же время Болеслав старался склонить к союзу лютичей. Если бы ему удалось провести эти планы, тогда образовалась бы, под главенством Польши, грозная и опасная для немцев сила. Но Ольдржиху доказали его доверенные люди, что план союза рассчитан на его гибель, что Болеслав хочет лишить его власти; поэтому польского королевича приняли в Чехии как врага, перебили почетнейших из его свиты, а самого посадили в темницу.
Возвратившись в том же 1014 г. из Италии, император Генрих II потребовал к себе Болеслава для объяснений, почему он не послал обещанного вспомогательного отряда в итальянский поход. Требовалось много ума и изворотливости, чтобы выпутаться из затруднительного положения, в которое попал Болеслав: с одной стороны, ему нужно было выручить сына из чешского плена и для этого расположить в свою пользу императора, с другой – подыскать достаточные причины, которые бы извиняли его обман относительно вспомогательного отряда. Между тем явиться к императору и просить его он никак не хотел по многим причинам. И вот отправляются частые посольства в Германию, пускаются в ход все средства, чтобы приобрести приверженцев между придворными. Императора успокаивал Болеслав обещанием лично явиться ко двору его и дать достаточное объяснение своего поведения; послы его щедрой рукой рассыпали золото между придворными и не скупились на обещания. Труднейшую часть поручения исполнял опытный дипломат Болеслава Стоигнев, которого Титмар упрекает за притворство и умышленный обман. Плодом переговоров с императором было то, что он решился послать в Чехию графа Тидриха, который настоятельно требовал освобождения Мечислава, угрожая в противном случае чешскому князю войной. Ольдржих, указывая на завоевательные замыслы Болеслава, дал такой ответ императорскому послу: «Мое всегдашнее желание и долг – исполнять волю моего повелителя. Всемогущий Бог, недавно сохранивший меня из уст львиных, передал в мои руки львенка его, посланного на мою погибель. Если я отпущу на свободу сына, то на всю жизнь буду иметь несомненных врагов в отце и сыне; но если задержу его, надеюсь достигнуть некоторых выгод. Пусть рассудит повелитель мой обо всех этих обстоятельствах, и я с покорностью исполню все, что ему будет угодно и мне полезно». Но когда Тидрих возвратился и передал императору этот ответ, послано было другое посольство в Чехию с положительным требованием выдачи пленника. Император принимал на свою ответственность предупредить все неприятности и обещал способствовать к сохранению доброго мира; тогда Ольдржих волей-неволей должен был освободить Мечислава.
Болеславу доносили его послы обо всех этих обстоятельствах. Узнав, что сын его освобожден из чешского плена и находится в Германии, он почетными посольствами свидетельствовал перед императором свою благодарность, при этом просил докончить доброе дело и отпустить к нему сына, обещая со своей стороны вечную признательность и готовность бороться с врагами императора. Вместе с тем он составил себе сильную партию в самом совете императора, а это было весьма важно ввиду того, что император намерен был предложить на имперском сейме рассмотрение вопроса о действиях польского князя и о пленном его сыне. На сейме в Межиборе, когда князья стали рассуждать о том, выдать ли Болеславу его сына и если выдать, то на каких условиях, голоса разделились надвое. Люди, не подкупленные польским золотом, настаивали, что нужно выговорить какие-нибудь условия при освобождении Мечислава и взять заложников; архиепископ Девинский Геро, ранее советовавший без всяких условий освободить пленника, теперь был противного мнения. «Мы поколебали, – говорил он, – расположение Болеслава тем, что так долго держали у себя его сына, и я боюсь, что мы лишимся на будущее время его верности, если выпустим Мечислава, не вытребовав заложников и других ручательств»; с этим мнением согласно было большинство присутствующих. Но приверженцы польского короля настояли на немедленном и безусловном освобождении пленника; против мнения архиепископа Геро они говорили, что так поступить было бы бесчестно и несогласно с достоинством империи. Таким образом Болеслав достиг того, что сын его был освобожден без всяких обязательств[240].
Теперь он мог снять маску покорности, на время надеть которую заставили его затруднительные обстоятельства. На просьбы не злоумышлять на будущее время против императора ради клятвы, произнесенной именем Божиим, он отвечал в недовольном тоне и жаловался, что сын его, считавшийся между рыцарями императора, так долго был задержан в плену. Генрих послал к нему перед Пасхой маркграфа Германа и приглашал его явиться в себе, но Болеслав отказался от поездки в Межибор и отправил Стоигнева, который успел запутать дело и не давал никаких положительных обещаний от своего государя. В то время как император все еще надеялся через дипломатические сношения достигнуть покорности от Болеслава, он сделал неожиданное нападение на немецкие земли и приказал передать императору, что он не намерен уступить занятых областей. Война стала необходима. Она началась в 1015-м и окончилась в 1018 г.
