реждением славянским, по которому жители известного селения или нескольких селений должны были все вместе заботиться о сохранении мира и порядка на земле их и, если не могли найти нарушителя общественного спокойствия и представить его высшей власти, обязаны были все вместе платить обычный штраф, которому подвергался преступник. В польских памятниках XII–XIV веков это учреждение известно под именем vicinia, opol, opole. Рассматривая случаи, в которых упоминается об этом учреждении, мы замечаем, что opole или vicinia к этому времени имеют уже весьма широкий смысл. Vicinia есть не только часть округа, союз нескольких селений в одно определенное, в себе замкнутое целое, образовавшийся для сохранения общественного спокойствия, но и учреждение такого рода, которым князья воспользовались для правильного взимания разнообразных налогов и податей. Качество и количество податей, упоминаемых в документах, так велико числом, и многие порознь так значительны, что невозможно допустить, чтобы каждый отдельный крестьянин один был обязан вносить их. Из грамот видно, кроме того, что vicinia и opole составляли единицу не только в финансовом, но и в других отношениях и что они стояли в известном отношении к castrum, которого кастелян отправлял юридические и административные обязанности в пределах своего округа. В округ должны были входить многие вицинии, и, может быть, judices castellanorum или inferiores judices были подчиненными кастелянам судьями в вициниях. Понятно, что учреждение, уже давно вошедшее в жизнь, всего удобнее давало князьям средства к правильному взиманию податей и налогов: городовое устройство нисколько не насиловало старых обычаев, но было дальнейшим их развитием в приложении к потребностям возникающего государства. При этом государственные подати распределялись равномернее, все силы страны были призваны к отбыванию их.
Кроме того, что каждый поземельный собственник, состоявший в округе кастеляна, мог быть вызван им на случай войны под военное знамя, всякий поляк благородного происхождения обязан был лично являться на войну. Этот род военных людей получил название miles, еще в раннее время взятое с латинского и потом приобретшее в Польше широкое распространение под именем рыцаря. Как отдельная корпорация с особыми правами и привилегиями рыцарство является, по памятникам, к концу XIII века[210]. Когда в законодательстве упоминается miles, militia и т. п., тут разумеется высшее сословие по преимуществу. Каждый miles стоит выше кмета, за убийство его и нанесенные ему раны платится вчетверо больше, чем за убийство и раны, нанесенные простому смертному. Ни духовенство, обязанное военной службой наравне с другими сословиями, ни поземельные собственники не включались в эту милицию и не назывались воинами-рыцарями.
В Польше времени Болеслава особенно важную роль играет шляхетское военное рыцарство. Оно составляло зерно военной силы Болеслава, всегда сопровождало его в походах, имело значение постоянной дружины и пользовалось, как увидим, его особенным почетом. Вероятно, уже тогда входило в жизнь понятие о рыцарстве как почетном звании, приобретаемом за личные заслуги посредством особого обряда. Рыцарем становился тот, кто опоясывался опояской и мечом и произносил торжественную клятву в верности своему патрону[211]. Когда произошло выделение этого высшего звания (рыцарского), трудно сказать, за недостатком источников. Длугош, живший в XV веке, описывает, как еще в 1100 г. Болеслав Кривоустый был опоясан рыцарской опояской Владиславом Германом. Из того же Длугоша узнаем, что рыцарское опоясывание в Польше известно было за целое столетие, особенно известны были отличия рыцарского звания. Мечислав в 977 г. выдал наказ, чтобы паны и рыцарство, входя в церковь, имели на себе опояску рыцарскую и меч, чтобы без этих существенных признаков рыцарского звания не входили они в церковь. Быть рыцарем значило приобрести на то личное право, не имевшее никакого отношения к родовым правам шляхетским, хотя шляхетское звание и было необходимо для получения рыцарского. Рыцарское опоясание могли принимать лишь члены благородного происхождения. Болеслав Кривоустый был посвящен два раза в рыцари, сын Болеслава Храброго посвящен в рыцари Генрихом; что шляхетство было необходимым условием для принятия рыцарского посвящения, доказательство на это находим у Длугоша: в войне Болеслава Кривоустого с уграми, когда под королем пал конь и он был в опасности потерять жизнь, один кмет, Григорий, подставил ему коня; чтобы вознаградить его за такую услугу, король сначала возвел его в достоинство шляхетское, потом сделал рыцарем.
