливых ублюдков, во всем похожих на своих папочек? Я к этому никогда не стремилась. Если счастье и существует на самом деле, то его могут дать только богатство и власть. Скоро я стану повелительницей нового поколения вредоносцев. Имея столько верных подданных, я со временем добуду все, что пожелаю.
— Откуда это новое поколение возьмется, если все вредоносцы бесполые? — удивился я. — Ничего не понимаю!
— Да и мне пока не все ясно. Но обстановка вкратце такова. Прежний Кудесник, взрастивший нынешних вредоносцев, одряхлел. В преддверии смены поколений пришлось подыскивать нового. А годится на эту роль далеко не всякий. Взять, к примеру, вещунов. Они, кажется, подходят идеально, но вредоносцы такую возможность даже не обсуждают. В окрестных странах они наловили дюжину самых разных существ, из которых Кудесник почему-то выбрал меня. Чем-то я ему, значит, приглянулась.
— Почему вредоносцы сами не могут воспитывать своих потомков?
— Мне что за дело! Не могут и все. Так уж природа распорядилась.
— Подожди… Но ведь ты даже не знаешь их язык!
— Зачем мне его знать? Я научу вредоносцев своему языку. Какая разница? Нынешнее поколение тоже разговаривает на родном языке Кудесника. Да и тенетники, кстати, тоже.
— Так он и тенетников обучал?
— Кто же еще! Везде преуспел, пень старый.
— Не могу поверить… — в полной растерянности произнес я. — Где хоть он сам?
— Помер, тебя не дождавшись, — ухмыльнулась Фера. — Нельзя на старости лет лезть в постель к молоденькой девушке. Сердце может не выдержать.
— А где тело?
— Уплыло в дальние дали, — она махнула рукой в ту сторону, куда текла река.
— На кого он был похож?
— Немножко на меня. Немножко на тебя. Немножко на дряхлого козла.
— Как я понимаю, вы не очень-то ладили.
— Очень мне нужно ладить со всяким ничтожеством! Если ты свое отжил, уступи место молодым.