Едва ли найдется в истории славянства IX, Х и XI веков предмет более темный, так мало поддающийся исторической науке и потому слабо разработанный, как земля славян, обитавших близ Татр, в ту и другую сторону от этих гор. Между тем эта страна, как древнее жилище разных ветвей славянских, на которой или по поводу которой совершаются крупные события, необходимо останавливает на себе внимание историка. Известие Константина Порфирородного наложило на нее мрачный покров, который и до настоящего времени еще не снят наукой. «Когда авары, – рассказывает Константин, – около 630 г. заняли Далмацию, император Гераклий, жалея утраты такой прекрасной земли, сговорился с некоторыми старшинами хорватов, живших в то время еще на севере, в белом, или великом, Хорватске, и уступил им Далмацию с условием, чтобы они, выгнав аваров, остались в его подданстве. Скоро затем при том же Гераклии, один из князей Северной Белосербии, которая находится за землей турок и у туземцев известна под именем Бойки, просил у императора земель для себя и своего народа». По воззрению Константина Порфирородного, Белохорватия лежала на севере за уграми и баварцами, вблизи Саксонии, в нынешней Галиции, Моравии и Чехии; около этих же мест помещается Белохорватия и в нашей летописи. Белосербию Константин полагает за турками и белохорватами, от Вислы через Чехию и Лужицы до немецких областей. При таких широких пределах белосербской и белохорватской области, какие дает ей Константин, весьма трудно определить место, откуда именно было движение сербов и хорватов. Шафарик, всех более занимавшийся этим предметом, находит весьма основательным предположение, что хорваты и сербы вышли из нынешней Восточной Галиции и Владимирска или из Червонной Руси. Но эта земля после Константина не имела ни одного историка и географа, и долгое время история довольствовалась лишь теми сведениями, которые сообщает о ней Константин. Летописцы последующего времени только мимоходом упоминают о стране за Татрами и под Татрами; завоевания в этой стране моравских, чешских и польских князей у лучших историков излагаются без определенных признаков места и времени и дают много поводов к личным догадкам и соображениям. В весьма недальнее время один польский ученый так жаловался на недостаток разработки этого предмета: «История этого отдаленного уголка нашего отечества очень мало известна. Ни угорские, ни славянские историки не изучали источников его с картой в руке, и сухих известий о здешних событиях не старались разъяснить с помощью топографических исследований. И нет ничего удивительного, что даже известные писатели одну часть этих событий, как непонятную, проходят молчанием, другую переносят совершенно в иную местность».
Польша при Болеславе Храбром
Для нас важно проследить историю краковской области и Верхней Силезии, получивших в последующее время название Малой Польши, потому что здесь в конце Х и в начале XI века начались столкновения между русскими, чешскими и польскими князьями. Известно, что держава Святополка Моравского простиралась от юга к северу до Девина, на востоке занимала земли по обеим сторонам Татр; сюда, следовательно, входили Краков и Силезия до Стрыя. В начале Х века держава Святополка пала под ударами угров и немцев; вместо мораван являются новые обладатели земель потатрских. Угры заняли области между Дунаем и Тиссой, держава Святополка разделена была между ними, чехами и частью поляками. Горные части нынешней Угрии, начиная от Острегома, на восток к Тиссе и самое верхнее течение этой реки оставались еще долго во власти князей славянских. Пришельцы занимали ее понемногу, по частям, так что под конец Х века Тисса составляла еще границу Польши. Можно думать, что Малая Польша после падения Моравии или досталась князьям польским, или пользовалась самоуправлением. Во второй половине Х века Болеслав I, объединив Чехию, указал ей путь к завоеваниям на востоке: от 967 до 999 г. границы ее на востоке были Буг и Стрый, т. е. Чехии принадлежала тогда область, находящаяся близ Кракова и простиравшаяся на неизвестное пространство в Галицию.
В то время как чешские князья раздвинули границы Чехии до Восточной Галиции; сюда же приведены были в воинственном движении к западу князья русские. К концу Х века встречаются известия, показывающие, что в Краковской области, около Буга, сходились пределы чехов, русских и поляков; в последующее время враждебные или мирные отношения завязываются у русских с поляками на этом же месте. Есть известие, что в 981 г. Владимир Великий ходил войной против ляхов и занял города их: Перемышль, Червень и другие, т. е. восточную часть Галиции. На первый взгляд представляется непонятным, почему Владимиру пришлось воевать из-за Червонной Руси с ляхами, когда с 967 до 999 г. Галиция до Буга и Стрыя принадлежала чехам? И действительно, чешские ученые настаивают на том, что русский летописец ошибкой поставил ляхов вместо чехов; Репель думает, что завоевания Владимира сделаны были не у чехов и не у поляков, а у свободных колен славянских, соседивших с ними. Весьма вероятно то предположение, что чешские владения тогда не были так широки, как показывает учредительная грамота Пражской епископии, что страна по Сану и далее на восток была подчинена еще первыми Рюриковичами. Хотя эта страна при невоинственном Игоре либо Святославе, устремившем внимание исключительно на восток и юг, и перешла к Пястовичам, тем не менее русские князья считали ее своим достоянием и неоднократно предпринимали походы для защиты ее от польских князей. Так, под 992 г. снова упоминается о войне Владимира с хорватами (у русского летописца), с польским князем (у иностранного)[212] – причем для успешного исхода войны Владимир входил в переговоры с Болеславом Чешским[213]. Потом некоторое время отношения Руси к чехам и полякам были мирные[214], с последними даже заключен был родственный союз. Восточная Галиция, следовательно, принадлежала русским князьям от 981 г.; здесь русские владели землями на запад от Буга, соседя сначала с чехами, а потом с 999 г. с поляками, отнявшими эти земли у чехов.