Все время княжения Болеслава, прошедшее почти в непрерывных войнах на западе и востоке, имело запрос на военных людей. Шумная лагерная жизнь, которую любил и сам князь, понравилась многим. Почти постоянно являлись в Польшу свежие отряды из соседних стран, привлеченные богатством польского рыцарства и расположением к нему князя; что падало жертвой войны, с избытком вознаграждалось новым приливом охотников: моравских, печенежских, немецких и чешских. Часть рыцарства рассажена была по городам, вероятно, в качестве административных, финансовых и других чиновников; но главная масса военных людей была постоянно под рукой у князя. Особенно яркими красками рисует Галл отношения Болеслава к его рыцарству. Каждый рыцарь был не гостем у Болеслава, а сыном; кроме равного раздела военной добычи он награждал такого оружием и конями; каждого рыцаря звал король по имени. Военные действия Болеслава, неожиданные нападения, быстрое появление его в тылу у неприятеля показывают, что главная сила его была в конном войске, т. е. в этом рыцарстве.
Выделение и обогащение рыцарского сословия не могло не отозваться на правах народа. Уже было сказано, что шляхетство приобрело себе исключительное право на доступ в рыцарское сословие. С тех пор начинают подниматься некоторые польские роды, становясь близко к князю и стараясь отстранить его от народа, в руки их переходить все управление страной. Как человек в высшей степени энергичный и любивший свой народ, Болеслав старался личным влиянием поддержать кмета и не дать его в обиду шляхтячу. Кметы имели к нему доступ и могли высказывать свои жалобы на панов; он выслушивал их, какими бы важными делами ни был занят, и затем тотчас же делал распоряжение о разборе дела и наказании притеснителя. Кметам приходилось переносить весьма много убытков от потрав рыцарей, проезжавших селениями и засеянными полями; Болеслав старался устранить это зло своим примером: «Поселянам, как добрый отец, он старался доставить спокойную жизнь; во время путешествий предпочитал делать остановки в городах, собственник и хозяин не скрывал от него своего достатка, но вся страна сбегалась посмотреть на проезжавшего короля».
Болеслав Храбрый. С гравюры XVI в.
Весьма редко было население Польши, большая часть ее была покрыта лесами: и нельзя не отдать чести тем приемам, которые употреблял Болеслав для населения страны своей. Вследствие постоянных войн в Польше должно было скопиться весьма много военнопленных; им предоставлялось право садиться на участки земли и обрабатывать его; по истечении трех лет они сравнивались в правах с местным населением. Во время военных действий если он замечал, что известного места невозможно было удержать за собой, то не прежде возвращался домой, как выведши все население, сколько только можно было собрать его, внутрь своего государства. Так, в 1002 г. из Стрелы «весьма много окрестных жителей увел с собою»; в 1003 г. «обезлюдил всю жупу гломачей, уведши население ее»; в 1007 г. вывел население из страны морочан и из жупы Сербище и др.
Много заботился Болеслав и о нравственном преуспеянии своего народа; еще недавно просвещенная христианством, Польша едва ли много изменилась до его времени. Говоря о нравах поляков, Титмар выражается, что без суровых наказаний князь не мог здесь безопасно править народом, и рисует далее наказания, характеризующие жестокие обычаи народа. Заботясь о привлечении в свою страну лучших духовных лиц, Болеслав вошел в сношения с родными св. Войтеха, чем снискал расположение последнего; Войтех посетил Польшу, провел в ней целую зиму, но потом, «видя, что в Польше святая вера уже множится и церковь возрастает, бесстрашно пошел в Пруссию». В завоеванных польским оружием землях Болеслав спешил устроить епископские кафедры – так возникли епископии: в Колобреге, Кракове, Бреславле. Чтобы успешнее шло дело распространения веры Христовой, он упросил отправиться в Польшу двоих из учеников св. Ромуальда, которые с этой целью выучились славянскому языку. Он устроил в Польше несколько монастырей: Титмар упоминает об аббатстве Межиречье, о бенедиктинском монастыре Тинец; Длугош и его продолжатели свидетельствуют, что им же был устроен и бенедиктинский монастырь на Лысой горе, в Сандомирском воеводстве. «Епископов и своих капелланов так высоко ценил он, что в присутствии их не дерзал садиться, называл их не иначе как господами; во всем так благосклонен был к духовенству, что если кто-нибудь из панов начинал тяжбу с клириком или если светский человек присвоял себе церковные имущества, тогда он сам, как патрон и адвокат, защищал интересы церкви и духовенства. Подчиняя языческие народы, он не к дани обязывал их, но заставлял принимать истинную веру; на собственный счет устраивал для них церкви, назначал епископов и посылал священников».
Два обстоятельства имели весьма важное значение в делах внешней политики Болеслава Польского: смерть Болеслава Чешского и Оттона III. Первая доставила ему случай показать свое влияние в запутанных обстоятельствах Чехии и расширить Польшу завоеваниями на юге, вторая была поводом скинуть маску расположения и покорности к немцам и указала ему широкую дорогу на запад. Мы и обратимся теперь к изложению внешних дел княжения Болеслава.