На предстоящую войну были подняты все силы государства, чтобы разом в нескольких местах ударить на Польшу. Перед открытием похода император посетил Девин, «где усердно просил заступничества мученика Христова Маврикия, для обуздания гордости Болеслава Польского». Главное войско, под личным предводительством императора, собралось к берегам Лабы, неподалеку от Торгау. С севера на Польшу должен был напасть саксонский отряд, под предводительством епископов, графов и саксонского герцога Бернгарда; к этому отряду, в качестве союзников, присоединились язычники – лютичи. С третьей стороны подходил к границам польским чешский киязь Ольдржих с баварскими вспомогательными войсками; наконец, на границах Моравии с готовыми войсками стоял маркграф Генрих. 8 июля императорское войско двинулось на Лужицы и начало опустошать страну. Небольшой отряд, защищавший местечко Цинниц[241], делал на немцев отважные нападения, но весьма сильно пострадал от них. Направляясь к Одре, император послал к Мечиславу, сидевшему в Кросне, почетное посольство, чтобы напомнить ему о рыцарской верности; послы убеждали его сдать город и говорили, что в противном случае он привлечет на их голову гнев императора, так как они главным образом выхлопотали ему свободу. Мечислав так отвечал послам: «Я знаю, что по милости императора получил свободу и вам присягал в верности; я охотно бы выполнил эту присягу, если бы был самостоятелен. Но теперь, как вы знаете, я подданный государя – отца моего; и так как я должен исполнять его приказания, и воины его, здесь находящиеся, не допустили бы меня исполнить ваше желание, то поневоле я должен предоставить делам их теперешнее течение. Я буду по мере сил моих защищать против вас отечество до прибытия сюда отца, а тогда постараюсь примирить его с вами». В начале августа предположено было переправиться за Одру; в то время и Болеслав подоспел сюда и укрепился на этой реке. В виду неприятеля переправа через реку была довольно трудна дла немцев; «какое бы направление ни приняли наши суда, – говорить Титмар, – и Болеслав во весь опор скакал туда со своими. Но наконец, быстро подняв паруса, наши плыли целый день, и враги не могли поспеть за нами; тогда безопасно наши причалили к желаемому берегу и стали жечь ближайшие селения». При переправе была значительная сшибка между немцами и поляками, последних пало до шестисот, а из немецкого войска убиты были молодые графы Годо и Зигфрид; они подозреваемы были императором и сношениях с польским королем, и в этот день, желая доказать свою невинность, делали чудеса храбрости и за то поплатились жизнью. Император чувствовал себя слишком слабым, чтобы двинуться в глубь страны, ожидал известий о действиях отдельных отрядов и желал от них подкрепления.
Находки из Микульчице – славянского раннесредневекового поселения, одного из крупнейших центров Моравии
Саксонский герцог Бернгард должен был напасть на Польшу с севера; на Одре он встретился с Болеславом, нашел его совершенно готовым к обороне и не посмел переправиться за реку. Он ограничился опустошением берегов Одры и начал отступление. Через своих послов он извинялся перед императором, что не может соединиться с ним, высказывал результаты похода и объяснял вынужденную необходимость отступления. Несколько успешнее были действия чехов с баварцами, но и они не могли по разным причинам подкрепить императора. Ольдржих напал на один большой город по имени Болеславль (Businc)[242] на Бобре, взял в плен до 1000 человек, за исключением женщин и детей, сжег город; но этим и кончился его поход. Маркграф Восточной марки Генрих, стоявший на границах Моравии, ограничился отпором, данным им польскому рыцарству, хотевшему напасть на его марку. Таким образом, император не мог надеяться на подкрепление от отдельных отрядов и с огорчением должен был начать отступление. Но тут-то и началась настоящая война, какую всегда предпочитал польский король.
Отступление немцев было весьма поспешное: они перешли Одру, когда еще Болеслав не угадывал их намерения и не принял своих мер. За Одрой, однако, они заведены были в лесистые и болотистые местности, где могли продолжать путь с крайней медленностью и осторожностью. Сюда послал Болеслав отряд своих стрелков с приказанием вредить, сколько можно, отступавшему неприятелю; чтобы приостановить немного движение его, послал аббата Туни в немецкий лагерь и начал через него переговоры о мире. Аббат Туни, «монах по одежде, на деле же коварная лисица», был признан за шпиона и удержан в лагере, пока немецкое войско по наведенным накануне мостам переправлялось через болото. С передовым отрядом император двинулся вперед; остальное войско поручил архиепископу Геро и маркграфу Геро, предписав им величайшую осторожность. В самом деле, положение немецкого войска было затруднительно: незнание местности завело его в лес, окруженный со всех сторон трясинами; кругом скрывались стрелки Болеслава, выжидавшие случая напасть на него. Вскоре после отбытия императора «неприятели, скрывавшиеся в ближайшем лесу, три раза ужасно прокричали и быстро напали на наше войско, когда еще наши не успели выстроиться. Храбро отстояли наши два нападения… но потом неприятели взяли перевес, рассеяли наших и поражали стрелами. Архиепископ Геро и граф Бургард – последний раненный – едва спаслись и дали знать о случившемся императору; молодой Людольф с немногими взят в плен, графы Геро и Фолькмар с двумястами лучших рыцарей убиты и ограблены». Поражение было полное. Память о нем так живо сохранилась у немцев, что межиборский календарь в память поражения 1015 г. в жупе Дедошской отмечает 1 сентября как день общего траура.