В 999 г. Малая Польша делается театром военных действий, вследствие которых подпадает власти поляков; летописное известие об этом чрезвычайно сухо: «Князь польский Болеслав, которого не было коварнее на земле… посредством хитрости овладел городом Краковом, перебив всех чехов, в нем находившихся». Завоеванием краковской области Болеслав показал первый опыт военного искусства, поражавшего современников быстротой и неожиданностью движений; Болеслав отличался еще умением нанести удар тогда, когда противник всего менее мог отразить его. В самом деле, тогдашнее положение Чехии было безотрадно, она была унижена нравственно и политически. Нравственное унижение ее усиливалось в глазах современного христианского мира по мере того, как являлись чудесные знамения и распространялась слава мощей епископа Войтеха. После того как чехи не дали у себя места св. мужу, всякое несчастье в стране могло быть принято за знак Божеской немилости к отступническому народу. Немецкий император в следующем же году оказывает Польше знаки внимания и уважения, основание которых можно искать и в чувстве неприязни его к чехам. Политическое унижение Чехии состояло в том, что верховная власть находилась в руках человека весьма ограниченного. Болеслав III, по прозванию Рыжий, не дал никакой помощи краковскому военному отряду, с храбростью отстаивавшему порученный его защите город. В то время как его стране грозила весьма большая опасность от Болеслава Польского, он предпринимал меры против воображаемых опасностей, покушался на жизнь своих братьев и принудил их искать защиты за границей, у герцога Генриха Баварского. Епископ Тиддаг несколько раз принужден был бежать со своей кафедры, не имея сил выносить оскорблений от сумасбродного князя. С народом был он чрезвычайно жесток и возбудил его ненависть; но, желая иметь преданную партию, сосватал свою дочь за одного из Вертовцев.
Такой князь управлял чешским народом. Болеслав Польский взвесил это обстоятельство и не думал ограничивать своих захватов Краковом; в непродолжительное время он овладел всей хорватской областью и Силезией, отнял у Чехии все ее завоевания, выходившие за пределы ее естественной территории, т. е. Моравию и часть земли словаков, причем подвинулся к границам угорским и должен был воевать с уграми. Летописные известия о войнах Болеслава в 999 г. весьма сухи и отрывочны, но, сопоставляя их, можно вывести, что завоевания Болеслава сделаны были от истоков Вислы, по ту сторону Татр, до Дуная. В Угрии в то время был королем Стефан I, состоявший в родстве с домом польских Пястовичей[215]. Пользуясь внутренними волнениями в Угрии, произведенными двумя партиями латинского и греческого обряда, Болеслав без особенного труда мог отнять у угров некоторые области. В последующее время угры жаловались на Болеслава и думали, что только опасение папы Сильвестра принудило его заключить мирный договор с королем их Стефаном.
Во время Стефана и Болеслава границы Польши шли: берегом Дуная, оканчиваясь у Острегома (т. е. тут занята была на время земля словенская и русская); затем к Ягеру, отсюда по Тиссе и реке Тепле до крепости Галис. Близ Сана или Буга шла граница Руси с Польшей. Если сверим с картой границы Пражской епископии, то увидим, что провинция по реке Вагу до Татр включена была и до 999 г. состояла под Пражской епископией, а отсюда прямой вывод, что большая часть завоеваний Болеслава сделана была за счет Чехии.
Столько важных событий принес для поляков 999 г.; еще знаменательные был для них следующий. В конце декабря 997 г. император Оттон III предпринял путешествие в Италию, куда призвали его волнения и смуты, произведенные главой недовольной им в Риме партии. Кресцентий овладел Римом, посадил на папский престол своего приверженца Иоанна XVI; но узнав о приближении Оттона, он заперся в крепости Ангела, а возведенный им в папы Иоанн XVI бежал из Рима. Суровая месть ожидала виновников смут: Иоанн был схвачен, посажен на осла лицом назад и возим в таком виде по городу, потом лишен зрения и изувечен; Кресцентий и его сообщники были обезглавлены.