Важной подмогой в порабощении славян была проповедь христианства между ними. Вместе с военной колонией на завоеванной земле начинали свои действия и проповедники; под руку с политическим шло религиозное подчинение; воин и проповедник налагали тяжелую руку на проигравших сражение. Деятельным и точным исполнителем воли Карла Великого относительно христианского просвещения славянских народов был Арно, зальцбургский архиепископ. Одержав победу над аварами в 796 г., Пипин, сын Карла Великого, поручил пастырскому наблюдению Арно новоприобретенные земли в Паннонии от реки Рааба до впадения Дравы в Дунай. В 798 г. Карл, подтверждая распоряжение своего сына, письменно и потом лично приказывает Арно отправиться к южным славянам, чтобы располагать этот народ к принятию христианства. Некоторое время Арно пробыл в Хорутании и Паннонии, освятил там много церквей, назначил в них священников; когда другие обязанности отозвали его от этого дела, с согласия короля, посвятил он в епископы Феодорика, который должен был продолжать христианскую проповедь в славянских землях. Арно и Герольд, тогдашний префект Баварии, представили Феодорика местным князьям и указали ему страну, в которой он должен был действовать. Поставляя отдельного епископа для Хорутании и Паннонии, зальцбургские архиепископы и сами не теряли из виду этой части своей диоцезы: они лично являлись сюда по церковным делам, и народ должен был платить им за путевые издержки как королевским легатам. Вероятно, ревность об обращении языческих славян увлекала зальцбургское духовенство за пределы его диоцезы, и там приходилось ему действовать совместно с проповедниками других епархий. Известно, что Адальрам, архиепископ Зальцбургский, и Регингар, епископ Пасовский, спорили между собою касательно епархиальных границ в Паннонии и Моравии. Определением Людовика Немецкого от 829 г. спор их был разрешен таким образом: северные и западные страны от истоков Спразы или Рабницы, притока Рааба (Верхняя Паннония и Моравия) отчислялись к Пасовской епархии, восточные и южные области от Спразы и Рааба введены в состав Зальцбургской епархии (Нижняя Паннония и Хорутания). На этом распоряжении Людовика основывались последующие притязания пасовского духовенства, когда Моравия получила своего архиепископа и не хотела принимать к себе немецкое духовенство.
Нельзя с точностью обозначить время, когда Моравия начала просвещаться евангельским учением. Если, с одной стороны, баварское духовенство утверждает, что оно начало проповедническую деятельность между мораванами со времени подчинения их франкам, то с другой – у самих мораван сохранилось воспоминание, что отцы их приняли крещение от миссионеров римского первосвященника, что были у них проповедники и из других стран, например из Византии. Хотя и нет причин отрицать деятельность баварского духовенства в Моравии, но есть положительные доказательства, что эта деятельность была слаба и бесплодна, за исключением паннонской Моравии, где было отдельное княжество Прибины. Пристрастное и хвастливое письмо баварского духовенства, говорящее о широких правах его в Моравии, страдает неверностью и намеренным искажением дела и не в этом только случае. Моравия не получила церковного устройства, и пасовский епископ не мог иметь в ней влияния.
Кроме незнакомого языка, на котором проповедовало немецкое духовенство, успех его дела затруднялся и теми отношениями, в какие вступали к нему новообращенные славяне. Карл Великий и его преемники смотрели на христианство как на средство сплотить свою монархию, связав разные члены ее одинаковыми учреждениями гражданскими и церковными. Согласно с мыслью императора духовенство продолжало завоевания франкского оружия; на побежденных налагалось и политическое, и церковное иго. Народ сразу должен был оторваться от политической самостоятельности и забыть свое прошлое. Потому-то во всех местах, где франки вводили свои учреждения на завоеванных славянских землях – марки и епископские кафедры, – везде встречали они ожесточенную борьбу. Лучшие люди того времени порицали слишком резкие меры относительно новообращенных, но на одинокий голос их не обращали внимания. Известно, что с принятием христианства новообращенные обязывались платить десятину в пользу духовенства. Проповедь хрисианства между язычниками делалась, таким образом, доходной статьей церкви. В 798 г., когда Арно получил право на проповедь христианства в славянских землях, Алкуин писал к нему: «Будь проповедником благочестия, а не вымогателем десятины. Десятина, как говорят, уничтожила веру саксов. Зачем возлагать такое ярмо на непривычные к нему шеи, которое ни мы, ни наши братья не могли бы носить?»
В том же духе писал Алкуин Карлу: «Мы, рожденные и воспитанные в христианской вере, нелегко даем десятину всего нашего имения: гораздо более неприятна эта дань слабой вере, датскому духу и материальному чувству».
