— Да разве так копают для рябины?
Мальчишка тоже…
— Ты бы не совалась,
Куда не просят!
Бережно, как птицу,
Беру рябину за землистый корень…
— Давай я помогу тебе! —
И Галка
Подхватывает ветки осторожно,
А между листьев рыжие косички
Как веточки осенние. Сверкают
Искристые веселые глаза.
— Пусть он растет большой-большой! —
и взглядом
Меня кольнула, за кустами скрылась.
И зашумел наш куст, зашелестел…
Снега, бураны щеки обжигали…
И вновь кусты под солнцем зеленели,
Вокруг поселка строились заводы,
А мы росли, о подвигах мечтая.
А детство будто притаилось в сердце,
Порой на волю звонко вырывалось,
Как песня, от которой не отвыкнуть,
Которую вовек не разлюбить…
А Галка, Галка — милая девчонка —
Она была строкой из этой песни,
Весеннею мелодией ее…
Как спорила она, смеялась часто,
И в нашем классе, далеко не лучшем,
Редактором отменнейшим была
И, может быть, одна за всех в ответе,
Газету аккуратно выпускала.
А сколько раз мы отплатить пытались
Со Славкой вместе — другом закадычным —
За едкие на нас карикатуры
Редактору, но часто безуспешно:
Она дралась не хуже нас — обидно,
Что никогда ни в чем не уступала,
Не жаловалась, как другие в классе,
И, может, потому единогласно
Мы полюбили тайно друг от друга
Ее одну, других не замечая.
А как она настойчиво мечтала
Стать зодчим-архитектором
иль просто
Хоть каменщиком рядовым, но строить…
Я прохожу возле домов, где стены
Моей любимой руки возводили…
Сверкает солнце в окнах этажей,
Блестит асфальт, стрелой уходит в горы…
Мне кажется, я помню каждый дом
Из писем Гали. Знаю наизусть
Их строки, как стихи. Под Сталинградом
Я получил последнее письмо.
Она писала: «Хорошо живем.
(Из тыла нам иначе не писали).
С победой жду! Я верю, ты приедешь!
Я так хочу тебя увидеть! Слышишь?!..»
…Свинцовый дождь полосовал окопы,
Земля дрожала, гнулась под ногами,
Вздыхала глухо от разрывов бомб.
Казалось, не заря над полем боя —
Уральских гор осенняя рябина
Огнем-приветом путь нам освещает…
Когда осколок рубанул плечо,
Кровь покатилась, стягивая пальцы,
Я сжал в кулак их, боль превозмогая,
И, может быть, тогда мне показалось:
Не капли крови — ягоды рябины
Я прижимал к прикладу автомата.
Держал их крепко силою последней,
Не веря, что могу быть побежденным…
…Звенят ребячьи голоса и песни,
И галстуки мелькают, как цветы…
Родная школа возле зданий новых
Стоит, деревьями окружена,
Что мы сажали. Рядом с тополями
Рябина алым стягом пламенеет.
Я подхожу к ней, и бегут ребята
Навстречу мне: Сережки, Галки, Славки.
А ветер, ветер пионерским горном
Трубит призывом сборов и походов,
Сухие ветки ударяют в стекла,
Как будто в строй сзывает барабанщик,
И кажется, что я не под рябиной,
А под шумящим знаменем победы,
Солдат, я снова в боевом строю.
Родимый край! Я твой! Теперь —
надолго,
Пожалуй, навсегда! Скажи, что делать.
Приказывай — пойду любой дорогой!
Но есть мечта: смотри, проходят дети,
Мальчишки и девчонки — наша смена,
Я буду их учить в просторных классах
Любить, бороться, побеждать! Ты слышишь?!
У человека Родина одна,
Как жизнь одна под синим небом этим.
Хочу прожить, чтоб видела и знала:
Я только для нее живу на
свете.
С. ГЕРШУНИ,переводчик
БАРЕЛЬЕФ
Где растут на скалах
Вековые кедры
И орлы ночуют,
В горы прилетев,
Нам уральский мастер
Дал подарок щедрый —
На граните сером
Высек барельеф.
Как взошел умелец
На седую гору —
Только ветры могут
Рассказать секрет…
Со скалы отвесной
Ленин ясным взором
Раньше всех встречает
Солнечный рассвет…
Улыбаясь, утро
Вниз идет по склонам,
Наполняя светом
Голубой простор,
И отцовским взглядом
Землю обновленной
Видит мудрый Ленин
С наших древних гор.
