К половине Х века названные колена уже вошли в состав государства, образованного князьями из рода Пястов; столицей их был город Гнезно в земле великополян. Мечислав, которым собственно и начинается достоверная история Польши, уже владел этими коленами и стремился к подчинению других народов, живших к северу и западу от великополян; тут, около Одры, пришлось ему столкнуться (963 г.) с завоевательными стремлениями немцев. Столкновение между поляками и немцами произошло из-за народа, населявшего страну, которую впоследствии принято называть Лужицами (Верхние и Нижние).
Городище Гоч X–XI вв. на берегу р. Москавы, Польша
Силезское колено – одно из ближайших к Чехии ляшских колен. В XI веке Силезией называлась собственно одна жупа, имевшая границами на востоке Одру, на севере жупу дедошан, на юге и западе требовлян и бобран. Впоследствии все, в окрестностях Одры находившиеся жупы, потеряли свои отдельные имена и стали известны под одним, всем им общим, названием – Силезия. Отдельные жупы, о которых можно найти упоминание за это время (X–XI века), суть: дедошане, жупа, простиравшаяся на западе до земли мильчан и реки Бобра, на севере и востоке до Одры; бобране и требовляне[193], по верхнему течению реки Бобра; безунчане, у которых, по словам Баварского географа, были два города. Может быть, это были обитатели округа города Бусинк, о котором упоминает Титмар под 1015 г.; ополяне, имевшие, по словам Баварского географа, 20 городов, жили в окрестностях Ополя, по верхнему течению Одры. Все эти жупы колена силезского, как можно судить по приведенному месту учредительной грамоты Пражской епископии, принадлежали чехам и входили в состав Пражской епископии. Соединение их с Польшей было делом Болеслава I (999 г.); ранее отец его Мечислав и Болеслав Чешский имели много вражды и ссор из-за обладания этими, прилегавшими к Одре, жупами.
На север от полян, к самому Балтийскому морю, жили поморяне; упоминание о них как ляшском колене находится у Нестора, в его описании расселения народов славянского племени. Адам Бременский, описывая границы Гамбургской епархии, говорит о поморянах в такой последовательности слов: «…границы Гамбургской епархии, включая в себя приморские славянские народы, доходят до реки Пены, которая составляет предел нашей диоцезы; за Пеной живут вильцы и лютичи до самой Одры; за Одрой… живут поморяне». Северо-восточная часть земли поморян, находящаяся на самом берегу моря и прилегающая к нынешней Западной Пруссии, называется по сю пору Кашубией, обитатели же ее кашубами, наречие их весьма мало отличается от наречия полян. Подчинение поморян было едва ли не первым военным делом Болеслава. У поморян упоминаются города Гданск и Колобрег; в первом был с проповедническими целями св. Войтех, Гданьск принадлежал уже тогда Болеславу. В Поморье учреждается потом колобрежская епископская кафедра, и епископом ее назначается Рейнберн.
Этим бы можно было кончить описание колен ляшских, составивших державу Болеслава Храброго. Но так как политическая и завоевательная деятельность его не ограничивалась только объединением Польши и соединением в одно целое разрозненных элементов ляшского народа, а выступала далеко за указанные границы по направлению к западу и к югу и касалась существенным образом славян, живших между Лабой и Одрой, то является потребность сделать описание и этих славян, живших за Одрой, чтобы ознакомиться с поприщем деятельности Храброго, на котором он славно провел большую часть своего правления. Здесь очередь стоит за сербами-лужичанами. В продолжение почти непрерывной пятнадцатилетней войны с немцами военные действия с той и другой стороны направляются к этому пункту; тут выстраиваются новые крепости для защиты страны; тут отличается Болеслав и его верное рыцарство неожиданными и быстрыми движениями, ставившими в решительное недоумение неприятеля.