При всем том доходы Арно в славянских землях были весьма большие: он получал треть всех доходов с них и четвертую часть из десятинного сбора. Кроме того, в пользу зальцбургской церкви уступлено было в разных местах много участков земли с местным населением, которое обязывалось к дани в пользу церкви и с течением времени совсем закрепощалось ею. На окраинах славянского мира устроились монастыри с целью успешнейшей проповеди христианства. Монастыри, может быть, имели большее влияние на народ, чем епархиальное духовенство; не подлежит, по крайней мере, сомнению значение их в заселении славянских земель немецкими подданными. В 769 г. герцог Баварский Тассило дал позволение аббату Оттону строить монастырь и заботиться об обращении к христианству языческих славян. Монастырь Кремжа имел задачей действовать между аварами и славянами, такое же значение имел монастырь Иннихен, – оба они нередко упоминаются в дарственных грамотах VIII–IX веков. Монастырь Св. Эммерама получает земли около Дуная, нижнеалтайский в Нижней Паннонии, но проследить влияние этих монастырей на окрестное население нет никакой возможности. Мы весьма мало знаем даже о деятельности в Моравии пасовского духовенства, которому непосредственно подчинена была эта страна. Все ведет к тому предположению, что Моравия входила в состав епархии пасовского епископа как языческая страна, в которой ему поручалось бросать семена христианского учения. Действительность влияния в такой стране и возможность доходов с нее обусловливались еще разными обстоятельствами, имеющими основание в характере и положении ее населения. Все, что сделал пасовский епископ для обращения Моравии, исчерпывается крещением князя и его приближенных.
Аббатство Св. Эммерама, один из древнейших монастырей в глубинах Европы, один из центров христианизации Германии и западных славян
Собирание Моравии. Борьба с немцами за политическую независимость. 830–870 гг.
Имя Моравии в первый раз упоминается в 822 г.; прилагаясь сначала к стране, расположенной по реке Мораве, впоследствии это название распространяется на всю Паннонию и большую часть Угрии[42]. Когда Моравия подпала политическому и религиозному влиянию иностранцев, внутри ее началась работа объединения разрозненных частей, стремившихся к самостоятельности. Мы не знаем, когда сделался князем Моймир, первый, упоминаемый с этим достоинством в Моравии; но не можем отрицать, что он если не получил княжества, то, по крайней мере, держался на престоле с согласия и при содействии франков. Кажется, Моймир по своей деятельности подобен первым князьям московским, которые, не ознаменовав себя военными подвигами, тихо и кропотливо шли к одной цели – усилению своей власти, предоставляя преемникам пользоваться скопленными ими силами. Уступая требованию пасовского епископа, он сделался христианином; чтобы выразить свои миролюбивые намерения, посылал посольства с дарами ко двору немецкого императора; не принимал участия в войнах, которые вели с немцами соседи его – хорватский князь Людевит и болгары. Но преемник его уже выступает за пределы естественных границ Моравии, стремится к политической и церковной независимости, ведет успешную борьбу с преемниками Карла Великого. Поэтому не без основания собирание и устройство моравской земли приписывается князю Моймиру. Мы попытаемся вникнуть в процесс образования княжеской власти у мораван, насколько позволяют известия о деятельности Моймира.
Основной чертой внутренней жизни славян, которая проникала и связывала их общественный быт, было родовое устройство. Устройство родов, т. е. образ и форма общественности, в которой жили славяне, была форма патриархальная, та первичная форма, в которой вообще живут народы первобытные. Все члены такого общества свободны: нет наследственного сословного различия. Единство родов выражалось прежде всего в общинном безраздельном владении недвижимым имуществом рода – дединой, что значит имущество предков, переходящее по нисходящей линии к потомству, или родовое имущество. Это имущество не могло делиться на части, так что девушки, выдаваемые замуж в другой род, получали в приданое только часть из движимого имущества рода. Bce члены рода назывались челядью, род сообща заботился о своей дедине, одни помогали другим. «Всякий отец управляет своей челядью; мужчины пашут, женщины шьют платье; если умрет глава рода, все оставшиеся сообща владеют имуществом, выбрав из своей среды владыку, который, для общественного блага, ходит в славные снемы (сейм, вече) вместе с кметами, лехами и владыками»[43], – читаем мы в Либушином суде. Так, начальником и главой всякого рода было лицо выборное из членов рода и не всегда старшее по летам. Он назывался отцом, владыкой, старостой и представлял свой род, заботясь об его выгодах, на земских собраниях[44]. Когда с течением времени чувство родства между родичами забывалось, из рода образовалась община; но и община оставалась верна родовому устройству, была тем же родом, только в более широких размерах. Так, новый член, желавший поступить в общину, должен был вкупиться в нее, внеся известный капитал в общественную казну; целая община отвечала за проступок своего члена, даже за следы преступления, оказавшиеся в ее границах, и должна была платить пеню, если не находила или не выдавала преступника. Все старосты или владыки были поземельными собственниками