БЕРЕЗКА
К дунайским берегам домчался гром
На крыльях ветра, дующего с Буга…
Перед грозой к мадьяру ночью в дом
Внесли солдаты раненого друга.
Свою постель постлал ему лесник,
Заботливо укутал полушубком
И головой задумчиво поник,
Покуривая глиняную трубку.
Шумели грустно буки за окном,
Коптил в жестянке фитилек из ваты,
Да еле слышно про далекий дом
Шептали губы спящего солдата…
Вершина дерева от молнии зажглась,
Ударил гром, и стекла дребезжали,
И слышалось: «Здесь только бук и вяз,
Березок нет, как на родном Урале…»
То вдруг в бреду он выкрикнет: «Вперед!»
То, вспомнив бой, рванется резко с места,
То ласково и тихо назовет
По имени далекую невесту.
Потом утих… Вздымалась ровно грудь.
Урал приснился, может быть, солдату…
Но старый венгр не мог в ту ночь уснуть,
Он в лес ушел и прихватил лопату.
На утро ливень кончился в горах,
Горели капли яркие, как блестки,
И редкую находку в тех местах
Старик принес — кудрявую березку…
Солдат поднялся, медленно пошел,
Ступая неуверенно, к порогу,
Сверкающий от влаги белый ствол
Рукою забинтованной потрогал…
Прошли года… Как память о былом,
Береза зеленеет у ограды,
Напоминая венгру давний гром
И сполохи далекой канонады.
Над Венгрией широкая заря,
К березе ветви протянули буки, —
И кажется, что верные друзья
В пожатии соединили руки.
С. ДЕНИСОВ,слесарь
ТЫ СКАЗАЛА…
Ты сказала, вздыхая: «Прощай!»
Два звонка… Значит время разлуки.
Если любишь, ко мне приезжай
В наш родной городишко Прилуки.
Что ответить?
Я просто молчал…
Дождь шумит по брезенту палатки.
Не построю я вмиг кинозал
И открыть не смогу танцплощадки.
Видно, ты испугалась работы большой,
Ты права, нам пока здесь не сладко.
А ты знаешь, что город родной
Зарождался с такой же палатки?
Н. ДОЛГОВ,пенсионер
ЖУРАВЛИ
Я помню фронт под
Ленинградом,
На маленьком клочке земли
Стоял наш взвод, а с нами
рядом
В болоте жили журавли.
Там, за полоскою несжатой,
Где чудом бомбы не рвались,
Их было шесть, худых, лохматых,
С рассветом уходящих ввысь
И прилетающих с закатом
В болото, в свой родимый дом.
Поблизости с жильем солдата
Уснуть спокойным можно сном.
И, отдохнув, перед рассветом
Взмывались ввысь под облака,
Как будто бы сказать при этом
хотели дружески:
— Пока!
Они войны не замечали,
Им, улетающим с утра,
Солдаты весело кричали,
Смеясь:
— Ни пуха! Ни пера!
Мы жили, как в одной квартире.
И грустно сделалось потом,
Когда однажды их четыре
Вернулось в свой родимый дом.
Всю ночь в тревожное затишье,
Не избежавшее войны,
Они курлыкали чуть слышно
Среди оглохшей тишины.
И вот теперь, сентябрь встречая,
Припомнив быль далеких дней,
Я долго взглядом провожаю
Летящих в небе журавлей.
СТАРИК
Ему, примерно, было девяносто.
Он жил в кирпичном доме у горы,
Ходил он с палкой, одевался просто.
И был любимцем здешней детворы.
Общительный, он сказок знал немало.
Он помнил всё, что слышал на веку,
Мальчишки за четырнадцать кварталов
Послушать их сбегались к старику.
Забросив игры, позабыв про книжки,
С ним рядышком усевшись на курган,
— Ты расскажи, — просили ребятишки, —
Как от фашистов прятал партизан…
И он в десятый раз, а может быть, и сотый
Рассказывал мальчишкам о войне,
Как он скрывался в роще, за болотом,
В глухой, непроходимой стороне.
Как на лужайке вырыл он землянку,
Как раненых кореньями лечил.
Как в День Победы с дочкой-партизанкой
В самом Кремле награду получил.
Ребята за него в огонь и в воду,
Хотя старик едва ли это знал,
Но как-то, простудившись в непогоду,
Он слег в постель и долго не вставал.
Потом его в больницу положили.
И тут житья не стало докторам.
По десять раз мальчишки приходили
И в дверь стучались с самого утра.