На пространстве, ограниченном с востока рекой Бобром, потом Одрой, до впадения в нее Варты, с запада рекой Салой до впадения ее в Лабу, с юга Кроконошами и Рудными горами, жил в Х и XI веках народ полабский, сербы-лужичане. Окруженные с трех сторон родственным славянским народом, они соприкасались с немцами только на западе, на Сале. Местность, занимаемая сербами-лужичанами, богата обширными равнинами, по которым протекает много рек, вливающихся в Лабу[194]. Чешские горы, постепенно понижаясь по направлению к Балтийскому морю, переходят наконец в долины, оканчивающиеся озерами и болотами. Около гор сосредоточиваются народные предания сербские, таковы предания о Белобоге и Чернобоге – горах, посвященных двум божествам, Громаднике – месте сбора сербов на войну, Любине – месте погребения семи королей, павших при защите отечества, Прашице – горе прорицаний. Bce эти горы лежат в окрестностях Будишина. Земля сербов-лужичан не носила одного названия, не составляла одного государства; на ней жили разные роды, соединенные в небольшие союзы, называемые краями, или жупами. В Х и XI веках обитатели ее известны были под различными именами, из них более важные: лужичане, мильчане и сербы. Лужичане, названные так, вероятно, от «луг», «лужа», т. е. «долина», «низина», были колено, обитавшее на нижнем течении Спревы до гавольских болот. Впоследствии имя это перешло и на ближайшие соседние колена, на севере и востоке, по самую Одру: на слубян, либушан, жарован, требовлян, голешинцев, лупян, или лупоглавцев, и др. Имя это перешло и далее на юг, например на мильчан, и Лужица в этом обширном смысле возведена немцами в маркграфство и разделена на Верхнюю и Нижнюю[195]. Местные названия из области лужичан весьма часто встречаются у Титмара в описании войн Болеслава Польского с немцами. Мильчане жили на юг от лужичан, от реки Квисы до Чешских гор и на запад до Черной Эльстры. Земля эта была театром ожесточенных войн в начале XI века, так как мильчане до этого времени никак не хотели подчиниться немцам. Из жупных городов упоминаются: Будишин, Загост, Сгорелец. Сербы жили между Салой и Лабой, частью и на правой стороне этой последней реки. Из жуп на правой стороне Лабы самая известная есть Сербище, между Нутой и Лабой; Нижане, по обеим сторонам Лабы, от Черной Эльстры, через Лабу, к самой Мульде. Из жуп, лежащих на левой стороне, самые древнейшие суть: Жармунты, между Салой, Лабой и Мульдой; Коледичи, Житичи, окруженные с севера и востока Лабой; Суслы, или Сусельцы, на реке Мульде, Гломачи на левом берегу Лабы, в окрестностях города Мишны до реки Каменицы и др.
Положение западных славян в конце Х века
Прежде чем приступить к изложению деятельности Болеслава Храброго, нелишне будет бросить взгляд на политическое положение западного славянского мира, во главе которого пришлось встать ему. В IX веке западные славяне имели весьма сильных защитников в лице государей моравских, в Х веке чешские Болеславы, основав обширное государство, должны были стоять и стояли во главе западного славянского мира. Во второй половине этого века Болеслав II, в силу разных обстоятельств, должен был в тесном союзе и сближении с немцами искать средств к сохранению свободы своего народа. Бодричи, лютичи и сербы-лужичане вооружаются против навязываемого им политического и церковного ига и с большим или меньшим успехом, то все разом, то в одиночку, ведут ожесточенную борьбу с притеснителями. Тогда же выступившие на историческое поприще ляхи, пользуясь смутами среди прочих славян, преследуют исключительно свои цели, раздвигают пределы своей страны, помогают немецким императорам порабощать своих соседей, полабцев. Полное разъединение и обособление славянских народов характеризует последнюю четверть Х века; укажем несколько примеров.
Смерть императора Оттона II была тяжелым ударом для Германии: после него (983 г.) остался четырехлетний Оттон III, сын его, за малолетством которого императрица Феофания сделалась правительницей. Малолетство Оттона подало повод к смутам и честолюбивым искательствам дяди его Генриха Сварливого; правительница, византийского происхождения, имела в Германии мало приверженцев; немецкие князья поделились на партии. Тогда с шумом и ожесточением поднялись марки против ненавистных порядков. Порядки эти были так тяжелы, что сами немцы не скрывают этого. «Я слышал, – говорит Адам Бременский, – как король датский уверял, что славяне давно бы обратились к христианству, если бы тому не препятствовала жадность саксов: у них больше лежит сердце к поборам налогов, чем к обращению язычников… они возмутили своей жадностью христиан, а потом жестокостью вынудили их к восстанию… ‹…› Маркграф Бернгард, притесняя славян тяжелыми налогами, вынудил их оставить христианство и обратиться к язычеству». Сохранилась одна старославянская песня, выражающая тяжелое чувство рабства и народные упования этого времени: «Эй, солнышко! что ты так жалобно светишь на нас, людей бедных? – Где князья, где наше войско? – Далеко угнаны Оттоном. Кто же, осиротелое отечество, вырвет тебя из власти врагов? Длинным строем тянутся там немцы, саксонские немцы, от сгорельских старых гор в края наши. Отдайте, несчастные, отдайте: золото, серебро и имущество; потом сожгут ваши дворы и хаты… Но не горюйте, кметы, не горюйте! Уж поднимается травка, так долго вытаптыпаемая чужими конями! Вейте венки из полевых цветов своему избавителю. Зазеленели нивы, все переменилось!» Время восстания полабских славян было самое удобное и сулило желаемый успех: 7 декабря 983 г. умер император, в Германии наступила пора интриг и происков. Мы не будем здесь описывать всего хода восстания, скажем только о том, как воспользовались славяне этими благоприятными обстоятельствами. Знамя восстания подняли лютичи на Гаволе и Нижней Одре; одновременно с ними действовали бодричи; те и другие свирепствовали против церквей и духовных лиц, грабили и жгли город за городом. Сербы-лужичане тоже пытались свергнуть немецкое иго; маркграф Мишенский Рикдаг должен был бежать, светские и духовные правители были перебиты, столица епископа Жичанского ограблена, церкви и монастыри сровнены с землей. Но вот собрались немцы, поразили огромное войско славян (до 30 легионов) и заставили их при наступлении ночи, украдкой, по словам Титмара, бежать с поля сражения.